Глава имела большое значение для изучения действительной роли Сталина в Гражданской войне потому, что именно этот период был в наибольшей степени искажен в сталинской историографии (если вообще уместно вести речь о большей или меньшей лжи). Фальсификация осуществлялась и через историографию, и средствами художественной литературы и искусства (вспомним хотя бы лживую повесть советского писателя графа Алексея Толстого «Хлеб», известную также под названием «Оборона Царицына», главным политическим героем которой был Сталин). Троцкий, в отличие от Толстого, прилагал все силы, чтобы по возможности объективно осветить путь Сталина в Гражданской войне. Разумеется, полностью отказаться от субъективизма он не мог. Местами автор сгущал краски, например относя Сталина к категории «великих князей» во время войны, которым позволительно было нарушать законы, порядок и декреты. Однако больший беспорядок, нежели царивший в стране в те годы, придумать было трудно. В этом плане Сталин (как и Ленин с Троцким) мало на что влияли.
Весьма удачно в томе отмечалось «разделение исторических функций» как важный инструмент фальсификации, характерный для советских историков, описывавших Гражданскую войну. Состояло это разделение в том, что победы целиком и полностью приписывались Сталину, а поражения — Троцкому. Те, кто хотя бы мельком познакомился с советской историографией Гражданской войны и прежде всего с главным официальным многотомным трудом, выпушенным в СССР[866], в полной мере убедились в справедливости вывода, сделанного Троцким. В качестве иллюстраций автор биографии подробно останавливается на нескольких моментах драматического периода. Это прежде всего «царицынский эпизод». Троцкий показывает, что на этом второстепенном для хода Гражданской войны участке Сталин всячески поощрял, по существу дела вдохновлял, самоуправство и местничество, недоверие к военным специалистам и расправы с ними, что привело к многократным столкновениям с наркомвоенмором. В результате Сталин, прибывший в Царицын в начале лета 1918 г. с ограниченными полномочиями по организации доставки продовольствия в центральную часть России, но пытавшийся некомпетентно вмешиваться в чисто военные дела и местное административное руководство, был по настоянию Троцкого отозван оттуда во второй половине октября распоряжением за подписью Ленина.
С поведением Сталина в Царицыне косвенно связан и вопрос о так называемой военной оппозиции на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. Ядро оппозиции составляли, как показал Троцкий, члены царицынской группы, прежде всего Ворошилов. Военная оппозиция, которая сформировалась еше в 1918 г. и усилилась в следующие месяцы, выступала против использования старых специалистов, особенно царских генералов (на чем всячески настаивал Троцкий), за всевластие «комиссарского» состава, против формирования регулярной армии, что, по мнению Троцкого, и в этом можно с ним вполне согласиться, было чревато гибелью для большевистской власти в России.
Троцкий полагает, что Ленин знал, кто именно возглавлял военную оппозицию. Ряд мер, предпринятых председателем Совнаркома, свидетельствовал о том, что он стремился продемонстрировать съезду свое неодобрительное отношение к поведению Сталина. В качестве характерного примера названо то, что раздававшиеся с места предложения о введении Сталина в состав президиума съезда (эти предложения были спровоцированы самим Кобой) были путем несложной ленинской махинации отклонены. По мнению Троцкого, Ленин посылал Сталину определенный сигнал, но не только ему одному. Сталин на съезде стремился максимально ограничить власть и влияние наркомвоенмора. Но эта попытка завершилась неудачей. Сталин на время вынужден был смириться с положением Троцкого и даже проявил показное стремление к примирению с ним.
Что касается обороны Петрограда, то в книге обращено внимание на два «набега Юденича» — в мае — июне и осенью 1919 г. Сталин был в городе только во время первой попытки наступления, которая велась небольшими силами, была легко отражена и в общем масштабе событий прошла почти незамеченной. Во время второго, значительно более серьезного наступления, которое было отбито с несравненно большим трудом, Сталин был далеко, на Южном фронте, и никакого отношения к битвам на северо-западе страны не имел. Между тем в советской историографии оба события были слиты воедино, и Сталину приписывалась решающая роль в «разгроме Юденича».
