– В каком боку у тебя болит, трибун? – перекрывая топот подкованных солдатских сапог, раздался у них за спинами чей-то голос.

Скавр обернулся на шагавших за ним солдат. На их лицах была написана та же мука, какую в данный момент терпел и он сам. В подрагивающем свете факела он увидел, как один из них – судя по седине в волосах, ветеран, отдавший армии пару десятков лет, – вопросительно посмотрел на него.

– В правом, – ответил Рутилий.

Ему было больно даже говорить, и на миг он поймал себя на мысли о том, что борется с искушением выйти из строя и отдохнуть. Что ж, если он остановится, боль, может, и прекратится, но колонна тотчас же утратит боевой порядок, превратится в толпу уставших солдат. Ветеран ободряюще улыбнулся Рутилию и энергично тряхнул головой. И хотя трибун знал: примипил непременно сочтет своим долгом вмешаться, одернет солдата, скажет, что это не его дело, что-то удерживало Фронтиния от резких слов.

– Со мной такое тоже бывает всякий раз, когда мы шагаем быстро, – сказал ветеран. – Но если, когда опускаешь левую ногу, делать глубокий вдох, боль вскоре проходит.

Скавр кивнул солдату и попытался дышать, как тот ему посоветовал. И верно, шагов через сто острая боль начала стихать, сначала еле заметно, но затем все быстрее и быстрее. Солдатская хитрость сработала, и теперь трибун мог говорить, не морщась от боли. Довольный тем, что желание остановиться и передохнуть миновало, он повернулся к Сексту:

– Не знаю, в чем тут дело, но уловка работает.

Примипил указал в темноту, за небольшой светлый круг, отбрасываемый факелами колонны. Та поднималась на невысокий гребень холма, и вскоре им уже стал виден город. И хотя до Тунгрорума оставалась еще пара миль, он был довольно четко различим в прозрачном ночном воздухе. Горевшие на городских стенах огни мерцали красноватыми искорками. Под стенами, там, где, по идее, располагался зерновой склад, тоже мелькали огни. Поняв всю дерзость намерений Обдурона, трибун хмуро поджал губы.

– Ты был прав, примипил. Я могу лишь проклинать себя за то, что бросил на запад все наши силы, вдогонку призрачной угрозе, а город оставил беззащитным.

Не сводя глаз с Тунгрорума, Фронтиний кашлянул:

– Я бы, трибун, не стал употреблять слово «беззащитный». Будем надеяться, что Сергий и Юлий проявят себя с самой лучшей стороны.

Втащив через парапет последнего из трех бандитов, Торнак повел их вниз по каменной лестнице, которая вывела их к западным воротам. Встав по двое на ступени с обеих сторон ворот, они приподняли верхнее из двух бревен, которое не давало створкам открыться. Затем, бросив тяжелое бревно на землю, они взялись за второе. Сняв его, все четверо оттащили оба бревна прочь от ворот и настежь распахнули их, давая возможность главарю шайки войти в город. Неспешно шагая впереди десятка своих приспешников, Обдурон вошел в Тунгрорум и довольно огляделся по сторонам.

– Закрыть ворота! – приказал он и подождал, когда тяжелые бревна легли на место и город снова был укрыт от угрозы извне. – Итак, я вернулся. Располагай я временем, я бы мог сделать из этой затхлой дыры город, овеянный мировой славой, который вошел бы в историю как место, где я сполна отомстил моим врагам. – Бандит вздохнул и покачал головой. – Я живо представляю себе реки крови, на какие мы обрекли бы это место, будь у нас день и ночь, чтобы восславить нашу великую богиню. О да, по этим улицам бежали бы реки крови нечестивцев! – Он взял кавалерийский шлем, надел его на голову и опустил забрало. – Ну да ладно. Пока обитатели этой выгребной ямы забились по своим домам и боятся высунуть головы из окон, нас ждут дела. Давайте проверим, будет ли рад дружище Альбан, когда мы освободим его из плена. – Обдурон повернулся и что-то шепнул Торнаку. Тот растерянно посмотрел на бронзовую маску. – И ты, мой брат, ты проявил себя молодцом, отправив Скавра в бесполезную погоню на запад и тем самым дал нам возможность без боя войти в город. Близко то время, когда надобность в обмане и притворстве пропадет, когда мы сможем открыто править в лесу от имени нашей богини, но сейчас мне нужно от тебя еще кое-что. Иди, готовь наше отступление из города. Я же пока пойду и возьму положенную мне награду, которая освободит всех нас от этой империи и ее законов.

