- Да уж, это многое меняет, - он встал из-за стола, обошёл его и, пройдя мимо меня, потрепал по волосам. – Ты добрая, оказывается.

- Вы тоже, - я вскинула голову и улыбнулась ему с неподдельным блеском в глазах. – Поэтому мне так хочется вам помогать.

- Аккуратнее, Катерина, - он резче, чем надо, убрал руку и отошёл к какой-то из своих полок с папками, - я тоже человек, и мне не чужды чувства.

- Вы на что намекаете? – я с прищуром уставилась в его спину, потому что лицом ко мне поворачиваться он не хотел. И улыбалась. Чувствовала подвох.

- Ни на что, - врёте, Ярослав, врёте. Вы ведь хотели сказать, что тоже мужчина, вам не чужды чувства симпатии. Приятно, что я могу нравиться ему. Он же хороший человек. Симпатичен мне. Если бы не Егор, уверена, что могла бы подбивать клинья к нему.

- Можете не говорить, - улыбка. – Я, как вы сказали, отличница, понимаю всё и так. Умею читать между строк… Как только мне исполнится восемнадцать, может, сходите со мной на свидание, а?

- Катерина, - чуть серьёзнее интонация, грубее, старше. Но это не отец и не брат. Он не пожурить меня хочет, а одёрнуть, чтобы не завладеть моими мыслями. Хотя, откровенно говоря, лучше он, чем Егор.

- Знаю, что с пациентами нельзя устраивать личные встречи, - я кивнула согласно, но на самом деле не была согласна.

- Перестань надумывать там себе что-то, - Ярослав ткнул легко пальцем между моих бровей и улыбнулся, - а то знаю я вас, молоденьких лицеисток.

- Вы, между прочим, тоже молоды. Сколько вам? – это было наигранное бунтарство, наигранные надутые губки, сложенные руки на груди и вообще вся такая обида.

- Я старше Егора, - а ему, похоже, было не смешно.

- На сколько? На год? Два? Три? Если вам до тридцати, то ничего страшного, - и это было показное недовольство, и слова лживы.

- На год, - он увидел мой бунт и продолжил: - И да, это много, поэтому не спорь.

- Вы лучше Егора всё равно, - я успокоилась и сейчас изучала собственные пальцы. Мне стыдно было поднять глаза и говорить это всё в лицо ему. – По крайней мере, вы не будете так издеваться надо мной, как он.

- Тебе нравятся ощущения, которые он тебе приносит, - как же спокойно вы это говорите, будто режете без ножа. – И, судя по твоим словам, ты не понимаешь ещё, что я за человек. Поэтому перестань забивать себе голову этими мыслями.

- Но это же правда. Вы добры ко мне, внимательны. Да, ругаете и поучаете, наставляете и вообще ведёте себя как наставник, а не как психотерапевт. Я в вас не чувствую ни брата, ни отца, поэтому плевать на разницу в возрасте. Что такого в том, если мне комфортно вот так сидеть? – это было ребячество. Сколько раз мне о нём говорили, тыкали в него носом, но я не могла отказаться от него. Почему? Потому что я ребёнок ещё. И сколь бы серьёзны, осмыслены не были мои рассуждения, я остаюсь ребёнком.

- Ты мой пациент, хотя и не числишься по бумагам, - внятно растолковывал он. – И мне в твоём обществе тоже комфортно, но ты понимаешь, что у меня своя жизнь, а у тебя – своя. Незачем тебе и так усложнять отношения с Егором, пока ты не разобралась в себе даже.

- Я разобралась!

- Ложь, - немного жестко прозвучало. Видимо, я совсем выгляжу отчаянной, раз он не может иначе меня утихомирить. Но я действительно не понимаю. – Ты как загнанная в клетку птица. Не веди себя так. Смотреть жалко.

- Да, пожалуй. Но всё равно я хотела бы с вами общаться дальше. Не как пациент, - инфантилизм отовсюду. И как мне самой было не противно это говорить? Как он это терпел?

- Катя, сегодня у тебя слишком много всего случилось, - и тут я поняла, что не так. Действительно. Как я забыла. Как я могла забыть.

