- Вы, похоже, тоже не спешите к ученикам, - в зеркальной ему манере ответила я, сжимая в кулак пальцы в кармане пуховика.

- Я ждал, когда ты начнёшь идти быстрее на мой семинар. У нас же сегодня опрос, - усмехнулся уголками губ, но взгляд по-прежнему не выражал никакой опасности.

- Я буду не с вами, Егор Дмитрич. Придётся вам проводить опрос без меня, - выждала смысловую паузу, давая Егору принять мои слова, и продолжила: - Только не расстраивайтесь. Мы ведь всё равно увидимся в понедельник. Всего доброго.

Я развернулась к нему спиной и направилась в сторону лицея, не позволяя себе вслушиваться в звуки. Его жесты, слова – до меня не должно донестись ни единого звука. Сейчас бы пригодились наушники.

Я поспешно достала из сумки наушники, распутала их, подключила к телефону и включила первую попавшуюся песню. Но практикант не собирался ничего делать. Он шёл сзади и не обгонял меня, за что ему, наверное, нужно сказать «спасибо». Обойдётся. Гад лицемерный. Ситуация, которая произошла, на меня не повлияла бы, если бы не одно «но».

Я ждал, когда ты начнёшь идти быстрее на мой семинар.

Он ждал. И семинар не его. Вот, в чём загвоздка. То, что заняло мои мысли, пока я слушала музыку. Едва вошла в лицей, обернулась и увидела, что Егор курит по пути, не спеша, растягивая удовольствие. Лучше морфина.

Биология проходила интереснее прошлого раза, когда я писала проверку знаний. И, как сказали, то мои слабые места по биологии толком не выявлены, поэтому учить будем всё. Смешно, правда? Поэтому сейчас, когда я отвечала, когда мне задавали вопросы, когда меня малость муштровали, словно будущего преподавателя биологии, я поняла, насколько ненавижу эту науку. Я выжимала все знания из себя: растения, животные, грибы. Анатомии уделили особое внимание. Каждой системе, каждой клеточке, косточке, капельке крови – мы разобрали всего человека, как мне казалось, от и до. Я много не знала, не помнила, но общая база была, чем учительница несказанно радовалась. Ещё бы, я же отличница. Я крутилась в обществе людей, которые смекают в биологии. Как я могла не знать, чем отличаются эритроциты от тромбоцитов? Ах да, другие лицеисты меня слушали и явно признавали мои знания лучше своих, их общность, объективность. Часть из этих людей узнала меня, вспомнила слухи, поэтому отвечала я под 50-процентным взглядом укора и недоверия.

Едва меня согласились отпустить, я вышла из кабинета освежиться. Обстановка в аудитории была какой-то угнетающей, а я и так испытала слишком много стресса. Пока я проходила по коридорам, слушала разных преподавателей и лицеистов, увидела заходящую в мужской туалет на втором этаже фигуру практиканта. С пачкой сигарет в руках. Хех, а вот и моя разрядка.

Дверь была плотно прикрыта, и мне пришлось постараться её открыть. Плюс, думаю, заставить его немного понервничать. Но мои надежды пошли прахом: Егор сидел на подоконнике, как обычно, струшивая пепел в раковину и уставившись в окно. То, что кто-то несколько секунд ломился в туалет, его не смущало. Как и то, что этим кем-то оказалась я. Он лишь окинул меня взглядом и продолжил смотреть на улицу.

- Не боитесь, что вас засекут? – осведомилась я, подходя чуть ближе.

- Мне есть восемнадцать, Скавронская, если ты забыла, - без доли иронии заявил Егор, даже не глянув на меня.

- Согласна, - качнула плечами, - лучше сигареты, чем передозировка морфином.

Рука с сигаретой дрогнула, и Егор перевёл на меня взгляд. Я была уравновешенной, несколько расслабленной и мечтательной. Струсив пепел, он медленно поднёс сигарету ко рту, приоткрыл, обхватил её губами и, не сводя с меня внимательного взгляда, затянулся. Огонёк бумаги стал чуть ярче, и моё нутро тоже загорелось чуть сильнее обычного томления.

- Неужели ты думаешь, что я допущу такое? – медленно, с паузами растягивал Егор, продолжая смотреть на меня в упор.

- Ради неё вы и не на такое способны, разве нет? – во мне было столько очевидной простоты, что я сама удивлялась, как могу так просто говорить об этом.

- Ты садист, Скавронская, - наблюдает за моей реакцией на его слова. Никакой. – Это я сделал тебя такой?

Он хочет реакции. А её нет. Почему? Не знаю. Я не ощущаю никакого чувства внутри, возбуждения, эмоций – ничего этого нет. Словно я освободилась от оков привязанности к нему.

- Много чести. Вы слишком высокого мнения о себе, Егор Дмитрич.