Несколько иной характер носило участие Сталина в войне с Польшей. В ней Сталин, по мнению биографа, «вел свою собственную войну». В то время как войска М.Н. Тухачевского наступали на Варшаву, Сталин, находясь на Юго-Западном фронте (им командовал А.И. Егоров), стремился как можно скорее войти во Львов и отказался поддержать главное направление удара, своевременно не направил в качестве подкрепления Первую конную армию, чего требовал Тухачевский. Позже, в течение примерно десятилетия, об этом эпизоде рассказывали как о причине польского контрнаступления и поражения Красной армии под
Варшавой. Троцкий разделял в полной мере эту «сказку казарменную» (выражение Егорова), но он излагал указанный сюжет, используя многочисленные фактические данные, искусно, на базе логических доводов, опровергая сталинистскую мифологию, показывая, как зарождалась, вызревала и все более нарастала ненависть Сталина к тем, кто считал его одним из виновников поражения под Варшавой, в частности к Тухачевскому, а заодно и к Егорову, который был не только свидетелем, но и прямым участником всех этих событий (попытки Егорова угодливо оправдать «сидение» под Львовом не спасли его от расправы в конце 30-х гг.).
Следующая важная тема, освещаемая в томе, — непосредственное вхождение Сталина в высший эшелон власти. Здесь Троцкий вновь обращался к многочисленным историческим прецедентам, параллелям, сравнениям. Он полагал, что официальное приравнивание Сталина к Ленину — «просто непристойность», но стал первым автором, включившим сталинский период в общую тему тоталитаризма, и пошел на неслыханную для коммуниста крамолу, сопоставив трех диктаторов: большевистского вождя Сталина, фашистского дуче Муссолини и национал-социалистического фюрера Гитлера. При сопоставлении Сталина как личности с Гитлером и Муссолини преимущество оказывалось, по мнению Троцкого, на стороне последних. Разумеется, при этом речь шла не о содержании тех идей, которые лежали в основе коммунистического, фашистского и национал-социалистического режимов. Троцкий целиком и полностью оставался здесь на стороне коммунизма. Но в отношении характера поведения — инициативности, способности мобилизовать массы, нахождения новых путей влияния на различные слои общества — Сталин уступал другим известным вождям.
Большие сложности у Троцкого возникли с тем, что Сталин был назначен генеральным секретарем партии после XI съезда, в 1922 г., при Ленине, с ведома Ленина, при поддержке Ленина. Троцкий дает представление о тех организационных формациях, которые генсек, опираясь на «партийную бюрократию» в центре и на местах, использовал, чтобы сосредоточить в своих руках личную власть («необъятную власть», как сказал в своем «Завещании» Ленин), отстранив от власти своего главного соперника — Троцкого. Автор описал «тройку» (Сталин, Зиновьев, Каменев), в которой Сталин не просто играл лидирующую роль, а диктовал все решения; затем — «семерку»: шесть членов Политбюро, то есть все члены этого органа, кроме Троцкого, и председатель ЦКК РКП(б) Куйбышев, проводившую свои тайные от Троцкого заседания и координировавшую кампанию по его постепенному оттеснению, а затем и отстранению от власти. Так «тройка» и «семерка» породили в лице Сталина «туза». Великие художественные образы «Пиковой дамы» А.С. Пушкина (и П.И. Чайковского) получили, таким образом, потрясающее и весьма зловещее политическое воплощение в советских реалиях середины 20-х гг.
Троцкий стремился и в материалах по послеоктябрьскому периоду рассматривать Сталина в качестве индивидуума с определенными личностно-психологическими чертами. Однако эта сторона его анализа почти тонет в социальной интерпретации. Недаром последнюю главу своей работы автор назвал одним словом — «Термидор». Троцкий стремился описать два встречных потока: аппарат породил Сталина; Сталин же в свою очередь вновь порождал новые и новые аппаратные звенья и группы, при этом физически уничтожая им же созданные «старые». Иначе говоря, писал Троцкий, «Сталин систематически развращал аппарат. В ответ аппарат разнуздывал своего вождя… Понадобились годы тоталитарного всемогущества, чтобы придать этим преступным чертам поистине апокалиптические размеры».
