- Только семь, - доев свою порцию, произнёс отец. Такое ощущение, что без каши внутри он не мог произнести и слова. Забавное умозаключение. – Почему ты на ногах?

- Ксюша попросила с ней на семинар по истории сходить. Боится, что её спросят, а она не сможет ответить. Группа поддержки, в общем, - я улыбнулась, доливая в свою оставшуюся кашу, ложку варенья. – Семинар на десять, но он не вписывался в мои планы, поэтому придётся пожертвовать сном, чтобы успеть подготовить к понедельнику хотя бы реферат по биологии.

- О чём реферат? – ставя чайник на плиту, поинтересовался отец.

- Эволюционные учения и всё о них, - наотмашь бросила я, не уделяя этому даже толики своего внимания: я сейчас на манке сосредоточена больше.

Обычное субботнее утро меня радовало. Как-то складывалось всё хорошо. Я предвкушала красивые пейзажи на улице и весёлую прогулку с Ксеней. Выбрав в гардеробе своём кое-что потеплее, чем брюки/блузка/пиджак, которые обычно ношу на учёбу, включила музыку и стала собираться. Сестра за стенкой всё равно уже проснулась, судя по шороху и выключенному будильнику. Она даже на выходные ставит будильник: вот такая странная личность. Изумрудная юбка-солнце ниже колен, заправленная в неё белая рубашка с манжетами на запястье, лёгкий двубортный плащ чёрного цвета и такого же цвета туфли на квадратном каблуке средней высоты. Давно хотела надеть эту юбку, а в лицей как-то неудобно носить. Семинар же, дресс-код можно немного ослабить. А я слишком люблю красивые вещи, которых у меня хватает, чтобы не носить их вовсе никуда и позволять пылиться в шкафу. Это неуважительно по отношению к ним. Я ведь всё-таки иду не столько на семинар, сколько за компанию. Кстати, можно спросить будет у практиканта о Гитлерюгенде. Чем не источник информации, верно?

Ксеня ждала меня у подъезда, а не у метро по какой-то причине. Выглядела здорово, красиво – будь я мужчиной, попросила бы номер её телефона. На лице – ни единой эмоции.

- Добро утро. Чего ты бледная такая? – закрыв дверь подъезда и подходя к ней, спрашиваю.

- Я боюсь, - подхватывая мой шаг, Ксюша движется рядом со мной в сторону метро.

- Тьфу, и ты ради этого ждала меня у подъезда? – одариваю её тёплой улыбкой и вселяю уверенность. – Совсем одичала от своей влюблённости и страха?

Вся эта ситуация мне казалась донельзя забавной, но говорить об этом подруге я вовсе не собиралась. Она и так на осиновый лист похожа. Дрожит, хотя один только собственный внешний вид её должен успокаивать. Платье, пальто расстёгнутое, как и у меня, туфли на каблуке, выше моего, сумка отличная. Ксеню часто можно было успокоить либо покупками еды и хороших вещей, либо ноской этих самых вещей. Для неё высокий каблук – символ не болезненного падения или опасности, а уверенности. Я восхищалась её принципами, а она завидовала мне. Так и жили.

Сегодня ради исключения мы ехали маршруткой, правда, дольше, но по приходу в кабинет, в аудитории практиканта не было. Зато были лицеисты. Много лицеистов. «Неужели так много желающих углублённо изучать историю? Или это все те, кто хочет подтянуть предмет?»

Сказать по правде, я была удивлена таким количество люда. Заняты были все парты, что нам не нашлось даже места. Зато мы увидели Ольку и Лару, которые хотели заработать тут оценки, ведь им не давали на уроках слова, как и мне. Собственно, они преследовали те же цели, что и я озвучила вчера Паше. Только вот это было первым и последним нашим общим критерием здесь. С Ксеней же их связывала общая влюблённость в практиканта. С первой фразы я ощутила себя лишней на этом празднике жизни.

Он опаздывал. И чем больше учеников приходило, тем сильнее я жалела, что согласилась сюда придти. Даже то, что Кравец – моя лучшая подруга, меня не утешало. От Ольки я узнала, что Женя предала историка и пошла к Елене Александровне, подтягивать свои знания по алгебре. И в итоге наш костяк отличниц, в основном, застрял на истории. Среди этой толпы была и Болонка, староста 11-а, вместе с половиной класса, по меньшей мере. Теперь, озираясь по сторонам, я узнавала то Дружинина, то Ольховскую, то Кириленко, чьи сочинения читала вчера и заливалась хохотом.