Сегодня меня осчастливил Егор. Сегодня я решила иначе жить. Сегодня я решила расставить всё по своим местам в своей жизни, навести порядок. Как вовремя появился Ярослав. Наверняка он подумал, что я хочу им заполнить пустоту, которая возникает из-за поведения Егора. Думаю, отчасти он прав. Но лишь отчасти. Я вовсе не хочу вырезать из своей жизни практиканта – я хочу пережить это. Не перевернуть страницу своей жизни – продолжить писать её. Егор – очередной мой кавалер, и то, что события с ним развиваются по другому сценарию, нежели с предыдущими парнями, означает, что я меняюсь. Но теперь снова претерпеваю изменения. Может, эта мысль абсурдна и дика, но я не вижу ничего плохого в том, чтобы посмотреть на Ярослава иначе, а не как на психотерапевта. Думаете, это сложно? Отнюдь.

Но я была наивна всё же. Не так просто смириться со своими чувствами, когда ранее этого никогда не делал. А мне было крайне непросто вообще улаживать конфликты с Егором, а о чём-то другом, более эмоциональном, я и подавно молчу. Ярослав всё это видел по моему поведению, даже если не произносила ни слова. Научиться бы мне когда-то такому же мастерству считывания информации с лиц и тел людей. Эх.

Несмотря на каверзную погоду по приезду, уезжала я с вполне прекрасными мыслями. Нет, не о Егоре или праздниках. Надо сказать для начала, что меня подвозил Ярослав. Погода ухудшилась, превратилась в буйство стихий, и мужчина сжалился над бедной хрупкой, тоненькой лицеисткой, которая должна ехать домой. Как ему удалось вырвать время, чтобы это всё проделать? Пациентка, которая там должна была после меня быть по времени, отменила встречу. Из-за той же погоды. Спасибо тебе.

Меня подвезли прямо до дома, даже не заметила, как быстро это случилось. По дороге мы с Ярославом обсуждали людей, их поступки и мотивы и, хотя рассказывать из своей практики он не мог с упоминанием имён, но всё же вещал о каких-то ситуациях отрывками, чтобы я не успела догадаться, о ком речь идёт, о мужчине или о женщине. Надо сказать, он виртуозно управлялся со словом, словно оружием. Даже восхищало вот это мастерство. Мне было любопытно, а в перепалках он такой же рассудительный и анализирует все реплики, интонации, взгляды и жесты? Спросить мне не удалось, поскольку мы подъехали к дому, о чём Ярослав мне мягко напомнил. Но у него в машине так тепло, уютно, я бы ещё посидела. Мне было настолько хорошо, что вспомнить о вероятных любопытных глазах в окнах не удалось. Мама знает, что я хожу к психотерапевту. Если бы не рабочий день, то я бы пригласила его домой на чай. Так хотелось сделать для него что-то приятное, отблагодарить. Только я могу знать, насколько сильно и за какие заслуги благодарна Ярославу, но пока не знаю. Может, это он вдохновил меня на перемены, натолкнул измениться, свою жизнь привести в порядок, систематизировать все события. Я и сама не догадываюсь.

Уже дома, оттаивая от ледяных порывов ветра и хлёсткого дождя, чашка чая напоминала мне о том, как мило мы беседовали у него в кабинете. Из родных никого не было, что странно. Суббота же, только отец мог быть в разъездах по городу по своим делам. Мама должна крутиться тут, как и Варька, и апостолы. Где они все?

Пока я суетилась и зарабатывала новые очки опыта, что с историком, что с психотерапевтом, что с биологичкой, мама потащила всех в гипермаркет за продуктами. Откуда я это узнала? Догадалась. Почти пустой холодильник и надвигающееся торжество Нового года. Вишневские же приедут. И раз уж дома никого нет, что бывает ещё реже, чем когда вся семья собирается вместе, то я позволила себе вольности. Музыку громко включить, танцевать по всей квартире, в припрыжку измерять гостиную. Я примеряла разные платьица летние и юбки, которым ещё полгода, как минимум, скучать в моём шкафу. Достала туфли и босоножки на каблуке – вам тоже проветриться можно будет только через полгода. Чувство такое прекрасное, будто птица, но не в клетке, а вольно парящая. Я, как дитя, радовалась этому одиночеству тут. Пожалуй, нет ничего ценнее, чем остаться одной на время в квартире, где всегда присутствует толпа народа.

Мои пункты, с которыми я должна была разобраться по собственному убеждению, немного забылись в этой кутерьме девчачьего веселья. Так хотелось отправить фотографии, сделанные на телефон, девчонкам, чтобы и они порадовались. Или хотя бы Кравец. Но дело в том, что я сомневалась, порадуются ли они. Нет, сглаз по фотографии они не пойдут накладывать, но своими взглядами зависти или злости могут мне что-то накаркать. Так мама говорила.