Но и тут его ждало жестокое разочарование: пароль на дверях в комнаты Северуса сменился, а на стук тот просто не реагировал. С трудом подавив в себе желание занудно помяукать под дверью или протиснуться в кошачий лаз и представив, какие глаза будут у слизеринцев, если они застукают его за этим занятием, Гарри пообещал себе поговорить с любимым на следующий день и не солоно хлебавши отправился в Гриффиндорскую башню.
Общаться ни с кем не хотелось и, сославшись на усталость, парень ретировался в спальню. Но сон не шёл, и он только притворялся спящим. В голову лезли тоскливые мысли. Перед глазами мелькало лицо и тело юного Риддла. Невольно напрашивалось сравнение с собственной внешностью, и счёт был явно не в пользу Поттера. Уже сформировавшийся молодой человек с прекрасной фигурой, аристократическим лоском и классически красивым лицом в сознании юноши явно перевешивал его невысокий рост, худобу и вечно лохматую шевелюру. Не слышавший с детства ничего хорошего о своей внешности парень привык считать себя гадким утёнком и связывал нежелание общаться, явно продемонстрированное Северусом, именно с переменами в своей внешности. Одна только мысль об этом вызывала у парня щемящую боль в груди, но… он не был бы гриффиндорцем, если бы подобные вещи помешали ему расставить все точки над «i».
Провертевшись в постели всю ночь, Гарри утром вместо того, чтобы пойти на завтрак, закутавшись в мантию-невидимку, отправился в Подземелья караулить выход зельевара из его убежища. Ждать долго не пришлось. Через пятнадцать минут после того, как юноша притаился в нише за доспехами рыцаря, пережидая, пока «змеи» покинут свои норы, уползая в Большой зал, двери личных покоев их декана бесшумно открылись и мрачный даже по собственным меркам Северус выскользнул в коридор, направившись к кабинету Зельеварения.
- Я вижу, у господина профессора нет аппетита? – Гарри откинув мантию-невидимку, вышел навстречу мужчине. Начинать разговор было больно, он чувствовал, что ничем хорошим тот не кончится, но с упорством мыши, пожирающей кактус, продолжил:
- Что происходит, Северус?
- Вы забываетесь, Поттер, – голос зельевара был слишком безжизненным, чтобы гриффиндорец поверил в его спокойствие. Снейп мог быть каким угодно: язвительным, гневным, насмешливым, но… только не таким… лишённым эмоций.
- Северус… Мордред побери! Что случилось? – Гарри попытался подойти вплотную, отрезая мужчине возможность отступления.
- Никак не уймётесь? – сквозь холодный гнев в голосе зельевара едва заметно проступали нотки горечи, но чёрные глаза смотрели безразлично, ни единой искрой не выдавая испытываемых им сейчас чувств. – Тем хуже для вас. Идёмте! – он почти втолкнул замершего парня в кабинет, вошёл следом и запер дверь заклинанием.
- Мне хотелось пощадить ваши чувства, мистер Поттер. Но вы же у нас не понимаете намёков, я должен был догадаться, что, только высказав всё до конца, прекращу этот затянувшийся фарс…
- Фарс?!
- Не перебивайте. Что бы вы ни думали, Поттер, я не имею привычки спать с сопляками, только что вышедшими из детского возраста. Но, как вы можете догадаться, я не монах, и мои личные предпочтения вам, к сожалению, известны. В Нотт-холле я ожидал встретить опытного молодого человека, а не мальчишку-девственника. Так уж получилось, что из-за возрождения Лорда, мы с вами оказались слишком тесно связаны, и… я не смог отказать вам в утешении перед предстоявшим нам сражением. В утешении! И только! Поттер, никаких отношений между нами нет и быть не может! Поищите себе приятеля или подружку среди своих ровесников. Ах, да-а, кажется, мисс Уизли уже заявила свои права на Гер-роя… Хороший выбор, мистер Поттер: она сильная и красивая ведьма. И что самое главное – она вам ровня. Мой мир не для вас, господин Избранный.
- Вот как? А как же наше общение, когда я был в кошачьем теле? Ведь тогда, кажется, речь о сексе не шла? Или вы, ПРОФЕССОР, страдаете зоофилией? – боль и гнев, ворочавшиеся в груди юноши, не давали дышать, но Гарри скорее бы умер, чем позволил их увидеть этому… чужому человеку, смотревшему на него с непроницаемым выражением лица.