Стоя рядом на возвышении в миле от города, том самом, откуда утром Кадир давал сигнал, Марк Трибул и Араб наблюдали за тем, как вокруг зернохранилища мелькают огни. Дорога от бандитского логова прошла без приключений. Как только Марк предъявил восковую табличку, удостоверявшую его личность, дежурный центурион у переправы через Мозу, не говоря ни слова, разрешил им воспользоваться мостом, хотя и покосился с подозрением на сидевшего позади Марка местного проводника.

– Ты смотри, сам не заметишь, как он перережет тебе горло…

– У меня нет времени спорить с тобой, центурион, – бесцеремонно перебил его Трибул, что было не слишком на него похоже. – В данный момент сотни бандитов штурмуют Тунгрорум, и мое место там, а не здесь. Я не намерен выслушивать твои предрассудки, сколь бы обоснованными те ни были бы. На твоем месте я бы лучше проверил крепость твоих ворот и боеготовность вверенных тебе солдат. Потому что если бандиты побегут, это самый вероятный путь их отступления.

К тому времени, когда они достигли места, откуда теперь наблюдали за городом, опустилась ночь. Марку были видны лишь факелы бандитов вокруг зернохранилища.

– Все, как он и задумал заранее, – пробормотал центурион. – Отвлекающая атака, чтобы связать силы защитников, а заодно разжиться зерном, которого им хватит на месяцы вперед, пока сам Обдурон займется куда более важным делом. Все ворота наверняка закрыты на засовы, и каким бы путем он ни проник в город, этот путь вряд ли останется открыт, как только он окажется внутри. Будем надеяться, что единственный второй путь тоже будет открыт.

– Это довольно близко. – Сергий дотронулся до руки солдата, стоявшего рядом с ним, не давая ему шагнуть ближе и заглянуть, что происходит в зернохранилище. Там, в тусклом свете факелов, другие солдаты в спешном порядке вспарывали мешки с зерном и золотыми струями высыпали их содержимое на каменный пол. Некоторые подбрасывали пригоршни в воздух. Внутри уже висела густая, удушающая пелена пыли. Солдаты начали уставать как от неимоверной физической нагрузки, так и от пыльной взвеси в воздухе, проникающей в легкие. И хотя их лица были обмотаны платками, почти все надрывно кашляли.

– Как, по-твоему, этого хватит? – спросил примипил.

Юлий пристально посмотрел на рассыпанное зерно.

– Отправляй свежие силы. Если мы хотим, чтобы наша хитрость удалась, нам нужно как можно больше пыли в воздухе.

По команде Сергия уставшие солдаты вышли из склада на свежий воздух. Присыпанные с ног до головы белой пылью, они были похожи на привидения, правда, привидения кашляющие. Получив приказ отдыхать, все опустились на землю, а на складе их тем временем сменили другие. Немного отдышавшись, один солдат поднялся на ноги и сиплым голосом обратился к центуриону:

– Примипил, осталось совсем недолго… я слышал их голоса, там, слева…

Сергий похлопал его по плечу и повернулся к рослому, мускулистому солдату, стоявшему позади с копьем наготове. Наконечник копья был обмотан тряпицей.

– Ты готов? – спросил Сергий.

Легионер кивнул, вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Готов, примипил! Готов действовать согласно полученному приказу!

Сергий невесело улыбнулся:

– Отлично. Вольно. Ты самый меткий метатель копий во всей центурии. Ты это знаешь, твои товарищи это знают, и, самое главное, в этом убежден я лично. От тебя требуется самая простая вещь. Я тысячи раз видел, как ты это делал во время учебных боев. Ты должен метнуть свое копье в двери зернохранилища так, чтобы оно попало в цель там, с другой стороны. Если ты это сделаешь, я освобожу тебя от всех нарядов и тебе больше никогда не придется чистить нужники. Как тебе мое предложение?