Клянусь, это выглядело совсем неплохо. Какой-то засранец, совершенно из другого подразделения, проверяет криминальный отдел полиции Олдкасла на предмет совершения должностного преступления? Похоже, они сплотились так быстро, что хлопок от перехода через звуковой барьер можно было в Данди услышать.
Остатки красного исчезли в глотке Джейкобсона. Он протянул бокал Хантли, чтобы тот налил еще.
– Я там переговорил с парой ребят. Похоже, что Клэр пошла на работу в семь пятнадцать, в четверг вечером, но на работе так и не появилась. Подруги, с которыми она снимала квартиру, сообщили о том, что она пропала в пятницу, во второй половине дня, когда не появилась дома. А гении из дивизиона в Олдкасле отнеслись к этому серьезно только тогда, когда тело Клэр было обнаружено вчерашним утром. – Он отхлебнул красного, процедил сквозь зубы и кивнул в мою сторону: – Просто великолепно будет выглядеть, когда об этом узнают в газетах.
Я скрестил руки на груди и уставился на него:
– Почему я?
– Что «почему я?»
– Если криминальный отдел в Олдкасле забит коррумпированными придурками, то я здесь при чем?
Он улыбнулся:
– А вот сейчас это просто великолепный вопрос.
Но ответа на него он, черт возьми, так и не дал.
7
Мы остановились у круглосуточного «Теско» в Логансферри. Элис умчалась в торговый зал закупать продукты к завтраку, а я направился в отдел электроники. Один мобильный телефон, дешевле грязи, и три предоплаченные симки. Заплатил за все сотенной, полученной от Джейкобсона.
Пройдя кассу, выбросил упаковку телефонной трубки в мусорную корзину, разорвал картонную упаковку одной из сим-карт. Вставил в трубку. Защелкнул крышку. Включил мобильник и вбил номер Хитрюги.
Прихрамывая, пошел на стоянку, прислушиваясь к гудкам в трубке.
От снега ничего не осталось, кроме тонкой корочки льда на лобовых стеклах да водяной пленки на посыпанном солью асфальте.
В трубке зазвучал настороженный голос:
– Алло? Кто это?
– С пушкой что-нибудь получилось?
– Черт возьми, Эш, я этим занимаюсь. Дай мне шанс. Я ведь не могу в ритме вальса смотаться в ближайший супермаркет и выбрать там что-то подходящее, правда?
– Нам еще машина потребуется. И что-нибудь легковоспламеняющееся.
Молчание.
– Хитрюга? Алло? – Не успел купить этот чертов телефон, как он…
– А как ты думаешь, чем я занимался, пока ты тусовался со своими новыми друзьями? Достал нам «мондео». У одного заботливого владельца, который понятия не имеет, что машина пропала.
– А-а… Извини. Я просто… – Провел рукой по подбородку, почесал щетину. – Сам понимаешь, столько времени прошло.
– Это не первое мое родео, Эш. Все будет в порядке. Доверься мне.
* * *
Элис еле вытащила полдюжины пакетов с продуктами с заднего сиденья крошечного полноприводного красного «сузуки». На боковой двери этой хреновины красовалась громадная вмятина, и вообще это было больше похоже на детский рисунок машины, чем на машину настоящую. Да и ехала она соответственно. Припарковалась под одним из трех работающих уличных фонарей, между ржавым белым «Транзитом» и прогнувшимся посредине «вольво».
– Ммммнннфффффннгг? – кивнула на «сузуки», ключи мотались на кожаном брелке, зажатом в зубах.
– Да нет проблем. – Достал оставшиеся покупки, черный пластиковый пакет для мусора со своими вещами, который мне выдали, когда я выходил из тюрьмы, вынул ключи у нее изо рта и пикнул автоматическими замками.
– Спасибо. – Ее дыхание вырвалось тонким туманным облачком. – Нам туда. – Она кивнула в сторону входной двери стоявшего перед нами дома.
Я перехватил пакеты в другую руку. Оперся на трость.
Вполне возможно, что когда-то Лэдберн-стрит была очень красивой улицей – мощенная булыжником дорога, обрамленная рядами высоких деревьев и чугунными ограждениями. Ряд помпезных особняков из песчаника, с портиками и эркерами…
Теперь же от деревьев остались почерневшие обрубки, окруженные мусором и высохшим собачьим дерьмом. А отдельно стоявшие особняки поделили на квартиры.
