*

Затерянный далеко в горах, небольшой — по сравнению с поместьями некоторых чистокровных — двухэтажный домик казался миражом, чудом, возникшим среди живописных лесных массивов и скал. На много миль вокруг не было ни единой души, и только лесные обитатели да тихий шепот деревьев нарушали совершенную тишину этого места. Впрочем, животные и птицы старались обходить дом стороной — чуяли магию, которой веяло от него.

Оливер открыл входную дверь, пропуская отца вперед, споткнулся о порог и неожиданно для самого себя негромко выругался. Он тут же стушевался и совершенно по-детски зажмурился, ожидая назидательной речи, но отец лишь коротко глянул на него через плечо и, к удивлению Оливера, подмигнул. На создавшийся шум из кухни вышла мама, но не успел он обнять ее, как послышался топот и, откуда не возьмись, на шею Оливера маленьким вихрем набросилась его младшая сестра.

— Добро пожаловать домой, милый. Аманда, отпусти брата. Дай ему переодеться, — строго сказала Кэтрин Вуд, но это абсолютно не возымело эффекта.

Аманда тискала Оливера, дергая его за повязанный вокруг шеи шарф, а потом начала канючить:

— Олли, Олли, а что ты мне подаришь?

— И это то, чему учит Рождество детей, — наигранно вздохнул Вуд. — Оно превращает их в неуправляемых маленьких монстров, которые хотят весь мир на елке или в носках у камина, — щелкнув Аманду по носу, он опустил ее на пол. — Всему свое время.

В этот момент Кэтрин смерила его недоверчивым взглядом и иронично поинтересовалась:

— Сынок, ты не заболел? Мне кажется, из Хогвартса к нам вернулся Перси Уизли? Или мой сын просто повзрослел?

— Ты намекаешь на то, что я зануда? — после секундного молчания, пока он осмыслял сказанное ею, возмущенно воскликнул Оливер, но тут же отвлекся, заметив через открытую дверь в гостиную большую пушистую елку и разноцветные коробки под ней. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть их точное количество, но, почувствовав на себе взгляд, понял, что мама продолжает смотреть на него: — А? — переспросил он, пытаясь вспомнить, о чем именно они говорили. — Так что ты мне подаришь?

— Слава Мерлину, показалось, — с облегчением воскликнула Кэтрин и рассмеялась, а Оливер, подхватив брошенную на пороге сумку, поднялся на второй этаж в свою комнату.

Большая светлая комната, со вкусом обставленная мебелью различных эпох, сказала бы о хозяине меньше, чем заваленные, забитые оригинальными коллекционными фигурками полки, справочники по квиддичу, обрывки пергамента с какими-то каракулями и схемами, которые никто кроме Оливера разобрать бы не смог, обертки от магических сладостей и растрепанные журналы. Наверное, это было потому, что комнаты обставляла Кэтрин, а самого Оливера, стоит заметить, слабо волновало, какого цвета у него обои или шторы и насколько это все сочетается друг с другом. Направившись к окну, Вуд открыл его и выглянул на улицу. Прохладный свежий воздух, к которому примешивался запах промерзлой земли, тут же наполнил легкие.

Через некоторое время, без обуви, в теплых носках и красном растянутом свитере с гиппогрифом — настоящим спутником финского волшебника Йоло Пуки, а не летающим оленем, как думали многие магглы — Оливер направился к двери из спальни, собираясь присоединиться к семье. Обилие праздничных украшений в гостиной не позволяло сконцентрироваться на чем-то одном. Невольно он начал улыбаться, пока приближался к дереву, стоящему в углу. Каждое украшение на елке, от серебряной цепочки до гирлянды помигивающих огоньков, от сахарных тросточек в красно-бело-зеленую полоску до елочных шариков, свисающих с маленьких ветвей и непрекращающегося снега, падающего с потолка, было подобрано с любовью, что чувствовалось сразу.

Уже после ужина, наполненного гомоном и смехом, устроившись в кресле напротив камина, Оливер рассеянно смотрел на елку, ярко освещенную в темноте гостиной, потягивая горячий шоколад с привкусом мяты. К креслу, переваливаясь из стороны в сторону, подобралась откормленная кошка. Вуд наклонился и подхватил ее, затаскивая к себе на колени. Фрейда заурчала, и Оливер погладил ее по животу, зарываясь пальцами в черный мех. Все было идеально. Но даже сейчас ему отчетливо не хватало Маркуса. Как бы он хотел, чтобы тот был сейчас рядом и разделил этот праздник с ним и его семьей. Оливер был уверен, что Флинт бы им понравился.

