Джеку Лофтусу выпало нести вахту при посадке «Ариадны» на Фобос, ближнюю луну Марса.

Первым делом он надежно пришвартовал их небольшую, но быстроходную космическую яхту к скалистой поверхности сателлита; на Фобосе, с его пятимильным диаметром, почти отсутствовало тяготение.

К тому же Фобос был полым. Именно эта особенность позволила Джеку быстро произвести швартовку. Он знал, что под скалами на глубине в две тысячи футов находится щит из прочнейшей стали, в который магнитное поле «Ариадны» могло запустить свои невидимые зубы. К помощи этого гигантского магнита обычно прибегали астронавты, рисковавшие заниматься ремонтом кораблей в открытом космосе. Что же касается его кристаллической структуры, то земляне пока не преуспели в ее расшифровке. Фобос умел хранить свои тайны.

После посадки пришло время пригласить капитана «Ариадны». Профессор Говард Лэнджер не спал, ему было не оторваться от захватывающей партии в космическую монополию со своим молодым дублером Джерри Стевенсом по прозвищу Тюфяк. Втиснувшись в шлюзовую камеру, самое просторное помещение на яхте, и расположив между собой игровое поле, партнеры потеряли счет времени.

Пока что Джек решил их не тревожить. Оснований для беспокойства не было, а ему хотелось без помех полюбоваться видом Марса.

Джек уже не считался новичком; не так давно он вернулся из далекой туманности Большого Угольного Мешка, преодолев расстояние в два десятка световых лет. Первая одиссея пришлась ему по душе. Теперь настал черед полета в пределах Солнечной системы, в места не столь отдаленные от Земли, но не менее загадочные.

Неясные очертания Марса властно притягивали взгляд. Обзор обеспечивался с помощью удобной системы из шести телевизионных экранов. Создатели «Ариадны» решили обойтись без иллюминаторов, чтобы избежать опасных напряжений в обшивке космического корабля.

Картины мрачного и безжизненного пейзажа развертывались перед глазами Джека, сменяя одна другую. Крошечный Фобос стремительно описывал сложную траекторию в небе Марса, словно маленькая искорка в безбрежной космической тьме. От большинства других планетарных сателлитов его перемещение в пространстве отличалось быстротой. К исходу марсианских суток длительностью в двадцать четыре часа тридцать семь минут Фобос выходил на третий виток вокруг планеты.

Ее поверхность обладала сложным, изрезанным рельефом. На широте экватора стояло лето и основным тоном в скудной палитре цветов марсианской пустыни был коричнево-желтый, на смену которому приходил насыщенный сине-зеленый. Так были окрашены обширные области с нечеткими границами, покрытые лишайником, продуктом своеобразного скрещивания грибковых и одноклеточных зеленых растений. Только такой неприхотливый гибрид сумел выжить в суровом климате Марса.

Но одна деталь ландшафта особенно заинтриговала молодого астронавта разветвленная сеть легендарных марсианских каналов, подлинное происхождение которых затерялось в глубине веков. Пожалуй, пронеслось в голове у Джека, будь они и в самом деле наполнены водой, все развитие земной цивилизации пошло бы по другому, да и он сам вряд ли находился бы сейчас на Фобосе.

В свое время профессор Лэнджер рассказывал о Скиапарелли, великом астрономе, которому впервые удалось разглядеть эти странные образования и дать им название. Позднее американец Парсиваль Лоуэлл предположил, что строительство каналов стало вершиной титанических усилий мыслящих обитателей Марса по по обеспечению водой своей медленно высыхающей планеты. Эта гипотеза пленяла воображение, но, откровенно говоря, большинство ее сторонников сумели увидеть с помощью своих телескопов лишь сложный рисунок из сотен тонких линий. На этом основании их оппоненты заходили в своей бесцеремонности столь далеко, что позволяли себе упрекать Лоуэлла в необузданной фантазии.

И только спустя столетие фотографии, сделанные с борта «Маринеров», спасли репутацию ученого, подтвердив его правоту. Наверное, со времен Тихо Браге не было на Земле пары столь острых глаз. Но что касается тайны происхождения каналов… Лоуэлл оказался прав и не прав одновременно. Конечно, обитателям Земли было нелегко представить драматизм событий, происходивших в глубоком космическом прошлом. Каналы создавались совсем для другой цели.

