“Вот теперь заживем!” – довольно объявил Рудольф.

Фраза эта оказалась роковой.

После продажи корабля яутов у команды “Фелиции” образовался приличный капитал, однако быстро выяснилось, что их желания несколько расходятся с возможностями поставщиков.

К середине первого дня у них были погашены два кредита, к концу – по мелочи обновлен технопарк Рудольфа, заменено несколько универсальных стыковочных узлов, и дело оставалось только за апгрейдом двигателя. Год как пора было менять оболочку ведущего стержня закрутки, но каждый раз это откладывалось на потом.

Именно на стержне, стоившем ровно половину яутского корабля, поставщики не выдержали и попросили финансовых документов. Обычно частные мелкотоннажные корабли не располагали свободным капиталом, чтоб сходу покупать целую кучу нужных вещей. Привычным делом было оформление в рамках кредит-полетных историй, и именно на этом случилась заминка. Поставщики требовали обязательного подтверждения всех трансфертов, а на запросы между коммерческими структурами обычно уходила уйма времени.

Рудольф неистово проклинал скудоумных барыг, не дающих пустить деньги в оборот. И хотя Йонге всегда мечтал исключительно о личных финансовых инвестициях, он не мог отрицать важность текущих вливаний в поддержку и усовершенствование “Фелиции”, поэтому возмущение Рудольфа разделял и поддерживал.

На третий день Рудольф со скуки принялся решать кроссворды, составленные на родном языке, и периодически терзал Йонге фонетическими вопросами. Пилот всякий раз предлагал ему обратиться к словарю, но Рудольф возражал, что это совершенно неспортивно. По мнению Йонге неспортивно было доставать напарников идиотскими вопросами, однако тут их с механиком взгляды кардинально расходились.

Кроссвордов, как и терпения, надолго не хватило. Выкинув последнюю пачку в утилизатор, Рудольф в рамках утешения заказал новехонький пищевой мультикомбайн, основным достоинством которого была компактность и целых восемь режимов против двух, установленных на обычном синтезаторе. И подтверждений на него не требовалось.

“Выкидывать не дам!” – заявил он по поводу прежнего синтезатора и уволок его к себе в ремонтную.

А затем треклятый великий охотник умудрился развести сопли до колена.

Йонге был просто уверен, что всему виной сафари, устроенное господином Романоффым. Ни он сам, ни Рудольф не пожелали сменить общество прекрасных дам на погоню за какими-то мегалотериями. А вот Сайнжа с удовольствием возглавил толпу изнывающих от скуки богачей, пообещав тем незабываемое зрелище.

Потом он даже милостиво поделился с напарниками записью охоты – и она впечатляла. Злобных тварей гоняли по доисторическим болотам, и если все охотники передвигались на быстрых элекерах, то представитель древней благородной расы явно считал своим долгом лично промчаться по каждой луже и нырнуть в каждую яму.

Йонге даже с экрана чувствовал леденящий холод, шедший от черной воды. Сайнжа признал, что на охоте было отнюдь не жарко, но при этом глаза у него горели так бешено, что напарники, не сговариваясь, промолчали.

Справедливая кара настигла яута не сразу, но абсолютно неотвратимо.

Шествуя к рубке, Йонге порадовался, что сумел уломать навигатора отдать Романоффу часть барахла, спертого с яутской посудины. Рудольф решительно отказался принимать участие в переговорах, и пилоту пришлось выкапывать свои дипломатические таланты.

Сайнжа кочевряжился, призывал в свидетели каких-то древних богов, но затем все-таки согласился поступиться наименее ценными вещами. Итогом стал дополнительный бонус от господина Романоффа и бессрочная виза на Архей Ломоносова.

– И нахрена нам эта виза? – пробормотал Йонге себе под нос. – Ух, чтоб тебя…

Вещей все еще оставалось немало, и сейчас он зацепился взглядом за сушеную голову неизвестной рептилии. День назад ее здесь не было, а это означало, что Сайнжа периодически все же вылезал из каюты, чтобы сотворить очередную пакость.

