В цветных шатрах при свете реки, фонарей и луны продавали все, начиная от еды и заканчивая всякими безделушками, как магическими, так и простыми сувенирами. То девушка предлагала лилии тем, кто хотел возложить цветы на ступени дворца. То старик выставлял напоказ десятки красивых бус из полированной гальки, которые, согласно поверьям, усиливали власть над стихией.

Едва уловимый аромат цветов растворялся в запахах жареного мяса и свежих овощей, душистых специй и глинтвейна. Человек в темных одеждах зазывал покупать засахаренные сливы, а женщина рядом с ним продавала магические кристаллы. Другой торговец разливал дымящийся чай по низким стеклянным кубкам напротив яркого ларька с масками и палатки, где торговали крошечными пузырьками со слабо светившейся речной водой.

Ночной базар жил, бурлил и процветал круглый год. Торговцы постоянно менялись, но энергия оставалась прежней – она была такой же неотъемлемой частью города, как и животворящая река.

Келл прошел вдоль самого берега, петляя по вечерней ярмарке, наслаждаясь вкусом и запахом воздуха, смехом и музыкой, магическим гулом.

Уличный фокусник показывал стайке ребятишек трюки с огнем. Когда из его пригоршни вырвалось пламя в виде дракона, один мальчик оступился от удивления и повалился прямо под ноги Келлу. Но прежде чем он упал на булыжную мостовую, Келл подхватил его и поставил на ноги.

Протараторив «спасибосэризвините», паренек вдруг заметил черный глаз Келла, и глаза мальчишки – оба карие – расширились.

– Матье! – крикнула женщина.

Мальчик вырвался из рук Келла и спрятался за ее спиной.

– Простите, сэр, – сказала она по-арнезийски, качая головой. – Не знаю, что на него…

Но затем женщина увидела лицо Келла, и слова застыли на губах. Из приличия она не отвернулась и не убежала, как сын, нет, она поступила еще хуже: поклонилась, причем так низко, что Келл испугался, как бы и она не упала.

– Авен Келл, – выдохнула женщина.

У Келла свело желудок, и он потянулся к ней, чтобы остановить поклон, надеясь, что никто пока ничего не заметил, но было уже поздно.

– Он… не смотрел, – пробормотала женщина, подыскивая слова на английском – королевском наречии. Это еще больше покоробило Келла.

– Я сам виноват, – мягко сказал он по-арнезийски, все же подхватив женщину под локоть.

– Он просто… просто… не узнал вас… в этой одежде. – Она явно обрадовалась, что Келл заговорил с ней на простонародном языке.

Келл окинул взглядом свой наряд: он по-прежнему был в потрепанной коричневой куртке, а не в каком-нибудь нарядной одежде. И дело не в том, что он забыл переодеться, просто хотел насладиться атмосферой праздника, затерявшись среди приезжих и местных, но его хитрость была раскрыта. Он почувствовал, что новость о том, кто пришел на ярмарку, рябью побежала по толпе.

Когда Келл отпустил руку женщины, люди перед ним расступились, а смех и крики сменились благоговейным шепотом.

Вот Рай умело выходил из неловкого положения, извлекая из него пользу. А Келлу хотелось просто исчезнуть.

Он попробовал выдавить улыбку, но понял, что она больше напоминает гримасу. Поэтому Келл пожелал женщине и ее сыну спокойной ночи и быстро пошел вдоль реки, минуя шушукавшихся торговцев, покупателей и простых зевак. Он не оглядывался, но голоса преследовали его до самых ступеней королевского дворца, усыпанных цветами.

Стражи не двинулись с мест – лишь слегка склонили головы, когда Келл поднимался по лестнице. Он обрадовался, что большинство из них не поклонились – лишь страж Рая, Перси, не выдержал, но все же остался в рамках приличий. Келл на ходу сбросил с себя куртку и вывернул ее справа налево. Когда он снова сунул руки в рукава, они уже были не изорванными и засаленными. Они были из дорогой ткани и сияли таким же алым цветом, как и воды Айла, протекающего под дворцом.

Цветом королевских особ Красного Лондона.

Келл остановился на верхней ступеньке, застегнул блестящие золотые пуговицы и вошел внутрь.

