А теперь представьте себе человека из конца двадцатого столетия, перенесенного в наше время. Увидев все воочию, он сможет заключить, что на Земле произошли революционные изменения, полностью преобразовавшие картину мира, и будет прав! Наша культура достигла качественно новой стадии, которую я назвал «пост-цивилизацией», — Лэнджер удовлетворенно хмыкнул, а Сердце Звездного Мира, несмотря на свой почтенный возраст, так и не достигло этой ступени развития — и, подозреваю, не достигнет никогда. Упоенная своим могуществом Гегемония не в состоянии трезво оценить реальное положение вещей; одни лишь Вершители Судеб могли бы прописать им горькое лекарство, но вряд ли они снизойдут до этого.

— Но почему, сэр, Гегемония будет сопротивляться наступлению эры э-э-э… пост-цивилизации, — вставил слово Тюфяк, — если новая стадия также окажется стабильной и удовлетворит основным критериям ее существования?

— Нет, Джерри, этого не случится, — спокойно ответил профессор, из-за принципиального отличия понятий стабильности и равновесия. Первое связано с безжизненной стагнацией, а второе — с движением, динамикой. Состояние Сердца Звездного Мира можно выразить емким термином «стазис», застой, за которым с неизбежностью последует стремительное падение вниз, Лэнджер сделал рукой решительный жест. — Принцип градиента энтропии приложим не только к физическим и информационным, но и к социальным системам. Бесконечная неподвижность невозможна, изменения рано или поздно пробьют себе дорогу, и их появление будет означать катастрофу.

После небольшой паузы профессор продолжил:

— В химии вы изучали динамическое равновесие и помните, что в этом случае изменения происходит непрерывно, но при сохранении общего баланса. Нечто подобное имеет место у нас на Земле. Можно сказать, — усмехнулся капитан «Арго», — что мы часто не осознаем направления, но находимся в вечном движении, в отличие от нашего зловещего недруга, Сердца Звездного Мира. Да, сейчас на Земле нам приходится частично контролировать жизнь человечества, но мы сохраняем главную свободу — индивидуальность мышления, критический подход к реальности. Именно этот драгоценный дар земляне готовы преподнести галактикам, будучи вполне уверены, что он будет отвергнут. Там, где ложится могучая длань Гегемонии, наступает вечный покой, — голос профессора звучал глухо, — и разум оказывается бессилен.

Снова наступило долгое томительное молчание.

— Что ж, у нас остается один выход — побег, — прервал паузу Джек.

— Да, — без колебаний согласился Лэнджер. — Но не мешает подумать, как лучше его осуществить.

Ответа не последовало, но через несколько минут Джек сделал новую попытку прервать молчание.

— Возвратимся к исходной точке. Мы прибыли на Малис с определенными инструкциями; нам, как вы помните, поручалось заключить союз с Гегемонией. Сейчас мы едины во мнении, что это невозможно; следовательно наши последующие действия разойдутся с полученным ранее приказом.

— Да-а, — ехидно протянул Тюфяк, — не дай бог нарушить приказ… Об этом не стоит забывать ни на миг! А еще — ты помнишь, что мы находимся в положении бабочки на булавке?

— Подождите, Джерри, — вставил профессор и огонек неподдельного интереса осветил его обманчиво моложавое лицо. — Продолжайте, Джек. Вы, похоже, продумали план дальнейших действий?

— Сомневаюсь, сэр, но возможно нам следует подойти к делу с другого конца. К Солнечной системе ведет очень непростой путь, и даже Гегемонии понадобится немало времени, чтобы организовать обещанную атаку на нашу планету. Допустим, что нам повезло прибыть на Землю первыми и рассказать о наших злоключениях; боюсь, это лишит кое-кого из обитателей нашего мира всякой надежды объединиться в межзвездную Федерацию…

— Прекрасное начало, — рассмеялся Полномочный Посланник. — И что же дальше?

