Я ушла без ответа, оставив вопрос открытым. Перспектива встретиться с Леной меня действительно не радовала. Я бы не обрадовалась, увидев её в стенах лицея. Это было то убежище, где её нога ещё не ступала. Не хотела омрачать это место ею. Слишком сильна была моя неприязнь к ней тогда, чтобы простить эти уловки.

Я бы выпила чаю с Ярославом. Наверное, стоит позвонить ему. Сейчас я хочу помолчать с кем-то. Он поймёт всё без вопросов. Не придётся вскрывать душу и вытряхивать всё наружу. Телефон.

Спустя какое-то время я вышла на остановке и пешком прогуливалась вдоль ограждения территории больницы. Ярослав сказал, что может разделить со мной свой обед, не более получаса, т.к. сегодня у него забитый до отказа день. И то, даже на полчаса мне пришлось его уговаривать десять минут. Он давал консультацию клиентке и слушал меня одновременно. По его словам, нужно подняться на этаж, пробраться к кабинету сквозь толпу нуждающихся, представиться его сестрой и беспардонно войти. Этого у меня было, хоть отбавляй. Беспардонщины. Только сегодня я не совсем настроена на конфронтацию с наглыми людьми, поэтому нужно ухитриться не попасть под раздачу люлей от самых бойких людишек в очереди.

Под крик и ругань я открыла дверь кабинета и вошла. Пациентка, которая лежала на кушетке и поглаживала свой живот, тут же задрала голову к двери, осматривая меня.

- Я сестра доктора, - машинально выпалила я, даже не задумываясь.

- Это так смешно звучит, - из второго кабинета, подсобного, вышел Ярослав со стопкой бумаг. – Ты немного не вовремя. Я ещё не закончил.

- Только не отправляй меня к этим коршунам. Они склюют мою печень, и глазом не моргнут.

- Зайди во второй кабинет, закрой дверь и порисуй или почитай, что найдёшь там, на свой вкус. Я тебя позову, - не заострив на мне взгляд, Ярослав переключился на пациентку, присев на стул рядом с кушеткой. Дальше я не видела, что он делал, и не хотела видеть. Я и слышать не хотела ничего, но наушники, как назло, дома сегодня забыла.

Второй кабинет оказался забитым литературой. Несколько стеллажей в ряд с узкими проходами и плохим освещением из окна. Наверное, здесь всегда горел верхний свет. Я пролезла между стеллажей и наткнулась на знакомые фамилии: Фрейд, Юнг, Карнеги, Маслоу, Павлов, Ломброзо и Кандинский. Тут было ещё много изданий и книг, но авторов их я не знала. «Как перестать беспокоиться и начать жить» Карнеги – хотела бы почитать. Интересно, можно будет у Ярослава её одолжить на некоторое время?

Я увлеклась чтением. Не слышала, как меня позвали и шума за дверью. Отвлеклась от Карнеги, только когда открылась дверь и другой голос, кроме моего внутреннего, нарушил покой.

- Что читала? – воодушевлённо спрашивал Ярослав, наливая воду в чайник.

- Карнеги, - я вышла из кабинета с книгой в руке и оставленным пальцем внутри как закладкой. При случае дочитаю.

- Хороший выбор. Присаживайся, - Ярослав занял своё место, щёлкая что-то мышкой и печатая на клавиатуре. – Ты выглядишь уставшей.

- Я плохо сплю в последнее время.

- Ты не принесла самоанализа, о котором я говорил тебе в прошлый раз? Я ведь говорил тебе всё изложить на бумаге, - мельком взглянув на меня, он снова уставился в монитор.

- Забыла, - честно произнесла, - да и не так это важно. Сейчас просто хотела успокоиться и посидеть в тишине.

- Я не буду просто сидеть и молчать. Зачем ты пришла ко мне? – поднявшись на ноги, Ярослав подошёл к закипевшему чайнику, чтобы налить кипяток в чашки.

- Вы сможете меня понять и без слов, разве нет? – это и комплимент, и вызов одновременно. Судя по усмешке Ярослава, он понял мой игровой жест.

- Как хочешь. Но лучше бы ты говорила – так шансов помочь тебе у меня больше, - поставил чашку передо мной. – Ты пренебрегаешь отличной возможностью.

- Знаю. Но не хочу это ни с кем обсуждать.

- Так по-детски, - из шкафчика достал печенье.

- Разве только дети не хотят обсуждать свои проблемы и мысли? Взрослые ведь тоже это делают, - протест вырвался наружу быстрее, чем я успела его обдумать.

