— Я не плох в постели, — в голосе Тристана было слишком много боли, для попытки Рави пошутить. Чёрт. "Вот почему мы не можем разговаривать".

— Я не говорил этого. Я уверен, что ты хорош, — неосознанно он подошёл ближе к Тристану, достаточно близко, чтобы положить руку ему на плечо. "Тревога! Тревога! Отойди!"

— Всё нормально, мне жаль, что в тот вечер я ужасно целовался или типа того, — Тристан посмотрел на свою обувь.

— Ты не был ужасен, — голос Рави стал более низким и успокаивающим, он сражался в заведомо проигрышном бою со своим самоконтролем, пока воспоминания о прошлом вечере штурмовали его мозг. Еда, принятие пищи и даже опрометчивый разговор потускнели на фоне воспоминаний о том, каков Тристан на вкус, какие тихие звуки тот издавал. — Даже не рядом с этим.

— Правда? — пока Тристан смотрел на него, надежда сверкала в его глазах, практически добивая Рави.

— Правда, — самоконтроль проиграл битву, поскольку он потянул Тристана к себе. Вообще, если быть честным, его самоконтроль покинул здание, когда администратор предложила поделить комнату. Затем они снова поцеловались. Рави не был уверен в том, кто сделал первый шаг, а только в том, что они набросились друг на друга. Он толкнул Тристана к стене, рядом с туалетом, целуя парня так, будто знал все его секреты. И эта странная осведомлённость направляла Рави, говорила ему, как Тристану нравится.

Не то, что бы ему нужно было много интуиции. Трис издавал поощряющие звуки, чем больше Рави захватывал контроль. Он потерял чувство времени — моменты измерялись вздохами и стонами. Их языки сплелись, всё тело Рави содрогалось от попытки быть ближе к Тристану. Его бёдра раскачивались, руки цеплялись за него, и если бы он мог заползти в парня, чтобы быть повсюду, то воспользовался бы этой возможностью.

— Мы должны... ах... — Тристан задыхался, пока Рави прокладывал путь к его уху. — Ужин...

— Позже, — всё, что заботило Рави, происходило в данный момент. Сожаления, логика и неловкий ужин будут позже. Этот момент был для открытия того, какова на вкус кожа Тристана; дрожи, пока жёсткая щетина шлифовала его язык, притягивания бёдер мужчины в плотную к своим.

Их твёрдые члены тёрлись друг об друга сквозь джинсы, этого было недостаточно и не могло быть достаточно. Рави просунул руку между ними, расстегнул ширинку и дрожащей рукой стащил свои штаны.

— Да. Кожа, — Тристан, следуя его примеру, стащил с себя штаны до бёдер, прежде чем встретить Рави жарким поцелуем в тот момент, когда их члены впервые столкнулись. Стержень Тристана был толстый и горячий, со скользкой головкой, и они всё ещё недостаточно соприкасались. Рави работал рукой, сжимая в кулаке член Тристана, который так правильно ощущался в его руке, как любимый карандаш, словно он уже знал контуры и как нужно его держать. Несмотря на всё, мужчина так тщательно прошёлся пальцами по всей длине, как будто мог слепить его позже, проводя долгие моменты, изучая каждую венку, каждый секрет, каждый чувствительный участок.

— Чёрт. Я... близко, — Тристан тяжело дышал напротив Рави.

Рави жадно поглотил его стон, трахая его своим языком так, как бы хотел трахнуть его самого. Так, словно заявлял свои права на него. Но всё позже. Прямо сейчас он нуждался в том, чтобы довести Триса до разрядки, больше чем нуждался в дыхании. Рави передвинулся так, что смог взять в руку оба их члена.

— Да, — Тристан тоже положил свою руку, присоединяясь к Рави, формируя узкий проход для их членов. Рави трахал его сквозь их кулаки, его головка тёрлась о головку Тристана, заставляя того стонать, ощущать насколько это потрясающе и делиться этим ощущением. Они целовались и толкались, толкались и целовались, пока их стоны не превратились в концерт. Тристан высоко застонал, и это было единственное, что понадобилось для того, чтобы довести Рави до оргазма. Трис кончил сразу после него, практически одновременно. Волна за волной накатывали сквозь Рави, и он мог поклясться, что та же дрожь проходила сквозь партнёра, будто в этот момент они разделяли странную виртуально-реальную взаимосвязь.

