Словно ощущая зуд от посторонних взглядов, Маркус нашёл их источник и на этот раз осклабился. Вуд совершенно не изменился, словно и не прошло столько времени с их последней встречи. Он выглядел привычно — нелепо и излишне самоуверенно, но самое главное, во всем его виде читалось, что он вернулся из теплого семейного гнезда, обласканный и любимый сын своих родителей. Маркус почувствовал острый укол зависти. Вероятно, для Вуда необходимость вернуться в школу заключалась лишь в том, чтобы получить аттестат.

Видя, что на этот раз Флинт не собирается затравленно прятать от него взгляд, Оливер возмущенно фыркнул и взял кубок, уже пустой, что не мешало превратить действие в красивый жест — он торжествующе приподнял руку, глядя прямо в глаза Флинту, и одними губами произнес:

— Кубок наш.

‎Маркус прочитал по губам Вуда то, что тот хотел сказать, фыркнул и показал ему средний палец. Правда, этого показалось мало. Он поднес палец ко рту и сделал несколько пошлых лижущих движений языком.

— Отсоси! — тоже одними губами.

Оливер залился краской стыда, прокрутив в голове всю эту сцену вновь в замедленном режиме. В мыслях так и осталось это движение — бесстыдное, наглое и… пошлое! “Грубое невоспитанное животное!” — Оливер еще раз мысленно пожелал Флинту переломанных бладжером ног и с тоской уставился на затянувшийся процесс распределения.

Малышня в общей массе своей напоминала пугал с хагридова огорода: мантии застёгнуты не на те пуговицы, косички у девочек растрепались, мальчишки ковыряли в носу или разевали рты так, что становилось страшно за их челюсти — как бы не вывихнули. Разглядывая первокурсников, Оливер размышлял о том, что скоро и его маленькая сестренка будет так же стоять перед стулом с Распределяющей шляпой, ожидая ее вердикта.

Детей, приехавших в этом году первый раз в школу, было как никогда много, поэтому к тому моменту, как распределение наконец закончилось, и директор произнес в очередной раз полную предостережений речь, все присутствующие уже измучились в ожидании торжественной трапезы.

— Наконец-то еда! Нельзя же так долго мучить подрастающее поколение, — Оливер тут же ухватил кусок курицы побольше, с аппетитом вгрызаясь в нежное мясо. Правда, почти сразу он вспомнил о манерах и попытался обставить все более изящно. Как будто кто-то это заметил бы — студенты просто сорвались. В Гриффиндоре клювом щелкать нельзя, а то не успеешь оглянуться, как все блюда уже опустеют, поэтому Оливер быстро похватал куски, которые с виду повкусней, и довольно принялся за еду.

Маркус тоже накинулся на еду, поглащающая ужин так, словно за ним гналось стадо химер, и вздрогнул от неожиданности, когда ему в плечо врезался чей-то кулак. Мгновенно свирепея от такого панибратства, он обернулся, желая дать наглецу промеж глаз, но сжавшиеся в кулаки пальцы тут же разжались, потому что перед ним, по-хулигански прищурившись, стояла Элайн Гранс — его подруга с первого курса.

— Хей, кого я вижу? Неужели это ты, Флинт? — чуть низкий для девушки голос, волосы скручены в неаккуратный пучок на затылке, обкусанные ногти, неряшливо повязанный галстук — все это вкупе с поистине мальчишеским характером и зашкаливающими амбициями делало Элайн настоящей пацанкой. Она порывисто обняла Маркуса и тут же, смутившись, отстранилась.

— Эл, — поприветствовал ее Маркус и скупо улыбнулся, хотя взгляд его потеплел. Они никогда не были лучшими друзьями, и их союз был скорее просто сотрудничеством. Еще на первом курсе забитая девочка-полукровка из бедной семьи, в силу своего сильного в зачатке характера попавшая на Слизерин, выцепила из толпы слизеринцев нелюдимого мальчишку-переростка. Они сошлись сразу. Для Элайн дружить с Маркусом значило спастись от слизеринской травли, грозящей ей от блюстителей чистой крови и богатеньких снобов-аристократов, для Маркуса — общаться с человеком, обладающим острым умом, необремененным светскими манерами и закостенелыми предрассудками и вообще разительно отличающимся от всех этих вылощенных холеных детей из «Высшего света».

— Я много раз отправляла к тебе сову, когда узнала, что случилось, но она возвращалась обратно ни с чем, — усаживаясь рядом, обеспокоенно поинтересовалась Элайн. Только нервно подрагивающие пальцы, когда она накладывала себе в тарелку еду, выдавали, что эта встреча выбила ее из равновесия, но она старалась не показывать этого. — Где ты пропадал все это время?

— Похуй — где, — отмахнулся Маркус. — Главное, что сейчас я тут.

