В Берлине у каждого есть своя мечта (открыть бар, выставить работы в галерее, создать лейбл, станцевать перед Тарантино), и есть возможности в нее верить. Сесилия, испанский дизайнер, обосновавшаяся в Англии, произвела подсчет: «В течение года я вместе с подругами снимала квартиру. Чтобы пробиться в Берлине, я могла бы на эти деньги жить около трех лет!» В худшем случае, если первые шаги не приносят успеха, можно оплачивать счета, собирая пустые бутылки в биргартене или в бургерной…

Именно поэтому многие даже не представляют себе жизни среди пеленок и бутылочек с сосками. Возьмите, например, мою подругу Мейке. Двенадцать лет назад мы вместе учились на факультете. Мейке, ростом от горшка два вершка, но очень самоуверенная, первая из нашей группы рассталась с холостой жизнью. Вот уж десять лет, как она замужем за Маттиасом. Но вместе с ним она не жила ни одного дня! Они разбрелись каждый по своим углам на расстоянии в несколько улиц. Чтобы видеться, они назначают друг другу свидания. Мейке ерошит волосы, подстриженные, как у Холли Берри: «Ребенок, почему бы нет? Но это означает, что нужно переезжать, менять ритм жизни на обычный – на день и ночь – и не иметь возможности отправиться в Нью-Йорк на стажировку, если представится такой случай, к тому же надо думать о постоянном доходе».

В 31 год Матильда тоже пока не готова пуститься в свободное плавание. Мы отмечали получение ею диплома о высшем образовании, которое она наконец завершила после двенадцати лет учебы с перерывами на отдых, стажировки и путешествия в Латинскую Америку. Я: «Ну, теперь ты надеешься быстро найти работу в Берлине?» Она: «Нет, конечно, с этим покончено. Я собираюсь писать диссертацию!» И вот началась старая песня, и так будет продолжаться четыре или пять лет. Я уж не говорю о том, что за всю свою жизнь она ни разу не заплатила ни сантима в соцстрах. Недавно она мне позвонила, так как искала кого-нибудь ей в помощь в небольшой работе, которую она нашла параллельно с написанием диссертации: «Ассистент преподавателя математики в школе раз в неделю. Но для меня ходить туда каждый четверг – это слишком. И я хотела бы поделить эту должность на двоих, чтобы работать через неделю». Нет слов!

В оправдание этих больших детей уточним, что Берлин быстро станет адом для тех, кто не вписывается в схему. Иметь возможность платить за мастерскую в кварталах галерей (на Линиенштрассе и Августштрассе) не всегда является залогом того, что пробьешься, – настолько жестка конкуренция. А люди с университетскими дипломами и инженеры могут сразу же паковать чемоданы и уезжать из Берлина. Здесь для них нет работы.

Елена уже сделала несколько попыток. Она разослала свои резюме в несколько мест. И, несмотря на то что она знает четыре языка и очень хорошенькая, все оказалось напрасным. Из Берлина она уехала: «Я хочу основательно устроиться в жизни, хочу семью. Здесь все это невозможно. Все слишком шатко, ненадежно. Это здорово, когда тебе двадцать – тридцать лет, но после нужно отсюда уезжать!» В направлении, например, Гамбурга, Лондона, Парижа и, может быть, Нью-Йорка… Новый Берлин – это город мигрантов. И в кругу друзей всегда есть кто-то, кто в данный момент уезжает или приезжает. За исключением коренных берлинцев (тех, кто проживает в городе на протяжении двух поколений), которые составляют всего лишь 10 процентов от общего населения, всем хорошо известно, что здесь ничто не вечно, даже Стена и та рухнула однажды.