Рави рассмеялся, потому что ему было необходимо избавиться от давления в груди, потому что одновременный оргазм был одной из самых клёвых вещей и потому, что они были наполовину раздеты, покрыты спермой и по-королевски облажались. И он бы незамедлительно это повторил.

Скоро им придётся поговорить, поужинать, поговорить, решить что, к чёртовой матери, произошло, поговорить и да, эту часть, с разговорами Рави ненавидел. Он хотел остаться здесь ещё немного, вжиматься в Тристана, тяжело дышать напротив его шеи, запомнить то, как тот ощущается, пахнет, дышит.

Ему нужно решить, как выйти из этой ситуации, но всё, о чём мужчина мог думать — только то, насколько сильно он хотел снова повторить, только в этот раз на кровати и полностью без одежды.

"Нет". Он с неохотой отошёл.

— Так... душ, потом еда? — сказал Рави, не смотря на Тристана, не желая показывать, насколько сильно он хотел держать его всю ночь. Вместо этого, мужчина снял свою липкую одежду.

— Хорошая идея, — произнёс Тристан медленно. Рави мог поклясться, что слышал, как крутятся винтики в мозгу парня; барабаны, отбивающие "нам надо поговорить" всё громче и громче. Так что он сделал единственное, что пришло на ум — схватил Тристана и потащил в душ вместе с собой.

Глава 11

Пицца — это просто. Тристан любит пиццу, Рави любит пиццу, и в Сиэтле полно мест, где можно заказать хорошую вегетарианскую пиццу. По сравнению, скажем, с принятием душа с коллегой, которого вы должны бы недолюбливать, пицца была до смешного проста.

Принимать душ вместе было... странно. Странно — это единственное подходящее слово. Порно и поп-культура утверждают, что он должен иметь разного вида фантазии о сексе в душе и должен бы попробовать их все вместе с Рави, но Трис узнал от Патрика, что сама идея секса в душе намного лучше реальности. Один человек, а обычно это он, в конце концов, начинал дрожать, так как вода становиться холодной раньше, чем они переходят к действительно стоящим вещам. Рави был более чутким, поворачивая Тристана так, чтобы на него тоже лилась горячая вода, но это было всё ещё не особенно эротичным. Единственное, на чём Тристан мог сфокусироваться — это только на "срань Господня, мы только что разделили оргазм", волшебно терзающем сочетании, циркулирующем сквозь него.

Было легче сосредоточиться на папке с вариантами еды и заказать пиццу в ту же секунду, как они вышли из душа. Очевидно, Рави перешагнул порог своей стеснительности перед ним, и расхаживал по гостиной в одном полотенце, в то время как Тристан натягивал боксеры и пижамные штаны. Рави позволил ему самому забрать пиццу у доставщика, что было замечательно, потому что Трис был тем, у кого была папка с чеками. И его никто не сможет застукать в одном полотенце, даже если он и останется вне поля зрения как Рави. Конечно, если бы у него было такое тело, как у парня, он, вероятно, тоже бы не волновался о том, что его могут увидеть. Ему нравилось то, как выглядел Рави, с его мокрыми после душа волосами, зачёсанными назад, открывающими угловатые черты лица, и действительно нравилось то, что Рави был без футболки. У него на груди практически не было волос, но вдоль живота шла пушистая дорожка, ведущая точно вниз. Этот контраст заводил Тристана.

Всё в Рави возбуждало Триса. Длинные босые стопы. Ноги, покрытые тёмными волосками, и, определённо, его бёдра и икры бегуна. То, как его не сильно перекачанные, но с изгибами плечи, перетекали в мускулистые руки. Низкие стоны, которые он издавал, когда был близок к разрядке...

"Окей, прекрати немедленно, потому что возбуждаться, пока ешь пиццу с оливками и зелёным перцем, просто стыдно". Они сидели рядом на ближайшей к двери кровати, с пиццей между ними, вдвоём пытаясь и провалив попытку изобразить, что всё было нормально. Рави включил телевизор, по нему шло реалити-шоу, где разукрашенные девицы боролись за приз. Возможно, за парня или за модельный контракт. У него не было свободных ресурсов мозга, чтобы выяснять.