Он застал их во дворе, где они пили чай на свежем воздухе, под пожелтевшими деревьями.

Король и королева сидели за столом, а Рай, растянувшись на диване, без умолку болтал о своем дне рождения и связанных с ним торжествах.

– Это называется день рождения, – сказал король Максим, широкоплечий великан с ясными глазами и черной бородой, не отрывая глаз от стопки важных бумаг. – Один день, а не несколько, ну и, разумеется, не целая неделя рождения.

– Двадцать лет! – воскликнул Рай, взмахнув пустой чайной чашкой. – Двадцать! Попраздновать пару дней не зазорно. – Его янтарные глаза лукаво блеснули. – К тому же половина торжеств устраивается для народа – как я могу людям в этом отказать?

– А другая половина? – спросила королева Эмира. Ее длинные темные волосы были заплетены золотистой лентой и собраны в толстую косу за спиной.

Рай победно улыбнулся.

– Ты должна подыскать мне пару, матушка.

– Да, – кивнула она, рассеянно переставляя чашки, – но я не стану ради этого превращать дворец в бордель.

– Какой еще бордель?! – воскликнул Рай, поправив густые черные волосы и сдвинув набок золотой венец. – Это просто эффективный способ оценивания множества необходимых качеств… а вот и Келл! Он продолжит мою мысль.

– По-моему, она кошмарная, – откликнулся Келл.

– Предатель! – буркнул Рай с притворной обидой.

– Но он все равно это сделает, – добавил Келл, подходя к столу. – Почему бы вам не закатить вечеринку прямо здесь, во дворце, где проще уберечь его от неприятностей – ну, или хотя бы свести их к минимуму.

Рай просиял.

– Логично, логично, – пробасил он, подражая низкому голосу отца.

Король отложил в сторону бумагу и посмотрел на Келла.

– Как прошло путешествие?

– Оно оказалось дольше, чем хотелось бы, – ответил Келл, перебирая плащи, куртки и шаря по карманам, пока наконец не нашел письмо принца-регента.

– Мы уже начали волноваться, – сказала королева Эмира.

– Король приболел, а принц еще хуже, – пояснил Келл, передавая записку. Король Максим взял ее и отложил в сторону, не читая.

– Присядь, – пригласила королева. – Ты какой-то бледный.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил король.

– Нормально, сэр, – ответил Келл, с радостью опускаясь на стул. – Просто устал.

Королева протянула руку к щеке Келла. Ее величество была смуглой, как и все прочие члены королевской семьи, казавшиеся отполированными деревянными статуями с карими глазами и черными волосами. Келл со своей светлой кожей и волосами цвета меди чувствовал себя белой вороной. Королева смахнула волосы с его лица: она всегда искала правдивый ответ в правом глазу Антари, словно в магическом кристалле, где можно увидеть прошлое, но никому не рассказывала о своих открытиях. Келл взял ее руку и поцеловал.

– Со мной все хорошо, ваше величество.

Она пристально взглянула на него, и Келл поправился:

– Матушка.

Слуга подал сладкий чай с мятой, и Келл сделал большой глоток. Пока родственники разговаривали, он витал в облаках под убаюкивающее журчание их голосов.

Когда начали слипаться глаза, Келл попросил разрешения уйти. Рай вскочил с дивана вслед за ним. Келл не удивился. Он почувствовал на себе пристальный взгляд принца, как только присоединился к семье за чаепитием. Оба пожелали королю и королеве спокойной ночи, и Рай отправился за Келлом во дворец, машинально трогая золотой венец, надетый на черные кудри.

– Что я пропустил? – поинтересовался Келл.

– Не так уж много, – ответил Рай. – Заходил Холланд.

Келл нахмурился. Красный Лондон поддерживал гораздо более тесные связи с Белым, нежели с Серым Лондоном, но эти отношения все-таки были рутинными. Холланд почти на неделю выбился из графика.

– С чем ты сегодня пришел? – спросил Рай.

– С мигренью, – хмыкнул Келл, протирая глаза.

– Ты знаешь, о чем я, – возразил принц. – Что ты пронес через ту дверь?