- Кать! – ребята, державшие оборону за елями, сдали позиции, пока я немного колыхалась.

- Она с тыла ударила, - дёргая головой, чтобы хоть как-то исправить это упадническое зрение, говорю, тыкая рукой на наш уже незащищённый тыл.

- Там же Смирнова должна была стоять! – эта злость Борьки меня немного утешает. – Ты в порядке?

- Да, всё путём, - вроде бы. Солнце светит ещё ярко, глазам трудно адаптироваться. – Возвращайтесь на места. Надо продвигаться и не дать предателям выжить в этой битве.

- Тебе точно нужен броневик.

Они засмеялись, как и я, и атмосфера сразу стала получше. Теплее, что ли. Не все ребята такие, как те, кто пишут обо мне гадости. Не все.

- Смотри, там Егор…

- Да, точно, это Егор Дмитрич, - ребята поспешили занять позиции и заманить практиканта в нашу команду.

«Он же преподаватель истории и должен быть с нами!»

«Но от нашей истории здесь осталось шесть человек!»

«Всё равно мы его заманим к нам», - и они были в этом так уверены, так рьяно пытались заполучить Егора в союзники, что едва не остались облеплены снегом с ног до головы.

Меня, как временно пострадавшую, оставили следить за тылами и прикрывать спины. Но работёнки, как таковой, у меня не предвещалось. Если бы я сейчас играла в игры на телефоне, никто бы не заметил и ничего не потерял. А Егора, тем временем, заманили к себе математики, среди которых всё ещё крутился Леонов и Кравец. Мне показалось, или Егор при вступлении в их команду произнёс: «О, вы снова вместе». Вот уж ирония.

Я сидела в своей засаде и лепила постепенно снежки, откладывая их, как припасы. Одна часть – для срочных ударов, а другая – для стратегических. В долгий ящик, в общем. Сделала даже небольшое углубление в снегу, чтобы спрятать наше стратегическое оружие от противника, который внезапно может захватить нашу территорию.

У меня было время наблюдать за Егором. Хорошо бегает, метко стреляет и быстро лепит снежки. Отличный союзник, которого у нас нет. Тогда это надо менять?

- Борь, попробуй переманить историка! – Коротков ближе всего стоял к нашему тылу – надо ведь кричать так, чтобы услышало, как можно меньше врагов. Незачем им выдавать наши тактические цели.

Следующая минута была полна жуткого месива, в результате которого Коротков вернулся назад, даже не добравшись до середины линии фронта. Сейчас активно сражались математики с физиками, и я скажу вам честно, эта борьба – самое худшее, что я когда-либо видела. Такой адской снежной мясорубке даже Верденская* бы позавидовала. Коротков оказался промеж двух огней и просто не рискнул идти под обстрелами ради такого партнёра.

А я рискну.

Если всё пройдёт гладко, то никто и не заметит, что тылы неприкрыты. Тем более, сейчас полюсы военных сторон немного смещены: математики, которых и без того много, объединились с химиками и биологами, а физики, которые безнравственно засыпают их снарядами, приняли подмогу у историков и филологов: русских, украинских и английских. И пусть это девчонки, в основном, для массовости, но как раз это пугало больше всего. Их – тьма тьмущая.

На историков, шестерых человек, которые не подвластны ни одному лагерю, ни другому, сейчас особо было плевать. И это преимущество я решила обернуть нам во благо. Нет, конечно, вшестером и даже с Егором – нас разметут на куски эти два воинствующих лагеря. Но если посеять семя раздора внутри этих лагерей, эта битва будет незабываемой.

Самое главное сейчас – Егор.

Пойду без снарядов. У меня другая тактика. Незаметная.

Нам повезло разместить лагерь возле второго входа на территорию лицея. Теперь я смогу незаметно улизнуть, обойти за оградой, не привлекая особо внимания, спокойным шагом дойду до внутреннего двора окружающих пятиэтажек, пройду через ворота на заднем дворе лицея, обогну его с северной стороны и как раз окажусь в тылу математиков.

Сердце дёргалось, как бешеное, когда покидала собственный пост, когда оставляла его без присмотра. Пришлось идти так, словно я никуда не спешу, обычный человек, который уходит домой. Никаких криков, никаких снарядов в мою сторону не прилетало. Отлично. Только побыстрее, Кать. Нам нужна помощь сейчас. Как бы ещё ребята ничего не учудили к моему приходу.

