«Рону тут бы точно не понравилось», — подумал Гарри, заметив разросшуюся на прилавке паутину. Встретил его хозяин лавки — выглядящий полубезумным волшебник, который с немного жуткой улыбкой наблюдал за метаниями Гарри по тесному помещению — и произнес, потирая бледные, тонкие, напоминающие паучьи лапки кисти:

— Молодой человек, — голос удивительно подходил этому существу, потусторонний какой-то, наполняющий темную лавку до самих неосвещенных углов, — полагаю, я знаю, что может Вас заинтересовать, — он тихо захихикал, направляясь в глубину помещения. Открыв деревянный шкафчик, он извлек оттуда небольшую коробочку, прихватив заодно упаковку собачьего печенья и моментально захрустев одним из них. Гарри учащенно заморгал, наблюдая за похожим на призрака волшебником, чья бледность подчеркивалась черной, как у профессора Снейпа, мантией. К счастью, сходство на этом заканчивалось. Продавец без лишних слов подтолкнул коробочку к Гарри, отчего та проехала по прилавку. Тот замешкался, но все-таки открыл ее. На бархатной подушечке лежал перстень: светлый металл, изумруд цвета Слизерина… Красиво, но, почти с отчаяньем подумал Гарри, у Драко таких «цацек» наверняка было и без того не мало.

Он отрицательно мотнул головой и развернулся было к двери, намереваясь уйти, как вдруг услышал неожиданный писк откуда-то со стороны. Маленький, словно игрушечный, серебристый дракончик, недовольно пускающий клубы дыма из носа, прятался за прокопченной стеклянной старинной лампой.

— Ух ты, — восхищенно воскликнул Гарри, рассматривая его. Кажется, он нашел подходящий подарок, — а он продается?

— Эта бесполезная зверушка? — удивленно отозвался продавец, а дракончик возмущенно — Гарри был готов поклясться в этом — заверещал, взмахивая тонкими, будто прозрачными крылышками, пытаясь выглядеть воинственно, что, конечно, было трудновыполнимо, учитывая, что малыш мог поместиться у него на ладони. Продавец слегка зевнул, прикрыв рот узкой длиннопалой ладонью, и пожал плечами. — Забирай. Все равно толку от него никакого.

Гарри расплылся в торжествующей улыбке и высыпал на прилавок горсть галлеонов. Продавец, не пересчитывая, сгреб монеты и гаркнул:

— Ты свободен.

Гарри не стал заострять внимания на этой весьма своеобразной формулировке, хотя, возможно, следовало. Он выжидающе протянул ладонь, и дракончик тут же приземлился ему на руку, обвив хвостом запястье.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Гарри.

Продавец отмахнулся, казалось, он уже и не обращал внимания на своего посетителя — коробка с собачьими крекерами так и осталась у него в руке, притом держал он ее почти нежно. Гарри какое-то время растерянно смотрел на него, а потом спохватился и решительно направился к выходу из лавки. У самой двери его снова остановил скрипучий голос:

— Колечко-то прихвати, сынок, — Гарри вопросительно уставился на того, и продавец поспешил добавить: — За счет заведения, — если бы Гарри был чуть проницательней, он наверняка бы сразу распознал насмешку в чужом голосе.

— Спасибо, — немного смущенно повторил он, резко схватил футляр с прилавка и вылетел за дверь.

*

Яркое солнце слепило, отражаясь от сугробов. От мороза кололо в носу, а легкие горели, но Оливеру нравилось тренироваться в такую погоду: не было ветра, а рыхлый снег, в котором утопали ноги, замедлял движение и заставлял прикладывать больше усилий во время бега. Что заставило его задуматься, не отлынивают ли остальные члены команды от обязательной каждодневной пробежки.

Когда он, запыхавшийся и раскрасневшийся, вернулся в дом, то застал на кухне всю семью. Даррен отсалютовал ему кофейной чашкой и громко прокомментировал его появление:

— Вот это я понимаю — спортсмен. Весь в меня, — он гордо приосанился, но Кэтрин тут же спустила его с небес на землю — проходя мимо, она похлопала его по слегка выдающемуся животу:

— Кое-кому пробежки на самом деле не помешали бы, — заметила она и перевела внимательный взгляд на Оливера: — Во сколько ты встал, милый? Садись к столу, уверена, ты не завтракал.

Оливер согласно кивнул, скинул куртку и плюхнулся на стул, рядом с Амандой. Та, бодрая до безобразия, вертелась на стуле, пытаясь избежать попыток матери причесать ее — половина волос была распущена, в то время как другая часть уже была собрана в аккуратную косичку.

