Все вкладки и окна свёрнуты. Ноутбук во сне. Верхний свет погас. Я была готова идти в душ и расхаживала по комнате в нижнем белье, когда услышала звонок мобильного. «Ксеня». На часах почти полночь. Я три часа перечитывала книги и страницы в интернете на тему, данную отцом мне на подготовку. Что это за звонок, на ночь глядя?

- Да, Ксень, чего не спишь? – доставая попутно из шкафа халат и присматривая одежду на понедельник, говорила я.

- Слушай, Кать, - встревожена и чем-то озабочена, - у меня к тебе просьба.

Просьба ко мне? Мне уже интересно. Кравец, что ты там уже натворила? Или не успеваешь к понедельнику реферат по биологии начиркать? Хотя судя по твоему молчанию, просьба личная.

- Мне неудобно просить. Ты же, наверное, уже распланировала свой завтрашний день, - слышу, мнётся с ноги на ногу.

- Да не особо. Просто домашку сделать.

- Ты ни к кому на семинар завтра не идёшь? – удивлённый возглас с облегчением. А мой желудок начинает скручиваться, как спираль ДНК. Присаживаюсь в своё крутое кресло от дурственного состояния.

- Нет. Пока не решила, куда мне идти. Пусть прогул где-нибудь поставят – потом отработаю, - еле выдавливаю из себя.

- А ты не могла бы сходить со мной завтра к историку? Я боюсь, что он меня завалит.

- Это же семинар. Говорить будут все, и он - больше всего. Ему надо преподавать, а не валить лицеистов там. Успокойся, - стараюсь переубедить таракана в её голове, как обычно это делаю, едва любая маразматическая мысль закрадывается там.

- Кать, ты мне уверенности придаешь, - что-то я не заметила этого за последние дни. Из нас двоих – ты вылавливаешь практиканта везде, где только можно. Почему же я тогда придаю тебе уверенности, а не он сам?

- Кравец, ты головой двинулась? С твоими мозгами заткнуть за пояс можно даже этого практикантишку, а ты мне тут дифирамбы поёшь, что я придаю тебе уверенности, - немного давления и трезвых мыслей, пусть и перед сном, не повредит.

- Ну, Кать, - жалобно растягивая моё имя, говорила она. – Я боюсь его.

- Он же тебе нравится. Как ты можешь его бояться? – минутная заминка. Видимо, я сказала это слишком резко и прямолинейно.

- Давно ты в курсе?

- По тебе видно всё сразу. Ты, как всегда, увлекаешься своими чувствами и хочешь рассказать об этом всему миру. И рассказываешь, - в такие моменты Ксюша, как признавалась сама, меня терпеть не могла, но потом всегда благодарила. Кто, как не я, разбудит её спящий мозг, опьянённый допамином***. Ксеня молчала, обиженная, задетая, но прекрасно понимающая, что я желаю ей добра. Не впервые такое уже. – Ты боишься не его, Ксень, а того, что своим незнанием можешь опозориться в его глазах. А ты ведь хочешь ему нравиться, я права?

- Да, - тихое, кислое, смущённое.

- Если тебе и впрямь так невмоготу, то я могу с тобой сходить, - теперь она не радовалась моим словам, а спокойно их слушала. – Но за последствия не отвечаю.

- О чём это ты? – задетое самолюбие вместе с любопытством дали о себе знать.

- Если я вступлю в дискуссию с ним, ты наверняка начнёшь завидовать мне и ревновать его ко мне, - и снова она молчит слишком долго, заставляя меня волноваться даже. На мой взгляд, лучше сейчас ей это сказать, пусть и резко, но правдиво, чем потом видеть, как она отдаляется от меня и не хочет даже высказать всё то, что надумала там себе. Ксеня из тех людей, которые терзаются своими мыслями сами, съедают себя изнутри, пока им совсем не поплохеет. Звонок с просьбой насчёт завтрашнего семинара – прямое тому доказательство. В противовес мне, которая выражает обычно то, что думает, все сомнения и помыслы, на свой страх и риск. Может, ещё поэтому мы с ней так сошлись? Дополняем друг друга.

- Я не буду.

