Пожирателей все больше, кажется, они заполняют всю комнату, но, сколько Маркус ни пытается сделать хоть что-нибудь, ничего не выходит. Он находит взглядом Одри — она окружена, обезоружена, и проходит всего секунда, как короткая зеленая вспышка прекращает ее жизнь.

Маркус чувствует себя мертвым, хотя понимает, что он-то как раз все еще жив. Его захлестывает такая ярость, переходящая в безумие, он кидается в сторону ближайшего Пожирателя смерти, он хочет мести, крови, он сам хочет сдохнуть, только бы не видеть хрупкое, распростертое на полу тело. Но словно невидимый барьер вырастает перед ним, он не может даже приблизиться к ублюдку, а тот словно и не видит его вовсе. Они все — не видят. Маркус понимает, что происходит, его трясет, глаза закатываются, и он проваливается в темноту.

…Кажется, что все звуки исчезли, и эта всепоглощающая тишина сводит Маркуса с ума. Он открывает глаза: знакомый с детства потолок обезображен копотью, но цел. На секунду появляется надежда, что ничего не случилось на самом деле, но он поворачивает голову в сторону и видит ее — окоченелую, но все равно красивую. Маркуса выворачивает наизнанку. Слезы щиплют глаза, но он ничего не чувствует, словно до конца не осознает, что произошло. Он дезориентировано оглядывается по сторонам и отчетливо понимает только одно — он жив. Но эта мысль не доставляет ему никакого удовольствия. Он не хочет ничего: ни двигаться, ни думать, ни даже дышать. И он снова забывается.

…Над ним кто-то склоняется, и Маркус щурится, пытаясь разглядеть лицо. Оно скрыто дымкой, и слышен только тихий мягкий смех.

— Посмотрите-ка, Маркус Флинт распустил нюни, — раздается режущий слух голос. Голос до боли знакомый и в то же время совершенно неузнаваемый. — Я всегда знал, что ты слабак, — разочарованно.

Горло сдавливает, Маркус пытается что-то сказать, ему хочется оправдаться — он ведь не мог ничего сделать. Но в глубине души он сам считает так же.

— А знаешь, кто виноват в их смерти? Знаешь кто, Ма-а-аркус? — продолжал издевательский голос. — Ты, и только ты.

— Нет, — шепчет Маркус, ему хочется, чтобы эти слова оказались ложью, но он не может врать. — Я не хотел.

— Ну конечно, еще как хотел. Ты ведь думал о том, чтобы спасти свою задницу, разве не так?

И Маркус припоминает.

— Так, — горько признает он. — Но я…

— Ты что? Ты даже не можешь отомстить за их смерть, потому что ты никчемный волшебник. Ты не заслуживаешь их любви. Ты не заслуживаешь ничьей любви. Ты пустое место, и они умерли ради тебя напрасно.

Снова смех. Только теперь он громкий, злой, он забивает уши, он звенит в голове, сводя с ума. Дымка развеивается.

— Лучше бы это ты умер, — презрительно припечатывает Оливер, отсмеявшись, и Маркус в ужасе и отчаянье кричит.

*

Оливер проснулся неоправданно рано для выходного дня. Некоторое время он недовольно гипнотизировал потолок, потом уткнулся лицом спящему Флинту в плечо, пытаясь спрятаться от настойчивого солнечного света и снова заснуть, но Маркус недовольно зашевелился и дернулся, уходя от контакта. Оливер снова придвинулся к нему.

— Маркус, — тихо позвал он. — Ты спишь?

Флинт — кстати, все еще зеленый, — ничего на это не ответил, и Вуд тяжело вздохнул. Будить возможно еще болеющего не позволяла совесть, а уснуть не получалось. Тогда он выбрался из кровати и потянулся, кидая мимолетные взгляды на Маркуса, который, как только Оливер отодвинулся, тут же подгреб к себе освобожденное одеяло и скрылся под ним с головой. Оливер фыркнул: ему бы сейчас не помешала колдокамера, чтобы запечатлеть это все на долгую и светлую память.

Через пару минут праздного шатания по комнате Вуд заскучал. Он раз пять выглянул в окно, проверил запасы провизии Чарли, находящиеся в палатке, и даже захрустел найденным почти засохшим печеньем. Марк продолжал спать, и Оливер волей-неволей начал задумываться о том, не стоит ли пересмотреть свое решение не будить его. Словно уловив его мысли, Флинт заворочался и глухо простонал в подушку. Оливер подошел ближе, склонился над ним и потянул за край одеяла: Маркус лишь еще больше скрутился и вцепился в пододеяльник.

