Хоружий С.С.: Здесь все-таки существенно не забывать феноменологическую трактовку этих выражений. Мы имеем дело с собственным опытом и находимся в его пределах. Наша реальность — это на самом деле наш опыт. А вот что такое опыт, каков опыт человека — это другое дело. «Подлинность» должна пониматься с этой коррекцией. Между нами и реальностью — подлинной, аутентичной, какой угодно — всегда стоит категория опыта. Игнорируя этот барьер опыта, невозможно говорить о таких концептах как «подлинность», «реальность». Иначе, что имеется ввиду?

Ивахненко Е.Н.: Согласен.

Клеопов Д.А.: Есть такой философ Александр Куприянович Секацкий. Он писал о последнем кризисе как кризисе экспертной системы. Есть уровень людей, которые принимают решения, и они к тому, что такое реальность или действительность, имеют очень слабое отношение. Они пользуются какими-то интегральными параметрами, чем-то вроде средней температуры по госпиталю. Очевидно, что по такому нелепому показателю трудно выбрать адекватные действия. Например, чтобы поддерживать среднюю температуру в госпитале, легче вгонять уже поправляющихся людей в «горячку», чем принимать новых больных. То есть действовать на основе принципа, саморазгоняющего систему. Это вопрос о кризисе экспертных групп, об их отношении к реальности.

Ивахненко Е.Н.: Узнаю риторику Александра Куприяновича. Тут есть один момент. Существует одно высказывание Гринспена, который был уверен в своих действиях до 2008 г., а потом растерялся. И он высказал свою растерянность так: «Мы применяем одну математическую модель за другой. Но по своей сложности процесс

просто невообразимо шире, глубже и мы не знаем, куда он ведет». Это признание отнюдь не рядового эксперта. Это первая позиция.

Вторая. Вот мировая «двадцатка», которая вырабатывает решения по поводу кризиса. Каждый из них вооружен группой экспертов высочайшего класса. И что происходит? Если посмотреть на меры, которые предпринимаются, то увидим, что борьба с кризисом идет в двух направлениях. Одно направление — попытки нажать на рычаги, которые могут кризис приостановить. А второе — разгонять систему дальше, придавать ей еще бóльшие обороты. Тогда система еще некоторое время будет давать результат, хотя в конечном итоге, похоже, это приведет к еще бóльшему кризису. Но там уже можно будет подготовиться. Например, вовремя от чего-то отказаться. Да, действительно, это кризис экспертных групп: они не знают, что делать. Сейчас нет экспертов, даже среди самых продвинутых, которые могли бы быть с аутопоейзисом «на короткой ноге».

Щукин Д.: Здесь было использовано такое словосочетание, как «кармическая перспектива». Можно ли это понимать так, что в какой-то момент произойдет непредсказуемое развитие системы, которое обернется вполне определенной функцией, но уже не зависящей от ее создателей?

Ивахненко Е.Н.: Конечно. Отчасти собственно так уже и есть на самом деле. Есть обращение к Богу. Это не богохульство, а в смысле обращения Эйнштейна и Бора. Вопрос ведь стоит так: если есть существо, которое знает все, то случайность или спонтанность возможна или нет? Современная наука, квантовая физика и аутопоейзис, как раз и показывают, что спонтанность является условием природы. Не недостатком нашего познания, не то, что мы где-то не смогли найти средства для познания и описания чего-то. Нет, случайность и спонтанность вписаны, если угодно, в онтологию. Наверное, так оно и есть, потому что наши возможности здесь ограничены.

Хоружий С.С.: Замечательно. На обращении к Богу семинар явно пришла пора закрывать. Поблагодарим докладчика, друзья.