*

Оливер поморщился, словно от боли, потер левой рукой поясницу, прогнулся, отложил перо, посмотрел на измазанные черным пальцы, потом перевел взгляд на весь перечерканный, измазанный лист пергамента — вымученное послание для Маркуса. Еще никогда ему не было так сложно написать короткое послание с пожеланием счастливого рождества. Проблемы начались уже с обращения. “Дорогой Маркус” — зачеркнуто, в голове возникла четкая ассоциация с восторженно-дебильным восклицанием “До-ор-рогой Мар-р-ркус, для нас великая честь…” Тьфу. “Флинт”, — совсем как-то обезличенно. В конце концов, писал письмо Оливер не своему квиддичному сопернику, а своему… Оливер и сам не знал, как назвать Маркуса, чтобы его самого не перекосило от сентиментальности.

“Любимый”, — тут он поморщился и принялся старательно заштриховывать это слово. Еще чего! Может, еще поющих купидончиков с письмом послать? Флинт, конечно, любимый, но вот как-то это звучало слишком уж слащаво и по-гейски. Оливер вздохнул и задумался, проводя кончиком пера по губам, раздражая щекоткой кожу. После долгих мучений на листе бумаги красовалось лаконичное, неофициальное и не отдающее голубизной “Маркус!” На этом мучения только начинались, и Вуд уже всерьез подумывал отправиться в Косой переулок, чтобы приобрести пособие для чайников по написанию поздравительных писем. В итоге, написанное радовало нелогичностью. Так “Я скучаю” было подправлено стоящим рядом “засранец” — Оливер решил, что это сгладит фразу, позволив ей звучать чуть более дружественно, чуть менее жалко. Гиппогрифы зеленые, и почему такая простая с первого взгляда хрень настолько сложной на деле оказалась? Вуд возмущенно смял письмо и метко бросил в угол комнаты, скрестив руки на груди и насупившись. И только идиотский гиппогриф на свитере продолжал дружелюбно празднично скалиться.

Минут через пять Оливер призвал злополучный листок обратно и тщательно разгладил. Пришло вдохновение. Недолго размышляя на этот раз, Вуд накатал целое эссе, сообщающее о свойствах своего подарка. В тому моменту, как послание было наконец закончено, причудливые подсыхающие кляксы красовались даже на столе. Оливер почесал затылок, раздумывая, стоит ли переписывать, но терпение было на переделе, поэтому он, прищурившись — так оно смотрелось не таким загаженным, — окинул еще раз взглядом письмо. Удовлетворенно вздохнув, он затолкал его в конверт и, подхватив дожидающийся своего часа подарок, ткнул пальцем в бок спящего филина Лайску.

*

В Хогсмид Гарри направился за пару дней до Рождества, неожиданно вспомнив о подарках. Похоже, Малфой окончательно затуманил ему голову, иначе с чего бы он так запутался во времени, умудрившись упустить тот факт, что все оставшиеся в школе буквально отсчитывали время до праздника. Теперь Гарри ожидаемо опасался, что все хорошие подарки уже были раскуплены — как-никак два дня до Рождества. А еще, что было совсем немаловажно, он совсем не представлял, что кому подарить. Он приблизительно знал, что хотят Рон и Гермиона, а вот с остальными возникали проблемы. Например, его волновала Джинни. Примет ли она от него подарок? Гарри сомневался, но все же ему хотелось сделать этот шаг к примирению. Чарли, близнецы, мистер и миссис Уизли, Симус, Невилл. Более-менее зная их вкусы, Гарри не слишком долго ломал голову над подарками друзьям, но оставался еще Драко. И тут вставал самый главный вопрос: что подарить человеку, у которого есть все? Человеку, которому хочешь показать симпатию, но боишься выглядеть слишком настойчивым.

Гарри не подозревал, что найдет подарок в таком неожиданном месте — он вообще не помнил, чтобы здесь когда-то был магазин. Он толкнул ладонью неприметную дверь со странной табличкой “Разбуди, и добро пожаловать” и вошел в мрачное помещение.