— Флинт, — попробовал Оливер снова, и тот, если Вуд правильно определил по очертаниям тела под одеялом, повернулся к нему спиной. При этом из-под края одеяла показалась одна ступня, и Оливер, конечно, не мог проигнорировать это почти приглашение.

— Сейчас проверим, насколько нежные пяточки у этого мистера брутальность, — хихикнул он, наклонился и быстро пробежался пальцами по ступне Маркуса. Флинт завозился сильнее, недовольно забурчал, но не успел Оливер умилиться, как нога Маркуса рефлекторно взметнулась вверх и заехала Вуду прямо по носу. Оливер ойкнул и схватился за пострадавшее место обеими руками.

— Ну, спасибо, — недовольно пробурчал он и ответно пихнул Маркуса в бок, — сволочь!

Но Флинт ничего не ответил и даже, к сожалению Оливера, не проснулся, хотя по его беспорядочному метанию по кровати можно было подумать обратное.

— Эй, ты в порядке? — все еще сердито спросил Оливер, не спуская внимательного взгляда с Маркуса. Губы того шевелились, он то хмурился, то поднимал в удивлении брови, и это его странное поведение на какое-то время заворожило Оливера. Он никогда не видел Маркуса таким открытым, уязвленным и… беззащитным. Отчего-то Оливера затопила тревога, он наклонился к Маркусу, ухватил его за плечи, пытаясь прижать его к кровати и остановить эти бестолковые метания.

— Марк, проснись, — тихо попросил он.

Но Маркус его явно не слышал, он вдруг скривился, задышал часто-часто, стал бормотать что-то. Оливер затряс его что есть силы.

— Флинт, черт бы тебя побрал! Просыпайся давай! Ну пожалуйста! Марк! — и тут наконец-то Маркус вздрогнул, замер и распахнул глаза.

Он пару секунд расфокусированно смотрел на Оливера, затем нахмурился и спросил хрипло:

— В чем дело?

— Ты… — Оливер замялся и снова потер пострадавший нос. — Как себя чувствуешь? Температура там, тошнота…

— Ранняя беременность, — в тон ему закончил Маркус.

— Что? — непонимающе переспросил Оливер. — Какая беременность?

Флинт закатил глаза и потер лицо ладонями, отгоняя остатки сна. Некоторое время Оливер молча наблюдал за ним, прежде чем спросить:

— Что тебе снилось?

Маркус замер и внимательно посмотрел на Вуда, словно припоминая что-то, и под этим взглядом Оливеру стало настолько неуютно, что он переступил с ноги на ногу, а после и вовсе отвернулся.

— Ну, если не хочешь рассказывать, я не настаиваю, — нарочито жизнерадостно объявил он. — Может, чаю?

Он подошел к столу, ожидаемо не нашел там чашек, снова повернулся лицом к Маркусу и застыл: тот расслабленно сидел на кровати, изучал взглядом свои ладони и ничего не говорил, но по тому, как были прищурены его глаза и сжаты зубы, Оливер сразу понял, что Флинт раздражен.

— Наверное, — неуверенно начал Оливер, — надо чуть больше времени, чтобы… зелень сошла.

Маркус упрямо мотнул головой и ничего не ответил. Кашлянул пару раз, встал, потянулся и начал собирать свои вещи.

— Знаешь, в этом ведь нет ничего страшного. Думаю, нужно сходить к Снейпу, он все быстренько поправит. Ты только меня не сдавай, а? — продолжал говорить Оливер, чувствуя, как внутренности сжимаются. Какое-то необъяснимое напряжение мгновенно повисло в воздухе, и он пытался разрядить обстановку. — И вообще тебе к лицу, я уже говорил? — Оливер вымученно улыбнулся и, когда Маркус в очередной раз никак не отреагировал на его слова, покачал головой. — Бред какой-то, — буркнул он себе под нос, характеризуя происходящее сейчас.

Пока Оливер говорил, Флинт уже успел натянуть футболку и джинсы, быстро влез в кроссовки — даже шнурки не завязал — и выпрямился, хмурый и непробиваемый.

Оливер попытался встретиться с ним взглядом, но Маркус отводил глаза, и это было очень обидно.

— Да подумаешь! Это же фигня, Флинт! Чего ты взъелся?! — взорвался Оливер. Он терпеть не мог вот такое вот угрюмое флинтовское молчание. Он терпеть не мог, когда чего-то не понимал. Все ведь уже хорошо было, и вот опять!