- Не обязательно, - я взглянула на Ярослава, а тот – пристально смотрел мне в глаза, отчего мне стало не по себе. – Чем серьёзнее условия, тем интереснее игра.

- О чём вы? – волнение.

- Егор может не оставить тебя в покое. И это не шутка.

- Он дорожит своим авторитетом. Всегда напоминает об этом, - спорила, пыталась найти загвоздку, за что бы конкретное зацепиться. Акт беспомощности. Плевать. Я не могу так просто сдать позицию. Нельзя так просто взять и привычную вещь превратить в пустое место.

- Он скажет всё, что угодно, лишь бы обеспечить себе алиби. Ты запоминаешь не те слова, - пауза. – Егор – хищник. И сейчас, когда игра принимает такие серьёзные обороты, его интерес растёт.

- Как? Разве он не боится потерять работу? Это ведь практика! А доверие Светланы Евгеньевны? Это же лицей, в котором учился он сам. Все преподаватели его знают.

- Он никогда не заботился о мнениях людей, если нашёл жертву, - чуть тише заявил Ярослав, с некой долей жалости глядя на меня.

- Что это значит? – с опаской спрашивала я, уже заранее зная ответ. Я боялась его, ответа. Боялась того, что услышу. Хотела убежать и не слышать Ярослава. Как ребёнок.

- Сейчас наступает самое опасное время для тебя, - меня качнуло, и по телу пробежалась лёгкая дрожь. Я закусила снова губу и уставилась в пол. На глазах выступили слёзы. Смахивать их не хватало рук: я обнимала себя, стараясь угомониться. - Его интерес к тебе прямо пропорционален серьёзности риска. Чем выше шансы проиграть, тем серьёзнее он относится к этому.

- И… и что мне делать? – голос полон слёз и отчаяния, но поднять глаза на Ярослава мне по-прежнему не хватало смелости.

- Бежать.

Я замерла. Пальцами вцепилась в умывальник и тяжело дышала. Пыталась успокоить собственное разогнанное сердцебиение, но с трудом удавалось. Периодически перед глазами мелькали смутные образы. Похоже, я вот-вот упаду в обморок.

Ярослав сунул мне в самый нос горлышко склянки нашатыря, и я пришла в себя. Он выглядел обеспокоенным, но прекрасно владел собой.

- Только обмороков мне тут не хватало, - чуть раздражённо произнёс.

- Однажды он уже говорил мне такое, - справляясь с хриплым голосом, заявила, цепко держась всё так же за умывальник и за руку Ярослава. – Бежать. Говорил, что если захочет меня, то ничто его не остановит.

- От него редко можно услышать предупреждения, - словно сам себе, говорил Ярослав, усаживая меня на рядом стоявшую кушетку.

Я даже эти слова не могла переварить. Слишком большой стресс для меня сегодня. Клиенты, которые ждали под дверью, смирились с обедом, но когда пришла Аня, буквально взвыли. Домой я добиралась вместе с ней, потому как сама была не в состоянии. Вернее, так казалось врачам. Они попросту не доверяли, что я смогу нормально добраться домой. Мне не доверяли. Я сама себя угроблю. Или что-то в этом роде.

- Почему ты не сказала мне, что в больницу приезжала? – Аня не злилась.

- Я хотела поговорить именно с Ярославом, - слабо лепетала я. – Прости.

- Я не держу обиды. Слышала, ты виделась с Леной и в полемику с ней вступила.

- Он стоял и тупо смотрел на неё. Она измывалась над ним, унижала его, его жизнь и принципы, а он тупо смотрел, - дышать становилось тяжело. Духота давила на лёгкие.

- Это норма. Он всегда такой с ней, - отмахивалась Аня.

- Тогда почему со мной он не такой? Почему всегда испытывает меня, провоцирует, играет? Почему он такой жестокий и бесчувственный? Знает же о моих чувствах. Продолжает измываться надо мной. То ругает, то не замечает, делает больно, то… беспокоится. Никогда не смогу его понять.

- Беспокоится?

- Идиот. Кретин. Ненавижу его и его Лену. Зачем они вдвоём издеваются надо мной? Неужели это так весело? Неужели весело наблюдать за моими мучениями? Им бы цирк иметь и измываться над людьми и животными. Садисты. Ещё и говорил, что они вдвоём не стоят моих сил. Надо было послушаться и уйти тогда. Пусть сами разбираются. Хоть спят, хоть мирятся, хоть поубивают друг друга. Мне всё равно!