Вот он, Егор в пятидесяти метрах. Нужно только одно: подойти к нему так, чтобы никто в лагере не понял, что я чужак. Как это сделать?

Ассимилируй. Притворись своим.

Делай снежки, перекинься парой слов об идеологии этой стороны и продвигайся к цели. Пошути немного и улыбнись.

Работает.

Они купились.

Егор как раз забрался поглубже в тыл, чтобы слепить пяток снежков, пока другие ребята его прикрывают. На передовой снег редел, словно потеплело раньше времени. Снежинки быстро заколачивали в силки ладоней, сминали, а потом депортировали нахрен – примерно так это выглядело с точки зрения снежинок. А те бомбочки, что прилетали от физиков, были не пригодны для повторного использования в военных целях.

- Впал в детство?

Я присаживаюсь рядом, уворачиваясь от очередного снаряда, и начинаю лепить снежку, кидая её в ответ обидчику.

- Скавронская, - он удивлён, - ты здесь как?

- Я вообще-то тоже участвую в баталиях, - оправдание, конечно. Приходится судорожно оглядываться вокруг, чтобы не заметить ничьего удара или взгляда знакомого человека. Например, Сазоновой, которая в рядах физиков устроила настоящий фурор – Женька глазастая и стреляет очень метко.

- Твой лагерь на юго-востоке, а не на севере, - он прекратил сжимать снег перчатками и развернул голову ко мне, нагло ухмыляясь. – Решила напасть с тыла?

- Хуже, - смотрю в глаза, так же ухмыляясь, - решила завербовать тебя.

- На каких условиях? – опускает долепленный снаряд и загребает ладонями новый снег, снова впиваясь игривым взглядом в моё лицо.

- Мм, - растягиваю губы в улыбке, опуская взгляд на снег, - за поцелуй.

- Эти условия выгодны тебе или мне? – он давится смехом, явно не ожидая такой прыти.

Ах так? Ну, ладно.

Кладу руки на снег ладонями вниз. Пауза. Держи паузу. Выдох через рот. А теперь закусывай губу. Не смотри на него. Смотри на снег. На руки. Не смей поворачивать голову!

А он смотрит. Щёки горят. И губы. От его взгляда.

Грудь вздымается так, что даже через пуховик видно движение. Тяжело дышу, глубоко. Губы растягиваются в соблазнительную улыбку, адресованную снегу. Приоткрывай рот. Вдыхай им воздух. Открывай чуть шире. Вытягивай язык. И аккуратно, очень медленно, очень плавно проводи им по верхней губе. Оближи губу. Смочи её. Заставь Егора не спускать с себя глаз. Моргай, медленно, интимно. Дыши.

- Чёрт, Скавронская, - он выдыхает воздух со словами, а я чувствую победу.

Он на грани. Видимо, это действительно очень соблазнительно. Я такое только в кино видела, но не пробовала сама.

- Так кому эти условия выгодны? - это простое уточнение, Егор.

Вот теперь смотри. Смотри с лёгким намёком на победу. Смотри и улыбайся соблазнительно. Своими адскими губами, от которых он, чёрт возьми, не может оторвать глаз.

И мне было плевать, что мой жест могли увидеть. Этот человек здесь, возможно, в последний раз. Я не хочу жалеть о том, чего не сделала. Я хотела попытаться его привлечь, дать ему шанс. И битва – лишь прикрытие. Это оправдание для всех и для себя самой, что мне Егор не нужен.

Нужен.

План был прост: посеять семя раздора в двух воюющих лагерях. Егор это сделал бы среди математиков, а я – среди физиков. Пришлось знатно попотеть, чтобы добраться туда незамеченной. Их позиция на юге, куда добраться можно лишь обойдя лицей, стратегически была очень простой. Сложность в другом: большинство девчонок меня знает, и прикинуться своей – не прошло бы.

Так сделай иначе. Сыграй на своей чёрной популярности.

Иначе говоря, подставь себя под удар, заставь их ссориться друг с другом.

И это сработало. Меня облепили снегом, но зато мы с Егором разнесли два враждующих лагеря. И пока меня и его обстреливали, пока переключались друг на друга математики, филологи и физики, и мне, и практиканту, удалось спрятаться. За лицей. Место ненадёжное – сюда всегда могут придти, за этот угол, но это лучшее, что есть.