— Ах, ну да. Руки-ноги-голова на месте, так что я могу быть спокойна, — саркастично заметила Элайн, начиная злится на Флинта за равнодушие. — Я переживала за тебя, — тихо добавила она, но Маркус явно сделал вид, что не услышал. Похоже, он не был готов обсуждать произошедшее. Поэтому Элайн выдавила скупую усмешку и перевела тему: — Правда, так странно снова вернуться в школу?

— Не то слово, — согласился Маркус. — Не прошло и пяти минут, а меня уже блевать тянет. Это нормально?

— Для Маркуса Флинта вполне, — хмыкнула Элайн, внимательно вглядываясь в угрюмое лицо с упрямо поджатыми губами, и снова добавила шепотом: — Я рада, что ты вернулся. И знаешь… Мои, они тоже.

— Я знаю, — Маркус кивнул и отвел взгляд, и Элайн была благодарна ему за отсутствие формальных слов поддержки, за молчаливое сочувствие. Впрочем, от Флинта другого и не ожидалось.

Они замолчали, увлекшись ужином, но спустя всего десяток минут, Маркус демонстративно поднялся с места первым и, махнув Элайн на прощанье, поспешил к выходу.

*

Сидя возле камина, Оливер ясно слышал тиканье часов, отсчитывающих время, как будто издеваясь и заставляя предаваться невеселым мыслям, бладжером бьющим по черепу. Год назад он также сидел здесь перед началом нового учебного года, в полной уверенности, что год этот последний и что его гарантированно ждет блестящее спортивное будущее. Рекомендации от мадам Хуч, предложения от лучших квиддичных команд — все рисовалось таким идеальным и близким. Но, как всегда, судьба распорядилась иначе, и он вынужден был вернуться в школу, что усугублялось еще свежими ранами от прошедшей войны, а в Хогвартсе, ставшем её эпицентром, это ощущалось особенно остро.

И как будто этого всего было недостаточно, так еще и прямые наглые взгляды Флинта — вечного соперника, который, несмотря на несчастья, как из рога изобилия свалившиеся на него — потерянная семья, подмоченная репутация — казалось, излучал еще больше самодовольства. Что и говорить, все их стычки с Флинтом были отмечены азартом, желанием уничтожить, раздавить противника, превзойти его. Данный конкретный слизеринец раздражал с самого начала, как Оливер попал в гриффиндорскую команду, словно был специально создан для того, чтобы доводить его, Оливера, до белого каления: и то, как он выглядел, и как разговаривал, и как летал. А эта тупая ухмылка, скривленная на одну сторону! Ко всему прочему Флинт еще и стал капитаном слизней. То есть мало того, что продолжал выводить из себя всем на свете, так еще и предоставил вполне себе официальный повод его ненавидеть. Но это же давало смириться со своим нахождением в Хогвартсе — Кубок Школы, еще один шанс вырвать его из лап серебристо-зеленых, из рук именно этого капитана.

Бездумно смотреть на огонь вскоре надоело. Вытянув руки над головой и хрустнув позвонками, Оливер от души потянулся и бодро соскочил с кресла, намереваясь прогуляться, подышать свежим воздухом. Полетать! Призвав Акцио свою метлу, Оливер ласково провел ладонью по древку — пусть кто-то считал, что он фанатичен в своей любви к квиддичу, доводя собственную команду на тренировках до желания его убить, но все же полеты давали ему несоизмеримо много — чувство легкости и подлинной свободы.

*

Маркус быстрым шагом направлялся в сторону квиддичного поля. Все тело трепетало от нетерпения и сладкого предвкушения, схожего с детским, когда жаждешь проснуться и обнаружить под елкой рождественские подарки. Когда до ограждения оставалась буквально сотня метров, Маркус перешел на бег. Только услышав, как песок скрипнул под подошвой тяжелых ботинок, он облегченно вздохнул. Наконец-то он дома. Закрыв глаза, он вдохнул полной грудью — влажный, по-вечернему прохладный воздух щекотал ноздри. Маркус еще сильнее зажмурился, представляя, какой воздух там, наверху — сухой, обжигающий, такой, что с силой врывается в грудную клетку, насыщая кровь адреналином и подстегивая азарт. Нестерпимое желание взмыть в черную высь охватило все существо, рождая в районе солнечного сплетения сладкое тянущее чувство предвкушения. Маркус открыл глаза. Сумрак мягко окутывал все вокруг, стирая очертания предметов, придавая происходящему особую интимность и таинственность. Но окружающая темнота не смущала его — он знал этот путь до кладовой метел наизусть. Пятнадцать шагов вперед, еще десяток налево под трибуну и — деревянная обшарпанная дверь. Здесь воздух был спертый, сырой, пропитанный терпким запахом полироли для метел. Маркус зажег Люмос и счастливо улыбнулся. Вот ОНА. Его красавица. Цела и невредима. Погладив мозолистой ладонью древко метлы, Маркус покачал ее в руке, подбросил вверх, пересчитал прутья — любовался, ласкал ее, словно любимую женщину.