Спустя почти десять минут, когда стрелка почти достигла 10:20, в аудиторию вошёл практикант и со словами «Ну, и что вы здесь делаете? Я же сказал в 202-й собираться» развернулся и почти со свистом вылетел. Все стали собираться, образовалась пробка. Как стадо, честное слово. Чабан сказал – бараны пошли. Куда чабан погнал, туда бараны и пошли. Мы бараны. Прежде, чем столпотворение успело усугубиться, я выскочила и пошла занимать места нашей четвёрке. По коридору, ступеням и снова коридору раздавался стук набоек его туфель. Видя издалека его образ, потому что зрение у меня было не 100%-м, я наблюдала за его походкой, статной, сильной, важной. И да, он немного вилял бёдрами. У меня появились разные предположения, отчего вдруг в его походке появилось такое движение, но я остановилась на варианте «он просто занимался танцами, наверное». Остальные свои догадки, приличные и не очень, пришлось выкинуть из головы. Это же всё-таки практикант, почти учитель, садист. Кстати, да, он же как истинный садист, если прознает о моих мыслях, начнёт издеваться надо мной.

Аудитория, в которой он нас ждал, была просторнее и частично заполнена более расторопными студентами. Они смотрели на каждого входящего, как на раздражающий фактор. Хотя если это был их знакомый, то сразу улыбка, пара фраз и миролюбивое настроение. Зайдя в аудиторию, я приметила две парты, на ряду возле окна, свободные ещё и почти впереди: трое из четырёх будут довольны хотя бы. А я смогу занять место и в конце аудитории. Думаю, свободный стульчик мне оставят.

- Скавронская, ты тоже в стаде?

Ну, что и следовало доказать. Садистская усмешка, но теперь ещё и от лицеистов. Ух ты, меня прям взбодрила эта волна высокомерия со стороны таких же учеников, как и я. Не ожидала такой подлости от тех, с кем в одной лодке. Похоже, наш класс и, правда, был каким-то уникально-сплочённым. Внезапно почувствовала признательность Косте, что держит в узде конфликтных особ, и вообще всем одноклассникам. Даже не одарив его приветственным кивком, просто молча прошла мимо стоящего напротив центрального ряда парт, стола, за которым он сидел и что-то помечал в свой блокнот.

- Ты что, обиделась, Скавронская? – он был, очевидно, в хорошем расположении духа, раз так докапывался до меня отчаянно и не боялся, что я ничего не отвечу. Или наоборот, видел, что я ничего не отвечаю, поэтому и наглел. А лицеисты подтягивались постепенно и глазели на то, как практикант издевается надо мной. И ведь не потому, что не могла ничего не ответить, я молчала.

- Я жду извинений, Егор, - положив сумку на вторую парту, заявила я без улыбки, - Дмитрич.

Моя привычная шутка для него стала отличным поводом улыбнуться своей садистской усмешкой, а присутствующих – сбавить громкость своего смеха. В это же время поток приходящих лицеистов усилился, и я, маякнув девочкам, ждала, пока они займут места. А толпа прибывших заставила практиканта прикусить язык и переключиться всё-таки на семинар. Никому и ничего я не хотела объяснять, но вот шёпот с переменным упоминанием моей фамилии всё-таки доходил до меня.

Первое занятие начиналось очень скомкано. Сначала он разбил нас на параллели, потом – по успеваемости, организовал пересадку, чтобы контролировать каждую группу. Возня меня раздражала ещё больше, потому что нас четверых он пересадил на другой ряд, хотя проще было к нам подсадить отличников с других параллелей. Но я уже бросила пререкаться с его странной логикой и жаждой досадить мне, как можно сильнее. Нет, он издевался над любым, как только можно, но тонко и деликатно. Вроде и обидно, а вроде не смертельно.

- Я думаю, что у меня самый популярный курс лекций будет с такой-то посещаемостью, - улыбается ещё, значит, настроение не испортилось, и не устал от нас. – Возьмите четверть листочка и сделайте мне статистику, чтобы я не тратил на это время нашей лекции. Напишите фамилию, имя, класс и цель вашего пребывания здесь: подтянуть оценки, исправить оценки, вступительные и т.д.