- Вы забываетесь, Поттер! Я не давал вам никаких обещаний, и вы не имеете права…
- Я понял… не стоит продолжать… Поверьте, я больше не побеспокою вас… СЭРРР…
Юноша увернулся от поднятой, чтобы остановить его возражения, руки Северуса, холодно склонил голову, намечая поклон, на мгновение вскинул дерзкие зелёные глаза, с горечью взглянув в лицо зельевара, отвёл взгляд и, по дуге обойдя мужчину – так, чтобы даже вскользь не коснуться его мантии – вышел в коридор, осторожно притворив за собой дверь, хотя ему очень хотелось садануть ею о стену со всей силы. В груди жгло, словно раскалённым железом, голова раскалывалась, в горле словно морской ёж застрял и ворочался, пытаясь выбраться или, наоборот, провалиться в желудок. Натянув мантию-невидимку, Гарри, наплевав на занятия, опрометью бросился в сторону своего испытанного убежища – библиотеки, где забился в самый дальний угол Запретной секции и, постаравшись отбросить все чувства, погрузился в чтение когда-то так заинтересовавшего его фолианта по Боевой магии. С людьми общаться у него не было никакого желания, уж очень хотелось кого-нибудь заавадить. Впервые юноша пожалел, что не может превратиться обратно в Черныша и решить свои проблемы обычным мордобоем с кем-нибудь из юных Хранителей Хогвардса.
Он просидел в библиотеке дотемна, так и не появившись на занятиях, а вечером, когда вернулся в Гриффиндорскую гостиную, вместе с встревоженными взглядами Герми и Рона, а также обиженно-оскорблённым видом Джинни его ждал замковый эльф с запиской от Дамблдора, в которой тот просил немедленно появиться в его кабинете.
Гарри ожидал чего угодно: разноса за прогулы занятий, выговора за вчерашнюю невежливость по отношению к Джинни, расспросов о произошедшем в Тайной комнате, но… старый волшебник, предложив парню присесть, начал издалека:
- Однажды, когда я был приблизительно в твоём возрасте, меня познакомили… с одним человеком. Мы начали общаться, и через некоторое время мне… показалось, что я и дня не смогу прожить без встреч с этим волшебником. А потом я увидел его, обнимавшим… одну нашу общую знакомую. Оказалось, что они собирались пожениться… Мне было невыносимо больно, я ощущал себя… преданным… Да-а… Так к чему это я? А? Не надо принимать желаемое за действительное. Экстремальные ситуации, как и вынужденное одиночество, могут толкнуть человека на… необычные для него связи и поступки. Северус совершил ошибку, позволив тебе надеяться на что-то большее, чем товарищество. Но все мы люди и можем ошибаться. Не надо его ненавидеть за это, Гарри.
- Я и не ненавижу, я… люблю его, профессор.
- Эх, молодость, молодость. Острота чувств. Максимализм. Как давно всё это было, – старый маг улыбнулся светло и печально. – Ты опять принимаешь желаемое за действительное. Я понимаю. Это ведь был твой первый опыт, и ты принял обычное удовольствие за любовь. Бывает. Ты ещё сам посмеёшься потом над своими заблуждениями, поверь мне.
- Это не заблуждение, профессор… – Гарри замер на полуслове, пытаясь найти слова, чтобы объяснить свои чувства, но наткнулся на сверкавший какой-то потусторонней уверенностью взгляд своего учителя и понял, что его не услышат.
- Да, да, сейчас это кажется трагедией, но пройдёт немного времени, и, поверь мне, ты забудешь об этом недоразумении. Вы с Северусом слишком разные. Он сложившийся аскет-одиночка, а ты, мой мальчик, нуждаешься в семье. И возле тебя… есть как раз такой человек, который может составить твоё счастье. Прошу тебя, не отталкивай бедную девушку, Джинни любит тебя. Было бы жестоко обманывать её надежды, – увидев, как упрямо нахмурился юноша, белобородый чародей оборвал себя на полуслове, обезоруживающе улыбнулся и мгновенно сменил тему. – Что ты собираешься делать после школы? Не передумал идти в Аврорскую Академию?
Дамблдору частично удалось добиться собственной цели: юноша переключился со своих невесёлых размышлений на конкретно заданный вопрос. И опять возникло то, беспокоившее его в Больничном крыле чувство. Всё вроде было верно, всё правильно, но… от этой правильности почему-то подташнивало. Легко болтать с друзьями в Гриффиндорской гостиной, обсуждая прелести работы аврором, да ему и вполне даже нравилась эта профессия, но… Два года назад, когда Амбридж «прессовала» его, пытаясь морально раздавить, он бы не задумываясь ответил «да», а сейчас медлил. Побывав в кошачьей шкуре и поносив перья, парень понял, что ему сейчас очень не достаёт общения со своими «недвуногими» друзьями, и он не прочь провести за этим делом всю свою жизнь. Вот только приключений ему тоже хотелось, а при работе в заповеднике, как у Чарли, рутина бы убила его за полгода. Ментальная магия тоже влекла к себе… В общем, юный маг разрывался на части, не в силах, внятно обозначить свой окончательный выбор.