— Для начала нам следует убраться подальше от центра Галактики, мало-помалу Джек увлекся изложением собственных мыслей, — и там, вдали от Гегемонии, сделать попытку создания собственного межзвездного союза и воплотить в жизнь тот идеал личной свободы, о котором мы только что говорили. Не забудем, друзья, сберечь то, чем дорожит каждый народ: язык, традиции, мифы… Мы сохраним душу каждой планеты в нашем будущем альянсе. Не знаю, как его назвать, как точнее пояснить его суть… Что-то вроде федерального феодализма…

— Ну-у, термин явно неудачен, хотя все очень разумно, Джек, — быстро отреагировал профессор. — Благодарю, пока я слушал вас, юноша, мне становилось все очевиднее, что и нашей истории нужно сделать решительный шаг вперед.

— С кем же ты собрался объединяться, приятель, — презрительно фыркнул Тюфяк, — с водной планетой? Так ее обитателям от нас никакого прока… Или ты рассчитываешь на дельфинов? Сколько полков смогут они выставить для нового союза, даже если захотят принять в нем участие?

— Дельфины помогут нам думать, — убежденно ответил Джек. — Для начала они научат нас нетривиальному взгляду на самые привычные вещи. Я не берусь утверждать, сэр, — обратился Джек к Полномочному Посланнику, — что это легкий путь; пока еще мы даже не выбрались из плена. Но я убежден, что успех возможен только на этом направлении. Земля — тихая заводь Галактики. Некоторое время Гегемонии не будет известно о создании новой Федерации… Как долго? Не знаю… Столетия? Не хочу гадать… А может, это и пустая идея, хотя здесь есть над чем поработать.

Тюфяк покосился на профессора Лэнджера, но их мудрый капитан слегка покачивал головой и заинтересованно слушал.

— Думаю, ты держишь в уме Вершителей Судеб, — вставил Тюфяк, — но на их помощь вряд ли приходится рассчитывать.

— Согласен, — ответил Джек. — Не хочется, чтобы угроза вызвать недовольство Вершителей как дамоклов меч сопровождала нас и дальше… Достаточно и этой неудачной миссии… Честно говоря, я вовсе не рассчитываю на них.

— Вы упомянули дельфинов, — неожиданно произнес профессор. — Они ключевые фигуры в данном проекте. Вы отдаете себе в этом отчет?

— Я думал об этом, сэр, — медленно проговорил Джек, — и солидарен с вами. Но как они сыграют свою роль?

— Есть идея! — закричал Тюфяк. — Вспомните еще раз мир, покрытый водой, его головоногих обитателей и коралловые рифы… Мне приятно думать о том, что произойдет, если мы вернемся туда с парой сотен дельфинов обоего пола и выпустим их в океанские просторы. За десять лет там не останется и следа от строителей рифов!

— Гениально! — восхитился профессор. — Но мы справимся только с одной из планет… неумолимое дыхание Гегемонии вряд ли ослабнет от этого шага…

— Все верно, — согласился Джек, — но это нисколько не умаляет идеи Тюфяка. — При отсутствии агрессивных земных кашалотов новая планета станет для дельфинов сущим раем. Им не нужно будет поджидать удобного момента, чтобы насладиться жизнью. И у замечательных моллюсков не останется ни единого шанса.

— Любые мои идеи хороши, не только эта, — скромно признался Тюфяк, но помечтали — и хватит! Вернемся к нашим сегодняшним делам. Как же выбраться из этой западни?

— Удивительно, — ответил профессор, — но есть плюсы и в нашем положении. Первый — нас практически не охраняют. Второй — за нами оставлено право беспрепятственно посещать «Арго», и малансы будут смотреть на наши визиты сквозь пальцы. Они верят, что коммуникационные системы звездолета не смогут вывести его на направление к Земле без помощи служб планеты Малис. Третье — нашим противникам прекрасно известно, что «Арго» уступает в скорости даже их легким космическим яхтам, и они надеются легко перехватить его. В этих условиях любая попытка побега представляется наивной, и ей не будут препятствовать. Четвертое — наше положение требует отказаться от белых перчаток. Мы уйдем с орбиты Малис в форсированном режиме.

— А последствия этого шага, сэр? — спросил Джек. — Ударная волна сотрясет планету, что будет воспринято как объявление войны.

— Нет, Джек, все не так страшно, — возразил капитан. — Конечно, прямой переход с орбиты в стоячую волну вызовет легкое землетрясение. Но не бойтесь, несколько разбитых фаянсовых кружек, да поднятые тучи пыли не стоят разговора. Погоня задержится всего на час-другой. Психологический эффект — вот все, на что приходится рассчитывать.