— Мэнди, почему ты не хочешь выглядеть, как все девочки? — вдруг спросил Оливер, наблюдая за мучениями Кэтрин. — Ты же очень красивая.

Аманда обиженно выпятила вперед нижнюю губу, насупилась, глядя на него так, словно он распоследний идиот и не понимает очевидного, но потом все-таки ответила:

— Я тоже хочу тренироваться и играть в квиддич.

— Ты что? — Оливер раскрыл рот от удивления и чуть не пролил на себя чай.

— Идея-фикс, — закатив глаза, пояснила Кэтрин. — С тех пор, как ты уехал в Хогвартс, она только об этом и говорит. «Оливер научит меня играть в квиддич», — передразнила она, и Аманда воинственно вздернула подбородок.

— Научит, — упрямо повторила она, и Оливер беззлобно поддел ее:

— Вырасти сначала, мелочь.

Аманда попыталась ударить его под столом ногой, и Кэтрин смерила их обоих неодобрительным взглядом. На какое-то время это подействовало: оба завтракали молча. Но вскоре они снова заголосили, правда, теперь обсуждая другую тему.

— Папа сказал тебе, что к нам присоединятся Спиннеты на празднике? — убирая со стола, спросила Кэтрин, и Оливер мотнул головой, чувствуя некоторое замешательство.

Новость была неплохой, но не вызывала такого воодушевления, как, к примеру, год назад. Их семьи были хорошо знакомы. И не просто знакомы, но еще и дружили. Что влекло за собой целую серию выводов: Алисия видела детские колдографии и смешного нелепого Оливера в голубеньких кружевных чепчиках, и вымазанного кремом с торта, и пытающегося залезть на свою первую метлу, и с неудачной стрижкой. Когда они начали встречаться, она была другой: веселой, общительной, ненавязчивой, легкой на подъем. Они могли спорить, устраивать шуточные потасовки, наслаждаться временем, проведенным вместе. А потом все резко изменилось: все больше претензий, все меньше улыбок, пока Алисия не разорвала эти опостылевшие к тому моменту отношения. Оливер даже испытал облегчение — сам он, наверняка, еще долго не решился бы на такой шаг, предпочитая делать вид, что проблемы не существует. Долгое время Алисия обижалась на него, а Оливер же ее старательно избегал, давая ей время остыть. Хотя он так и не понял, в чем была его вина. В том, что квиддич любит? Так это ни для кого не было секретом. Да и оценив по достоинству все грани «ты-должен-уделять-мне-больше-внимания» скандалов, Оливер таки решил, что спорт куда лучше: ни ледяных непонятных взглядов, ни упорного молчания на вопросы, что случилось, ни сменяющих их «соло» — монологов, в которых его долго и упорно убеждали в собственной неправоте. В моменты ссор его лицо всегда приобретало слишком отсутствующее выражение, Алисия не получала отклика, и, как результат, все их проблемы наваливались снежным комом.

Однако, со временем, они снова смогли начать общаться друг с другом. Вот только все романтические посылы, которые Оливер ощущал раньше по отношению к Алисии, улетучились без следа. И это было даже до его переосмысления отношений с Маркусом. Чего уж можно было говорить теперь?

*

В спальне семикурсников накануне Рождества царил полумрак — всего несколько свечей освещало комнату. Почти все кровати — идеально заправленные — пустовали, кроме одной. Откуда и доносилась хоть и тихая, но отборная брань, а к потолку поднималась тонкая струйка дыма. Маркус сидел, по-турецки скрестив ноги, и яростно терзал лист оберточной бумаги, в который он пытался завернуть подарок для Оливера. Небольшая невзрачная коробка скрывала в себе магический защитный браслет — после того случая в клубе Маркус решил обезопасить Оливера от возможных недоброжелателей и, что страшнее, поклонников. Браслет с виду казался обычным украшением в рокерском стиле — широкий из грубой кожи и весь усыпанный выпуклыми квадратными заклепками, но при его активации сильный поток щитовых чар отталкивал противника на добрый десяток метров. Обертка скользила, мялась и никак не хотела красиво и эстетично оборачиваться вокруг коробки, которая постоянно выскальзывала и смещалась, и Маркус уже был близок к тому, чтобы разорвать ее и отшвырнуть куда подальше. Минни бегала рядом, возбужденно попискивая, словно пыталась помочь, но на деле только мешала.