Три дома на этой стороне были заколочены. Через дорогу стояли еще четыре, их палисадники густо заросли сорняками. Откуда-то с дальнего конца улицы ревела рок-музыка, из соседнего дома слышались вопли ссорящейся пары. Песчаник приобрел цвет засохшей крови. Дорожные ограждения были покрыты ржавчиной.
Элис переступила с ноги на ногу:
– Я понимаю, что это здорово разочаровывает, в смысле, если сказать по правде, это почти трущобы, но зато дешево, к тому же мы не можем остановиться у тети Джен, потому что там всю проводку выдрали и…
– Все в порядке.
Ее нос покраснел.
– Прости, пожалуйста, я знаю, что Кингсмит не самое великолепное место, но это только временно, и я не думаю, что тебе бы захотелось остановиться в гостинице вместе с профессором Хантли, Медведем, доктором Константайн и доктором Дочерти и с…
– Серьезно, все в порядке. – Под подошвами моих ботинок что-то хрустело, пока я, прихрамывая, шел по дорожке по направлению к дому. Битое стекло, детские зубы, кости маленького животного… Все было возможно в этом месте.
– Да. Хорошо. – Элис тащилась рядом со мной, пакеты с продуктами били ее по ногам. – Понимаешь, многие думают, что Кингсмит построили в семидесятых, что это такой большой микрорайон с муниципальными домами, но кое-какие его части существовали уже в самом начале девятнадцатого века, еще до эпидемии холеры в 1826 году, и это были в основном сахарные бароны, и все их производство держалось на рабском труде на плантациях на Карибах, и открой, пожалуйста, дверь, там ключ на связке.
Я прислонил трость к стене, покопался в связке ключей:
– Этот?
– Нет, небольшой такой, с красной пластиковой штучкой. Вот этот. Мы на самом верхнем этаже.
Я протиснулся в неосвещенный подъезд, невыносимо вонявший сортиром дешевого паба. Растрескавшиеся плитки кафельного пола за дверью были усыпаны рекламными листовками, письмами с просьбой о благотворительных взносах и меню из ресторанов на вынос. На облупившихся, покрытых плесенью стенах несмываемым фломастером выведено «АЗИАТЫ ЗАДРОТЫ!!!».
Точно – «почти трущобы».
Ступеньки вовсю скрипели под моими ногами по пути на четвертый этаж, трость стучала по грязному ковролину.
Элис бросила пластиковые пакеты на пол и, забрав у меня ключи, начала перебирать их, словно бусины четок. Затем поочередно открыла каждый из четырех внутренних замков, цилиндры у них были блестящие и непоцарапанные. Значит, замки врезали недавно.
Она попыталась улыбнуться:
– Ну, как я и сказала, место не самое великолепное…
– Должно быть, лучше того, где я был последние два года.
Она открыла дверь и, щелкнув выключателем, зажгла свет.
На полу короткого коридора голые половицы. Небольшие клочки синего нейлона отмечали место, где когда-то лежал ковер, закрывавший большое темно-коричневое пятно шириной метра три. На проводе висела одинокая голая лампочка, потолок вокруг нее в пятнах кофейного цвета. Душный запах крови, как в лавке у мясника.
Элис втолкнула меня внутрь и закрыла за нами дверь, тщательно заперев ее на все засовы:
– Ну что, теперь небольшая экскурсия…
* * *
В кухне места на двоих не нашлось, так что я стоял в дверном проеме, пока Элис, громыхая и звякая, готовила чай. Рядом с раковиной шаткая пирамида из картонных коробок – одна из-под тостера, другая из-под электрического чайника, из-под ножей с вилками…
Она достала из коробки две чашки и ополоснула их под краном:
– Ты хочешь чем-нибудь заняться сегодня вечером, в смысле, мы бы могли сходить в паб или в кино, правда, для кино уже поздно, если только нет какого-нибудь позднего сеанса или еще чего-нибудь, есть еще несколько видеодисков, которые можно посмотреть на ноутбуке, или просто книжку почитать?