Да, я научилась оставаться вечно молодой (обожаю эту фразу!). Как-то раз вечером, когда я быстрыми шагами направлялась к метро, меня остановил мой сосед Сигберт, чей юмор, несмотря на наше многолетнее знакомство, до сих пор остается для меня загадкой: «Куда это ты так торопишься? Ведь университет уже закрыт». Я на секунду впала в замешательство: «Я давно закончила учебу и работаю на протяжении многих лет». Настала очередь удивиться Сигберту… Видимо, факт того, что можно уже долго работать в моем возрасте, превосходит его понимание. Или, может быть, он решил, что я на время отложила учебу в университете, решив сначала получить профессиональное образование, а уж потом диплом бакалавра? Позже Сигберт мне признался, что мой ответ навел его на мысль о том, что я могу работать кассиршей в супермаркете.

На следующий день после первой ночи, проведенной у парня, с которым она недавно познакомилась, Яна решила исследовать его квартиру. «В той или иной степени. Африканские безделушки – хорошо. Журналы по видеоиграм – плохо, фотографии девиц – плохо, очень плохо! Мне столько пришлось пережить до встречи с ним, а он признается, что снимает меблированную комнату у своего приятеля. И это в 36 лет! А его вещи валяются по большей части на этажерках из ИКЕА!»

Жизнь в трех-четырех картонных коробках. Окна без занавесок, простыня на старом тюфяке на подпорках напротив дверного проема вместо кровати. Голые лампочки, свешивающиеся с потолка, на стенах ни одной картины, вместо них – коллаж из почтовых открыток. Так выглядит интерьер многих берлинцев. Зачем обустраиваться, создавать уют, если все равно скоро переедешь? Кто-то срочно предложит совместный съем квартиры, квартал может потерять былую привлекательность, владелец жилья прибывает из кругосветного путешествия, представится заманчивый случай отправиться на стажировку во Флоренцию или в Санта-Монику… Мы знакомы с Николь на протяжении десяти лет, пять из них она провела в Берлине в пяти разных квартирах. Здесь 30 процентов всей недвижимости пустует, особенно в периферийных восточных кварталах, где гламуром и не пахнет. Но все равно сюда тянутся люди: чем дальше от центра, тем дешевле квартиры. Берлин по площади почти равняется Парижу и, включая пригороды, насчитывает 3,4 миллиона жителей (против 10 миллионов Большого Парижа). Еще более впечатляюще выглядит плотность населения: 4260 человек на квадратный километр в Берлине против 20 800 в Париже! Здесь никогда не будет нехватки жилья, и великая круговерть переселений в ритме обновления и перестройки кварталов не закончится никогда.

Пренцлауэр-Берг, дикий рай андеграунда, в 1990-х годах дал приют самым отверженным художникам, поэтам, писателям, студентам без гроша в кармане, нищим, маргиналам. Сегодня «задний двор» в корне изменился – расширился, расцвел, принарядился в стекло, обзавелся металлическими лестницами, ведущими в светлые лофты с высокими потолками и лепниной. Отныне это самый дорогой квартал города, закрытый сад, скорее буржуазный по духу, чем богемный. У всех школ здесь отличная репутация, церкви всегда полны, и считается хорошим тоном отдать ребенка в школу при соборе или в церковный хор. Сюда переезжают, когда мадам еще беременна, из таких оживленных районов, как Кройцберг или Фридрихсхайн, которые во всем бы устраивали молодые супружеские пары, но здесь их не подстерегают неприятные встречи ни с панком с собакой, ни с дилерами, потому что первые обосновались на Боксагенер-платц, а вторые – в Хасенхейде. При мысли, что их беби будет посещать турецкий детский сад, многих родителей пробирает мороз по коже. «В день праздника Аид местный детский сад опустел, и я даже спросила себя: а не проводится ли учебная пожарная тревога или нечто подобное?» – шутит одна из мамочек, которая все-таки собирается переехать, когда ее ребенок пойдет в школу. Может быть, в квартал Шёнеберг, менее дорогой, чем Пренцлауэр-Берг, но такой же ухоженный и буржуазный. Самые богатые отправятся, скорее всего, в Потсдам, берлинский Версаль, с детскими садами экстра-класса.