Трагедия произошла примерно миллион лет назад (срок Лоуэлл угадал верно). К этому времени жители Марса осознали, что их небольшая планета не в состоянии удержать у своей поверхности ни воду, ни кислород. Мрачная тень рока повисла над древним миром. Марсианам предстояло принять нелегкое решение, и они сделали выбор, который со стороны мог бы показаться безумным. Нет, речь не шла о сооружении каналов, которым предстояло наполниться водой. Напротив, собрав воедино все знания, накопленные их древней цивилизацией, марсиане задались целью создать на поверхности планеты так называемую Диаграмму Могущества.

Много времени утекло с тех пор. Современные археологические раскопки не смогли внести полной ясности в проблему. Но грандиозность и значимость замысла Диаграммы несомненна; в ней таился глубокий религиозный — скорее даже магический — смысл. Невольно напрашивалось сравнение с неким гороскопом, однако оно было бы слишком поверхностным. Марсиане не собирались предсказывать будущее; они хотели, материализовав свою духовную энергию, сотворить его. Создание великой надписи потребовало трех марсианских столетий или двенадцати земных веков. За это время древний умирающий род исчерпал все свои ресурсы, все запасы энергии; занавес небытия смыкался над их миром.

Желанной цели достичь не удалось. Кислород и водяной пар продолжали покидать атмосферу и вскоре поверхность планеты превратилась в пустыню. Но к этому времени оплакивать ее печальную участь было некому. Что же произошло? Коллективное самоубийство на почве суеверий и религиозных предрассудков? Очень сложные чувства возникали при размышлении об этом…

Угасание жизни на Марсе не оставалось незамеченным — внимательные глаза зорко наблюдали за развитием трагедии. Но их обладатели не собирались ни вмешиваться, ни, тем более, спасать гибнущую цивилизацию. В самом сердце Фобоса таилось это всевидящее око. Ни эмоций, ни сочувствия, ни помощи — только строгая фиксация событий, которые анализировал холодный супермозг, находившийся на почти немыслимом расстоянии. Он и принял решение вверить марсиан их собственной судьбе. Но миссия наблюдателей в Солнечной системе еще не исчерпала себя. Миновали тысячелетия, и вот уже супермозг начал присматриваться к Земле…

— О чем задумались, юноша? — голос за спиной Джека внезапно прервал его размышления.

Кресло сделало полоборота. Голос, конечно, принадлежал профессору Лэнджеру, стоявшему у входа в пилотскую кабину. Улыбка его была слегка натянутой.

— Прошу прощения, сэр. Прежде мне не доводилось рассматривать Марс вблизи. Я ошеломлен!

— Ничего удивительного, — отозвался профессор. — Опустошенная планета под нами — вечный памятник трагической и величественной истории. На Земле ничего подобного не случалось; бог даст, не случится и впредь… Так это все, что вас беспокоило? Сдается мне, юноша, вы слегка задремали над пультом.

— Нет, сэр. Просто мне не дает покоя мысль о надменности этой межзвездной Федерации. Ее представители, добравшись сюда из центра Галактики, недурно потрудились внутри Фобоса, превратив его в первоклассный спутник-шпион, чтобы полюбоваться агонией древнего рода. Мороз по коже… Признаться, наш проект до сих пор внушает мне сомнения… Иногда хочется послать все к черту, хотя умом я понимаю вашу правоту.

— Ну, не все сразу, — спокойно ответил профессор. — Попробуем разобраться. Во-первых, нельзя сбрасывать со счета возможность контактов в древности между Фобосом и Марсом, и я полагаю, что вероятность такого события довольно значительна. Ведь пытался же астероид-наблюдатель выйти на связь с Землей еще в 1935 году! Мы, земляне, не сумели расшифровать сигналы, и диалога не последовало. В результате с тех пор нас просто подслушивают, — Лэнджер невесело усмехнулся. — Что-то похожее могло произойти и с марсианами, но, я думаю, что они не откликнулись сознательно. Неужели они не догадывались о том, что из себя представляет Фобос — ведь их корабли бороздили просторы Солнечной Системы за тысячелетия до попытки создания Диаграммы Могущества! Следы их посещений хранит и обратная сторона нашей Луны.