За дверью послышались шаги и говор. Не детский. Какие-то серьёзные взрослые голоса. Я стояла столбом, не собираясь прятаться. Что такого, что я говорю в туалете с преподавателем? О нас и так ходят слухи. Это не усугубит ситуацию. Я несовершеннолетняя – он вполне может манипулировать мной. Закон будет на моей стороне. Я не боюсь. Егор бросил взгляд на дверь. Рука с сигаретой дрогнули. Открыв резким движением окно, выбросил окурок и встал с подоконника. Голоса были совсем рядом, в паре метров от двери. Мы слышали каждое слово. И эти слова касались работы и лицея. Егор схватил меня за руку, провёл к кабинам, открыл дверь и запихнул внутрь. Язычок дверной ручки в уборную щёлкнул, и вместе с ней закрылась на защёлку дверь туалетной кабины. Вместе с Егором. Он стоял совсем рядом, совсем близко. Высокий, властный, чуть обеспокоенный. Я дышала, с каждый разом всё громче. Не могла успокоиться. Снова что-то происходило. Меня бросило в жар, и воздух в лёгких заканчивался. Всё тело начинало гореть. Я хотела снять одежду, лишь бы остыть. Не получалось. Оттянула ворот рубашки и расстегнула пару пуговиц, но жар не прекращался, а только усугублялся с каждым взглядом Егора на то, что я делаю. Лицо покраснело, но в небольшом полумраке, исходящем от стенок кабины, этого не заметить. Каждый наш звук был слышен. Кабина была ограждённой не кирпичной стеной в потолок, а пластмассовыми перегородками. Пространство вверху, пустое, разносило все наши звуки. Со свистом втянула воздух, и Егор зажал мне рот ладонью, опасно сверкнув глазами.

- Тихо, - прошептал он мне одними губами, пока журчание воды заглушало кое-какие звуки, исходящие от нас.

Я моргнула утвердительно и спрятала взгляд где-то в районе его груди. Только не лицо. Глаза, губы – они сведут меня с ума. Они не позволят мне просто так стоять. Прямо сейчас я сгораю от желания что-то сделать, но не могу. И дело не в том, что нас могут спалить. И не в том, что я буду униженной. Я просто боюсь того, что будет дальше.

Меня трясло от разрываемых эмоций. Он заметил это. И наверняка заметил, какая я горячая. Как только голоса стали снова говорить что-то, Егор убрал руку от моего рта, коснувшись лба. В глаза мне он не смотрел, а куда-то выше моей головы. Губы чуть дрожали. Я покусывала их, чтобы унять дрожь и желание во всём теле. Глаза бегали. Частое моргание. Он перевёл на меня взгляд, когда я слышно стукнула зубами. Внимательно следил за моей реакцией. За губами. Глазами. Руками. Дыханием. Ладонь оторвалась ото лба, и пальцы прошлись по волосам. Ласково, с нежностью он провёл кончиками пальцев по волосам, позволив им утонуть в прядях. Пытался успокоить меня, но не выходило. Смотрел за движениями своих рук. Убрал пряди с моего лица за ухо. Подушечками пальцем провёл по контуру уха и чуть сжал мочку двумя пальцами. Закусила губу заметно и тут же уткнулась взглядом вниз. Прошёлся медленно, словно растягивая удовольствие, по скулам к подбородку. Я не могла держать себя в руках и уже закидывала голову наверх, обнажая свою шею. Поддавалась его рукам. Пусть его пальцы пройдутся по моему подбородку. Пусть идут к шее.

Я покрылась мурашками, когда все пять его пальцев подушечками касались нежной кожи моей шеи. Они изучали всё пространство вплоть до ключиц. С каждым сантиметром грудь вздымалась всё выше, а дыхание становилось горячее. Я выдыхала воздух вверх, кое-как удерживая себя. Но все мои запреты сломались тогда, когда он коснулся губами моей щеки. Я громко втянула в себя воздух и прогнулась в спине, коснувшись его грудью. Дышать открытым ртом – я хотела, чтобы он закрыл мне рот. Сама я уже не в силах это сделать. Своими губами. Хочу ощутить его губы своими. Пока этим довольствуется моя щека. Не сухое касание, а мокрый след. Пальцами он касался ключиц и проводил линии от подбородка к ним. Я дрожала от наслаждения. Меня выворачивало и скручивало от желания обвить его руками и прижимать к себе, словно сделать его только своим. Срастись с ним. Его глубокое дыхание я чувствовала на щеке. Вместе с поцелуями, растянутыми, медленными, сдержанными. Каждое касание его пальцев, губ, даже горячего воздуха, который он выдыхал, между нами рождало новую искру, и каждый раз мурашки затрагивали мою шею. Нет. Нет, только не сейчас!