Конь фыркнул и попробовал рыть копытом землю, и на какой-то миг это отвлекло внимание лучника. Не иначе как тот подумал, что животное реагирует на близость своего хозяина.

Зловещий наконечник стрелы отклонился в сторону. Мысленно поблагодарив Митру, Марк вскочил на ноги и занес для броска копье. Лучник, все еще скрытый от него стволом дерева, должно быть, услышал шорох. Как только Трибул занес руку, лук со стрелой вновь повернулся в его сторону. Кто из них двоих останется жить, а кто нет, теперь зависело от того, кто, опередив другого на считаные доли секунды, первым выпустит смертельное острие.

Будто подгоняемый неведомой силой, Марк метнул в противника копье, а тот почти одновременно выпустил стрелу. От удара копья та слегка отклонилась в сторону и пропела рядом с ухом Трибула. Копье же с глухим звуком пронзило лучнику бок. Тот схватился за ребра и с мучительным стоном рухнул на землю. Обнажив меч, Марк крадучись двинулся вниз по склону, все время всматриваясь в лес. Кто знает, вдруг этот лучник пришел сюда не один? Но нет, похоже, вокруг никого не было. Поддев ногой грудную клетку поверженного врага, центурион перевернул тело. Раненый лучник застонал. Покачав головой, Марк наклонился, поднял копье и довольно кивнул, глядя на толстый кожаный колпачок, закрывавший закругленную железную головку, призванную оглушить жертву, вместо того чтобы впиться той глубоко в тело. Пару мгновений мужчины смотрели друг другу в глаза, а затем Трибул поднял руку и, развязав закрывавшую его лицо повязку, бросил ее на землю. Когда он заговорил, голос его после длительного молчания звучал хрипло, однако слова можно было разобрать:

– Думаю, она сослужила свою службу и больше мне не нужна. Как и этот костер. Но ты, Араб, ты мне еще пригодишься. Тебе придется кое-что мне рассказать, прежде чем ты перейдешь реку и отправишься на встречу со своей богиней.

Задумчиво разглядывая карту, Рутилий Скавр нетерпеливо ждал Канина, просчитывая свои дальнейшие действия, когда в комнату вбежал Юлий. Лицо центуриона была мрачнее тучи.

– Трибун, там вестовой. Один из людей префекта…

Не замечая ярости центуриона, вестовой оттолкнул его и ворвался в рабочую комнату. На него было страшно смотреть – бледный, чем-то напуганный. Скавр узнал в нем заместителя Канина, Торнака. Высокий, тощий, с настороженным взглядом, он в буквальном смысле был тенью своего хозяина. Видя, что центурион сейчас набросится на него, Рутилий поднял руку, жестом призывая Юлия остановиться. Торнак же между тем пришел в себя и трясущимися руками протянул Скавру мешок из-под зерна.

– Трибун, у меня для тебя сообщение. Сообщение от… от… – Он сглотнул комок в горле и судорожно втянул в себя воздух, как будто был не в силах произнести ненавистное имя. Когда же он заговорил снова, голос его был полон ужаса: – От Обдурона.

С этими словами он запустил в мешок руку и, вытащив оттуда что-то тяжелое и круглое, поднял это перед трибуном. Тот с ужасом понял: это человеческая голова. Более того, несмотря на жуткие раны, Рутилий узнал знакомые черты. К горлу его тотчас подступил ком. Глазницы мертвой головы были пусты, нижняя челюсть отвисла, обнажив пустые десны, из которых были вырваны все до единого зубы, а само лицо представляло собой кровавое месиво.

– Что случилось? – спросил трибун.

Вопрос этот был задан сдавленным шепотом. Торнак бросил мешок на пол, заставил себя оторвать взгляд от головы хозяина и, глядя в глаза Скавру, заговорил:

