- Мил, - тихо спросила вдруг Светка, исподлобья оглядывая суетившихся в своих дворах стариков и старух, недавно встречавших-привечавших их в Доме культуры, - тебе не кажется, что мы в какую-то... как бы это... в какую-то другую реальность попали? Матюшкины эти странные... папаня их со своей "секреткой"... Да и бабуля твоя... в общем... И этот жуткий музей!..

- Кажется, - сквозь зубы ответила Милка.

- Мне страшно, - заявила Светка в сотый или тысячный раз за всё то время, что они "попали в другую реальность".

- Если тебя это утешит - мне тоже. Но сдаваться я не собираюсь! Ни в этой реальности, ни в ещё какой-то там!.. Пришли, - Милка толкнула резную калитку, на которой она, помнится, в глубоком детстве, когда её ещё привозили на лето к бабушке в деревню, любила подолгу раскачиваться.

Светка только глубоко вздохнула, может, прикидывала - сдаваться ей-то самой или нет?..

Девчонки поднялись на крыльцо, и Милка решительно, громко и отчётливо постучала в дверь.

- Открыто, - донёсся до них голос бабушки.

- Привет, бабуля, - заявила Милка, переступая через порог.

- Здрасьте, Василиса Гордеевна, - робко пискнула Светка, выглядывая из-за Милкиного плеча.

- Приехали, значит, - с непонятной для Милки интонацией протянула бабушка, выходя в сени из кухни. Одета она была, в отличие от своих деревенских соседок, самым обычным городским образом: в домашнем халате, в тапочках. Поверх халата - неизменный бабушкин фартук, расшитый красными петухами, в руке - половник.

- Приехали, - буркнула Милка, сверля бабушку пристальным взглядом. - И кое о чём хотели бы тебя спросить! Во-первых...

- Вы голодные? - словно не слыша - и не желая слушать! - внучку, спросила бабушка.

- Нет, сперва ты... - начала было Милка, но тут влезла эта прожора Светка и умильно залопотала:

- Очень голодные, Василиса Гордеевна! Нас в Доме культуры угощали, но Милка сказала, что ничего у них брать не надо... - тут Светка осеклась под испепеляющим взглядом Милки и прикусила язык.

Василиса Гордеевна поджала губы, искоса оглядела Милку с головы до ног, словно впервые собственную внучку увидела, и неожиданно вымолвила:

- Что ж, правильно Мила сказала! И вы правильно сделали, что ничего в Доме культуры есть не стали. А ребята ваши?

- А ребята лопали за обе щёки, - мрачно сказала Милка, пихая в бок Светку, которая совершенно неприличным образом вылупила на Василису Гордеевну глаза после этих слов о том, что они с Милкой поступили правильно, не отведав яств, предложенных их классу приветливыми жителями деревни Шушарино.

- Так, - вымолвила бабушка и устремила задумчивый взгляд куда-то поверх голов девчонок.

- Бабуля! - чуть ли не выкрикнула Милка, которую все эти непонятности уже до белого каления довели. - У меня к тебе ОЧЕНЬ серьёзный разговор! Ты должна нам многое объяснить... нет - ты должна объяснить нам ВСЁ!

- Что - всё? - устало спросила Василиса Гордеевна.

И тут Милку прорвало. Не обращая внимания на пинки, дергания за рукав и даже на щипки своей подружки, Милка вывалила бабушке всё, что с ними случилось и о чём она, Милка, за эти дни успела передумать.

Рассказала и о щепке, неизвестно каким образом попавшей ей за шиворот на школьной линейке первого сентября; о примерещившемся ей на той же линейке лесном кошмаре; о странных новичках - Васятке и Настюхе Матюшкиных, и как Настя за Димкой Шестопёровым по пятам буквально таскается всё время; и о своём сне - с тонущим в пруду Димкой; и об их слежке - за самой бабушкой и за Матюшкиным-старшим; о его "секретке" и о своём мешочке для семечек, оказавшемся в этой "секретке"; и о хомячках - как у них корм и вода непонятно как и куда пропали... и о Светкином сне - когда ей ночью Лысый приснился, а УЖЕ ПОТОМ, утром, бабушка ему позвонила... и о том, как они со Светкой купили диск с базой данных и пытались найти этого лысого, то есть, как выяснилось, троюродного бабушкиного брата - Семена Косого... и как Милка утащила бабулин телефон и позвонила-таки этому Косому-Лысому, и что он ей сказал... Короче - обо всём!

- Кто такой Старшой? - требовательно спросила Милка, переведя дыхание после своего сбивчивого, но вполне понятного рассказа об их со Светкой мытарствах. - Почему ты с отцом Васи и Насти, старшим Матюшкиным, таким тоном разговариваешь, словно ты - его начальница? И о каких "сроках" ты ему говорила? Бабуля, не молчи! - чуть ли не закричала Милка и ухватила бабушку за фартук, когда Василиса Гордеевна, выслушавшая её рассказ без единого замечания, ни разу не перебившая внучку, повернулась к дверям кухни. - Что всё это значит?! Мы уже решили со Светкой, что или мы с ума сходим...

- Это ты про себя так решила, а мне просто страшно... - вякнула было Светка, но Милка яростно отмахнулась от неё.

- Решили, что или мы спятили обе, или что попали в другую реальность!!! - выкрикнула Милка. - А разве такое может быть?! Ты что - Баба-Яга какая-нибудь?! И все эти ваши старики и старухи - они кто, тоже Бабки-Ёжки, или, может, лешие какие-то?! Что это за музей тут у вас, где нормальному человеку просто страшно делается? Почему в "секретке" Матюшкина-старшего мы видели такую же точно деревяшку, которая в этом вашем музее в отдельной витрине лежит и на громадный замок заперта? Что это за деревня у вас такая - странная, страшная, непонятная?! Что вообще у вас в Шушарино, а теперь и с нами, со мной и Светкой, творится?! Почему Васька Матюшкин наш класс сюда привёз, в лес всех зовёт, на лесопилку к твоему братцу хочет отвести? ЧТО ВСЁ ЭТО ЗНАЧИТ?! Отвечай, бабушка! - и Милка топнула ногой.

В ту же секунду глухо пробили в бабушкиной спальне - в горнице, если по-деревенски говорить, - большие старинные часы с кукушкой. Пробили они один раз, половину девятого - Милка машинально взглянула на свои наручные часы. И по всему дому пошло гулять это от этого звука - тоже какое-то глухое, утробное, долгое... словно невидимая басовая струна отозвалась на бой часов.

Бабушка вздрогнула и выронила половник, звонко брякнувший об пол. Светка вся сжалась и почему-то прикрыла голову руками. А Милка стояла, прямая, как палка, и смотрела на бабулю, как суровый судья. Самый суровый в мире!