- Взрослые внешне и взрослые внутри – разные вещи, - занял своё место за столом. – Если ещё раз случится такой разговор, ты будешь должна мне поход в кафе. А теперь завязывай валять дурака и говори, зачем пришла.

Нет, я действительно не хотела говорить об этом. Потому что. Потому что. Это настолько мелочная причина, настолько смехотворная, что у меня язык не поворачивался это сказать. Почему он давит на меня? Это же не профессионально. Зачем он вытягивает щипцами из меня информацию?

- Я не хочу говорить, - выдавила из себя, пряча глаза в чашке.

- Через две недели Новый год. Ты письмо деду Морозу написала?

- Что? Вы вообще о чём? – я подняла возмущённый взгляд. Повелась на его провокацию. Чёрт.

- Либо ты говоришь, либо допиваешь кофе и уходишь. У меня хватает подростков со своими проблемами. Они ждут в коридоре, так что минус один – так даже лучше, - безо всякого интереса бросил Ярослав, переводя свой взгляд с меня на монитор.

- Я виделась с Леной, - сцепив собственную гордость и посадив её на цепь, я уцепилась в ручку чашки, словно в спасательный круг. Тише, успокойся, Катя, всё в порядке. Ты должна пережить это, чтобы отпустить и принять их отношения. Это часть твоей реабилитации, ведь так? Ведь так принятие проходит? Нужно заглянуть страху в лицо.

Ярослав молчал, бросил быстрый взгляд, взял листки для заметок, ручку и записал что-то. Позволял мне рассказывать и не видеть его ответной реакции. Он ведь мог показать одобрение или наоборот, что заткнуло бы мне рот. Он позволял мне говорить, словно я одна, сама с собой. Никто меня не засмеёт, не предаст и не расскажет об этом, потому что я одна.

- У неё сильный характер. Меня выворачивает от неё всякий раз, когда думаю об этом. И похоже, что они с Егором после того вечера, - я запнулась, заглатывая появившийся в горле ком, - снова общаются. Близко.

Психотерапевт оторвался от своих заметок на бумаге, которые делал параллельно с моим рассказом, и пронзительно смотрел мне в лицо. Он читал меня, как книгу, сейчас. Я была согласна. Лишь бы не говорить дальше. Это слишком сложно. Невыносимая ноша. Не ответственность. Это то, что я должна пережить, как в тот раз, когда меня накачали морфином, чтобы я забыла случай в лифте. Близость. Егор. Обжигает его дыхание, руки, случайное соприкосновение участков кожи. Вот-вот потеряю голову. Я закусила губу и вцепилась пальцами в подлокотники кресла, запрокинув голову вверх. Глубокий выдох, и я теперь дышу ртом, потому что не могу охладить жар в своей голове. Меня разрывает на куски от этих температур. Я сама жерло бурлящего вулкана. Что-то щекотно лизало участки вокруг губ.

- У тебя кровь, - кровь? Какая кровь?

Ярослав протянул мне салфетки, выдернув из пучины воспоминаний, и помогал сам вытирать скатывающуюся по лицу кровь. Из носа. Без слов или взглядов – как врач, он делал то, что должен. Послал умыться, чтобы окончательно смыть красноватые остатки на лице. Умывальник, благо, находился в его кабинете, и не пришлось выходить наружу с таким лицом.

- Почему пошла кровь? – всё ещё умывая водой лицо, говорила я.

- Не важно. Ты сейчас вспомнила что-то личное, что произошло между вами? – встретилась с его взглядом и поняла, насколько серьёзным был Ярослав. Я кивнула, ощущая приток комков и слёз в горле. - Насколько далеко у вас всё зашло?

- Мы не занимались сексом, - уговаривая себя успокоиться, заявила я.

- Не поддавайся искушению. Ни за что, - в его голосе мелькнула озабоченность, но лишь на миг. Я заметила, но не придала значения. – Это может плохо закончиться для тебя.

- Эти отношения вообще вредны для меня, - саркастично усмехнулась я, вытирая лицо полотенцем.

- Хорошо, что ты помнишь об этом. Сделаем вид, что я не заметил твоего сарказма. Какие дальнейшие планы? Как вести себя будешь?

- Никак. В лицее поползли слухи о том, что практикант завёл интрижку с ученицей. Со мной. Поэтому делать ничего нельзя и реагировать тоже. Ничего не будет. Он не будет подставляться, а я не хочу вылететь из лицея, - во мне проснулся разум? Нет, это зазубренные фразы, которые я говорила сама себе с самого начала.