- Давай договоримся, - властно начинаю я, беря инициативу в свои руки и желая расставить сразу все точки над «і». – Ты не будешь терзаться какими-то сомнениями и мыслями насчёт меня и этого практикантишки, а выскажешь мне всё в лицо и сразу. Если тебе покажется, что мы будем похожи на обычных собеседников, скажешь. Если покажется, что мы будем как кошка с собакой, скажешь. Если покажется, что у нас сильное взаимопонимание, скажешь. Или если мы будем похожи на воркующих голубков, то ты не будешь держать внутри свою ревность и скажешь мне в лицо это. Всё понятно? Я не потерплю от тебя самоистязаний из-за мнимого видения мира из-за этого урода, и ему не позволю разрушить нашу дружбу.

- Как хорошо, что ты у меня есть, - сдалась, расслабилась, получила нужное количество здравого смысла, раз признаёт мою заботу.

- Так-то лучше. И давай не как в прошлый раз, когда ты влюбилась в Якушева. Мне до сих пор хочется глаза ему выцарапать, - мои слова её позабавили, и вот я уже слышу её девчачий лёгкий смех, облегчённый и расслабленный. – Ладно, я в душ и спать уже. Ты тоже давай. Кстати, во сколько завтра у метро встретимся?

- В половине десятого. Егор назначил на десять занятия.

- Хорошо, тогда до завтра. Спокойной ночи.

Блин, такое положение вещей меня малость не устраивало. Нет, я, конечно, высказала все условия Ксене, но она же, дурочка, забудет, если увидит что-то подозрительное. Ненавижу ситуации, когда я третья лишняя в её влюблённости. Просто адски ненавижу. Якушев был, казалось, последней каплей моего терпения, финальным примером моей собственной тупости. И чего я, спрашивается, полезла в их отношения? Думала, что в одиннадцатом классе, когда мы уже все друг друга знаем, Ксеня только будет по Косте сохнуть, тихо и скромно, как и большинство лицеисток. Как же я сильно ошибалась. Но, с другой стороны, кто бы мог представить, что у нас появится практикант?

Пашку я уже не стала будить, чтобы сообщить ему некоторое изменение в своих планах, а направилась прямо в душ. Сейчас во всей квартире не спали только я и папа. Он всё ещё сидел над документацией, судя по горящей настольной лампе. А я сходила благополучно в душ, взбодрилась, и, вернувшись в комнату, решила посмотреть, что же именно мне придётся сделать завтра после истории в рекордно короткие сроки, чтобы меня отпустили в воскресенье с Пашей.

Утро выдалось по-настоящему осенним. Субботнее утро, когда все, и даже мама, отсыпаются, я встретила самой первой из домашних, уделив целых полчаса разглядыванию пейзажа из окна шестого этажа. Мы жили в новенькой девятиэтажке из белого кирпича с пластиковыми окнами, застеклёнными балконами и панорамным видом. Откуда у нас такие деньги? Все отец, его связи и талант. Ну, ещё наследство от дедушки, его отца, которого не стало в прошлом году. Пожалуй, наследство и было главным фактором нашего переезда из хрущёвки в новостройку. К тому же, дедушка оставил свой дом нам, и теперь мы имели собственную дачу в двух часах езды машиной от нас. Раз в месяц мы семьёй обязательно ездим туда, привести в порядок дом, готовим все вместе еду, кушаем и отдыхаем несколько дней. Обычно это происходит в последние выходные месяца, потому что после сданным отцом сводок, мамой – отчётности по детям, занимающимся у неё, а сестрой – работам хочется именно отдохнуть. Мы были там в августе, накануне начала учебного года, чтобы все могли расслабиться в последний раз перед трудным годом.

По привычке я заняла душ, немного дольше обычного, потому что пришлось помыть голову: я же не рассчитывала, что сегодня пойду куда-то, а перед сном мыть голову было не кошерно. Мокрая подушка никак не удовлетворяла моих интересов, а шуметь феном ночью – кощунство. Поскольку мама всё ещё спала, то завтрак я сделала себе сама. Правда, вместо обычной овсянки, мне внезапно захотелось тёпленькой манной каши, которую я, по словам мамы, обожала с детства. «Ты уплетала манную кашу лучше, чем любые сласти». Экономили на мне, короче, как могли, потому что я не притязательна в еде. Разве что острое не люблю совсем. Так что свою корейскую морковку и прочую гадость, от которой дышишь огнём, они едят сами.

На шум с кухни отреагировал папа, которому спалось, наверное, не очень хорошо. Поздно лёг, вопреки привычному для него режиму, вот и выглядит сейчас подавленным. Кашу я налила для нас двоих, и мы, словно одни в целом доме, молча уплетали её, попеременно глядя в окно.