- Я говорила тебе, постараться отвлечься. А ты нагнетаешь обстановку и снова возвращаешься к мыслям о них. Похоже, ты ничему не учишься, Кать, - слова Ани пролетели мимо меня. Я была настолько злой, что ничего вокруг не замечала. Я не хотела замечать Аню и её слова – могла сорваться и обидеть, а это уже нехорошо. Она ведь ни в чём не виновата.

- У них была годовщина в тот день, когда вы встретились. В прошлом году Егор был на практике в другом городе, но в этот день он приехал сюда, поужинал в квартире один и уехал.

- Как и в этом. Одинокий ужин. И звонок. «Я скучаю, очень скучаю», - перекривляла Егора, но легче не стало.

- Он звонил тебе?

- Звонил. Сделал вид, будто хотел позвонить Лене, а позвонил мне. Наговорил кучу всего, отчего я готова была убить его. А потом сказал, что собирается накачаться морфином и попросил вызвать ему скорую.

- Придурок, - ругнулась Аня, выруливая из-за тормознутой машины, которая еле тащилась по дороге.

- Хуже. Я прибегаю, а он себе преспокойно мясцо с вином уминает. Сволочь.

- Да, обряд у него такой. В любой плохой день ест мясо с вином. Аристократ хренов.

Смех с Аней над Егором был одним из приятных воспоминаний в той поездке. Мы обзывали его цензурными и нецензурными словами, смеялись над его поступками, кривляли – в общем, делали всё, лишь бы мне полегчало. И так и случилось.

Дома меня ждал аврал. Мама буйствовала, что я изменилась, стала себя вести хуже. Она почти дошла до того, чтобы обыскать мою комнату на предмет сигарет, но обломалась. Я пришла домой. От меня не пахло сигаретами, и она успокоилась. Сделала вид, на самом деле. Пожалуй, мне стоит убраться в комнате. Ничего противоестественного или противозаконного там нет, но это же мама. Она сделает слона даже из одной молекулы пыли или странного пятна.

В интернете начались новые сплетни обо мне. Теперь участвовали все, обсуждали, могу я встречаться с практикантом на самом деле или нет. Кое-кто истошно вопил, истерил и получал нервные срывы. А я спокойно наблюдала за этим, даже радуясь этому нервному ликованию. Почему? Потому что весь лицей считает, что у меня что-то есть с практикантом, а он даже противопоставить не может ничего. Сейчас мне не больно. Мне весело. Может, завтра придти на его семинар и вызваться поговорить? Было бы забавно. Дать пищу для обсуждения. Нет, нельзя. Но если его так привлекает риск, почему бы не усугубить ситуацию ещё больше? Не довести её до абсурда? Что-то вроде «Скавронская, что ты здесь делаешь? Подтверждаю слухи, что же ещё». Хех, было бы весело.

Не пойду я на историю. Мне нужна биология. Если не подтяну её, мама сожрёт меня с потрохами. Утрирую, конечно, но лучше её не злить. А то Новый год на носу. Ещё вычудит что-то.

В субботу я привычно надела деловой наряд, накрасилась. Надо отметить, что моё настроение было болезненно-приподнятым, словно это ненадолго. Но думать об этом сейчас я не хотела. Потому что настроение и так может испортиться. Пусть побудет хорошее немного дольше.

Погода на улице не располагала к отличному дню. Слякоть, получившаяся вследствие ночного дождя, теперь подмёрзла, но если ты вступил в грязь, будь готов к тому, что она ещё жиденькая. Сапоги, которые я надеваю по такой погоде, пока ещё были почти чистыми. Надо ли говорить, что я делала широкие шаги, чтобы как можно меньше раз касаться своими шикарными сапожками этой грязи?

Из-за нагрянувших пробок я опаздывала на семинар. Минут на десять, не меньше. Тем не менее, это не помешало мне спокойно идти по парку к лицею. Там было не так грязно, поэтому я могла не спешить и идти по-человечески. Листьев на деревьях почти не было. О снеге пока молчали метеорологи. Небо белесо-серое. Ветер срывался, словно спринтер, но попадался в ловушку фальстарта.

- А ты не слишком торопишься, Скавронская.

Егор стоял позади меня, спокойный, словно какое-то время просто шёл вслед за мной. Без шапки, с накинутым капюшоном пальто из тёплого материала, в перчатках кожаных, с рюкзаком классическим. Без улыбки, он подошёл ближе и продолжал на расстоянии смотреть на меня.