Многозначительно похрустев костяшками, Йонге все же не стал менять курс и добрался до мостика.

Лучше всего ему думалось в рубке. Даже когда становилось скучно, достаточно было опуститься в привычное кресло – и тут же наступала ясность мыслей и самое натуральное умиротворение.

Погрузившись в объятия кресла, Йонге лениво размышлял о том, что сделать с вознаграждением за доставку для “Датч Шеффер Компани”. Он вовсе не собирался отказываться от этого рейса.

Больше всего с точки зрения вложений ему нравились различные фонды, где шестьсот тысяч за год красиво превращаются в восемьсот, а то и больше, если неустойчивые финансовые качели возьмут особенно большой размах.

Йонге поерзал и слегка развернулся на бок. Неожиданно он представил, как бы выглядела церемония награждения, если бы все земляне по-прежнему жили на одной планете, а патент оказался бы настоящим секретом сверхскоростных межзвездных полетов. Наверняка их с Рудольфом пригласили бы в Желтый Дом… Или Белый? В общем, туда, где живет Президент человеческих территорий. Произнесли бы краткую речь, а потом представили к награде. Их бы показывали по всем каналам видеотрансляции. Может даже выдали бы почетные партийные билеты в бордель…

Перевалившись на другой бок, Йонге отбросил мысль о билете в бордель. Он не был уверен, что такие штуки поощрялись на Старой Земле. Но в любом случае их бы знали буквально в каждой подворотне.

Увы, в пределах целой Фузии это было нереально. Да их даже ни на одно интервью не пригласили в итоге. Даже самые неразборчивые медиаресурсы в таких делах были осторожны. Если открытие окажется фальшивым, рейтинги агентства упадут со скоростью метеорита и раздавят всех, имеющих к этому отношение.

– Фелиция, запись, – пробормотал он. – Технологию прыжка назвать “эффектом Далине-Вебера”.

– Отказано, пилот Йонге, – почти с сожалением пропела “Фелиция”. – За технологией прыжка зарегистрировано предварительное название “эффекта Вебера-Далине”.

– Скотина, – беззлобно ругнулся Йонге.

Против обыкновения “Фелиция” промолчала, не став интересоваться, к кому относится крепкое выражение. После основательной чистки на Ятранге искин не успел заново набраться того, что пилоты называли “жизненным опытом” и от чего старательно пытались ограждать свои корабли.

Для полноценного функционирования с искинов приходилось снимать почти все стандартные заводские ограничения, поэтому мощные машины начинали быстро подхватывать информационный мусор, влияющий на “душу” искина и вырастающий в причудливые личностные черты.

Но зато “Фелиция” сразу же прописала сопливого навигатора во временно неспособные выполнять обязанности.

“За идиота держит”, – с удовольствием прокомментировал тогда Рудольф.

В остальном “Фелиция” вела себя порядочно: наведенных чувств не подбрасывала, виртуально влезть к пилоту в штаны не пыталась. Воспользовавшись затянувшейся паузой перед оформлением договора, Рудольф успел дважды перепроверить работу модуля синхронизации и безжалостно стер предустановленный пакет настроек.

Модуль неоднократно обновляли в НИИЦ, а шутники с завода-изготовителя неизменно ставили на все модули программу “улучшенного взаимодействия”.

Искины кораблей добросовестно скачивали и запускали программу, после чего начинали устраивать экипажу подлянки. В основном безобидные, например, трансляцию романтической музыки и приглушенное освещение. Но могли и постараться, произвольно отключая отопление в жилых каютах. По мнению конструкторов это было весело, по мнению Рудольфа – заслуживало утопления всего конструкторского состава в помоях.

– Программа стрижки номер три, – скомандовал Йонге.