– Мы нашли бандитов. Вернее, они нашли нас, примерно в миле от моста. Они дождались, когда мы проедем мимо, после чего из засады обстреляли нас из луков. Уже первый залп уложил почти всех наших лошадей, после чего надеяться нам было не на что. Половина из нас погибла, сражаясь. Остальным отрубили головы, когда мы попали к ним в плен. Обдурон выбрал меня, чтобы я принес тебе голову моего хозяина. Безлицый ублюдок! – Торнак уставился в пол, как будто был ненавистен самому себе. – Он также заставил меня запомнить его слова. Даже сказал, как я должен их произнести. Сказал, что если я запомню их неправильно или произнесу не так, как он мне велел, он все равно об этом узнает и я умру еще в больших мучениях, чем если бы он убил меня на месте. – Заместитель префекта выпрямился и произнес, глядя в лицо Скавру: – Трибун, ты видишь, я, как и обещал, отомстил этому глупцу. Он выбрал жизнь римского прислужника вместо того, чтобы служить нашей богине, как нас учили, когда мы с ним оба были молоды. Теперь, когда я стер это позорное пятно с истории нашей семьи, я займусь солдатами, которых ты отправил патрулировать дорогу. Я сделаю это ночью, когда они будут спать, после чего вернусь, чтобы нанести тебе поражение и опустошить ваш склад с зерном. Когда мы встретимся снова, ты оценишь остроту моего леопардового меча.

Торнак с несчастным видом посмотрел на трибуна.

– Потом он убил тех, что еще были живы, – добавил он. – Одного за другим он отправил их к Плутону. Он хохотал, когда они кричали и корчились от боли или мочились от страха. Хохотал, когда они, как куры, бегали с перерезанными глотками.

С этими словами Торнак умолк, сжав одной рукой другую, словно хотел унять дрожь в обеих. Скавр стряхнул с себя оцепенение и решительно кивнул стоявшему рядом Юлию.

– Что ж, теперь мы имеем неопровержимое доказательство того, что Канин не лгал, говоря, что Обдурон – его близнец. Уведи этого человека и распорядись, чтобы за ним присмотрели. После пережитого ужаса бедняга явно не в себе. Выводи свои центурии и передай Беллетору, что я прошу его присоединиться к моему войску. Его солдаты должны быть в полной боевой готовности, должны быть готовы совершить марш-бросок. Как быстро – пусть решает сам. Я должен отомстить этому мерзавцу Обдурону, и плевать я хотел на его меч. Жаль одного – что я не доверял Канину, пока тот был жив. Но я быстро отправлю Обдурона к праотцам. Тот даже не успеет хорошенько отпраздновать братоубийство.

Марк разоружил Араба. Он вытащил из кожаных ножен на поясе длинный охотничий нож, а затем, взяв его за ворот толстой шерстяной туники и не обращая внимания на стоны и проклятия, протащил его через всю прогалину и швырнул к стволу дерева. Приставив к горлу пленника кончик спаты, центурион легким нажатием прижал его к стволу, чтобы тот, даже будь у него целы ребра, был не в состоянии пошевелиться.

– Похоже, Араб, мои подозрения оправдались, несмотря на твою мнимую готовность помочь и притворное дружелюбие. Признайся, ты ведь тогда пытался завести нас в западню, не так ли? Не услышь я приближения твоих сообщников, мы бы все сгинули в Ардуине и нас бы больше никто не увидел. Очередной пример могущества богини, сказал бы кто-то.

Араб, чье лицо было перекошено и страхом, и болью, исподлобья посмотрел на Марка, однако ничего не сказал. Центурион улыбнулся.

– Похоже, ты решил, что молчание – лучший ответ на все мои вопросы? – Он посмотрел на бесстрастное лицо проводника и покачал головой. Что ж, видимо, придется пойти на крайние меры. Он немного помолчал, а когда заговорил снова, голос его звенел холодной сталью: – Я дам тебе выбор. Ты можешь рассказать мне все здесь и сейчас, за что наградой тебе будет быстрая, безболезненная смерть. И я могу оставить твое тело целым для последующей загробной жизни. Или же ты проведешь несколько последующих дней, ползая на четвереньках, так как я перережу на твоих ногах сухожилия, пока, наконец, не ослабнешь и не сможешь дать отпор кабанам, когда те придут сюда. Я слышал, что даже небольшое стадо этих чудовищ способно меньше чем за час превратить человеческий труп в груду костей и рваных лоскутов. У тебя есть пара секунд, чтобы решить, как ты предпочитаешь уйти из жизни.

Трибул молча подождал некоторое время, а затем вздохнул, и, покачав головой, убрал клинок от горла Араба и занес для удара руку, целясь по сухожилиям на ногах пленника. Тот в умоляющем жесте вскинул руки, явно осознавая всю незавидность своего положения.