Интересно и то, что, сохранив третий экземпляр письма, посланного Троцкому и Седовой, Орлов, видимо, не сохранил, а если и сохранил, то не предъявил общественности третью копию письма Сталину и Ежову. Похоже, это письмо содержало пункты, обнародование которых не входило в планы Орлова ни в 1938 г., ни позже.
Прошло много лет. 5 марта 1953 г. умер Сталин. В декабре 1954 г. Орлов приехал с визитом к Далину и Эстриной. «Знаете, ваше письмо, которое вы написали Троцкому, прибыло туда как раз тогда, когда я находилась у Троцкого в Мексике, — сказала Эстрина-Далина Орлову. — Когда позже мне стало известно, что вы автор этого письма и что вы имеете в виду Марка Зборовского, я сказала им, что это неправда».
Но очевидно, что Эстрина с самого начала, а не «позже» утверждала, что все, написанное в письме, неправда, что Зборовский не может быть советским агентом. «Я задумался над тем, почему она старается его прикрыть, — вспоминал Орлов. — Должна ли дружба зайти так далеко, чтобы защищать преступника? Я не мог этого понять. Но она продолжала настаивать, что это неправда». И тогда Орлов пересказал два эпизода из докладных Зборовского, о которых он мог знать и знал из посылаемых Марком донесений в Москву. Орлову давал их читать его приятель сотрудник НКВД во Франции Алексеев. А Эстрина могла слышать эти истории лишь от Зборовского. Между Орловым и Эстриной произошел следующий разговор:
«В один из дней августа 1936 года во время первого московского судебного процесса сын Троцкого Лев Седов шел по парижским улицам в сопровождении Марка, как вдруг увидел на прилавке газету: «Все 16 лидеров революции расстреляны». И он заплакал, шел по улице, не скрывая слез, и рыдал. А люди смотрели на него, о чем Марк и написал в своем донесении.
«Вы слышали об этом?» — спросил я, и она ответила: «Да, конечно. Я помню, потому что он сам мне об этом рассказал».
Марк рассказал ей об этом.
Эффект был потрясающий.
«А теперь, — сказал я, — верно ли или нет, что Седов написал своему отцу Льву Троцкому в Мексику, что встретил одного русского человека, приехавшего из России, по всей видимости большевика, который поведал ему, что в Москве, в Кремле считают Седова не менее важным и способным, чем сам Троцкий?»
И это было написано в одном из донесений Марка.
«Да, это правда, Марк мне сам сказал», — подтвердила она.
«Теперь вы верите?» — спросил я. «Да, — ответила она. — Теперь я верю».
Однако Эстрина солгала. Она «не верила». Орлову поведение Эстриной казалось очень подозрительным. Слишком многое упиралось в нее и ее неготовность согласиться с тем, что Зборовский — агент НКВД. «От госпожи Далиной мне стало известно, что во Франции Зборовский жил по фальшивым документам, которые, как он сам ей сказал, просто купил. Мне известно, откуда эти документы. Их сфабриковали в Москве», — показал Орлов. Но этот банальный вывод почему-то не пришел в голову Эстри-ной ни во Франции, где случался провал за провалом (не говоря уже об общей подозрительности среди троцкистов вообще и по отношению к Зборовскому, в частности), ни в Америке после разоблачительного письма Штейна. В США Зборовский перебрался тоже с помощью Эстриной. Орлов вспоминает: «Я спросил у Далина об этом агенте-провокаторе, спросил, знает ли он его. Он ответил, что да, разумеется, он знает Марка. Он спросил: «Известна ли вам его фамилия?» Я ответил: «Нет». Говорит ли вам о чем-нибудь фамилия «Зборовский»? Я ответил: «Нет». Видели ли вы когда-либо этого человека? И на этот вопрос я тоже ответил «нет», ибо боялся, что пойдут сплетни и тому подобное и Марк может узнать, что я способен его разоблачить. Я спросил у Далина, где может быть этот человек сейчас. Он ответил: «Не знаю». Тогда я рискнул: «Быть может, он сейчас в Польше большой чиновник в НКВД, ведь он именно там вырос». Далин пожал плечами и сказал: «Может быть». Затем моя жена спросила… что, «быть может, Марк застрял во Франции во время войны?» Тогда Далин ответил: «Нет, он покинул Францию».
Это была первая, июльская 1954 г. встреча Орлова с Дали-ным. Они встречались в нью-йоркском ресторане «Лонгчемпс». Далин не сказал Орлову, что Зборовский давно уже — с декабря 1941 г. — находится в США. Об этом проговорилась Эстрина, во время второй встречи — в декабре 1954 г., когда Далин пригласил Орловых в гости домой, в свою нью-йоркскую квартиру, предварительно спросив: «Но может быть, вы не хотите, чтобы присутствовала моя жена?»
«Странно услышать подобную фразу от мужа, — комментировал Орлов. — Наоборот, сказал я, я приведу мою жену и буду рад познакомиться с госпожой Далиной. Мы отправились к ним. И тогда во время нашей беседы о Марке госпожа Далина заметила: «Знаете, мы с Далиным способствовали переброске Марка в Соединенные Штаты». — «Что? — удивился я. — Разве он в Соединенных Штатах?» — «Конечно. Он приехал сюда в 1941 году. Он уже американский гражданин». Еще она сказала, что встречала его на пирсе. Это было для меня большой неожиданностью…
Однажды я встретил почтенного старого социалиста… Рафаила Абрамовича. Раньше он был лидером социалистической партии, жил в эмиграции во Франции и был знаком с Николаевским и многими другими. Я спросил у него, знает ли он человека по имени Марк, который работал у Николаевского, сказал, что он опасный человек и, вполне возможно, предает людей. Потом на квартире у Далина госпожа Далина заявила: «Господин Абрамович сказал мне, что вы занимаетесь разоблачением Марка. Я ответила ему, что все это неправда и что вы автор письма, в котором одна ложь».
И тут же Эстрина сообщила Зборовскому, что бывший высокопоставленный сотрудник НКВД Орлов, находящийся в США, занимается его разоблачением. Немаловажная деталь: после приезда Зборовского в США Эстрина помогла ему найти квартиру — в том же доме, где жила сама. Иными словами, когда Орлов встречался с Далиным и Эстриной, всего лишь в нескольких метрах от них находился Зборовский, о чем Орлов поставлен в известность не был.
Орлов был убежден, что операция по его обнаружению и устранению была поручена самому Зборовскому и что именно для этого в декабре 1941 г. Тюльпана перебросили в США, куда, как хорошо было известно в НКВД, бежал Орлов: «Принимая во внимание мое положение, поскольку НКВД направило в Америку одного из своих наиболее ценных агентов, мне пришло в голову, что он был заслан с целью загнать меня в угол», — заявил Орлов Подкомиссии сената. Но все это было уже после смерти Троцкого…
Поначалу Троцкий собирался предпринять какие-то меры по проверке информации о Зборовском, но находившаяся при Троцком Эстрина сумела убедить Троцкого этого не делать, доказывая, что письмо Штейна — разработка НКВД с целью лишить Троцкого одного из его верных и главных помощников во Франции. В связи с этим она ссылалась на другое анонимное письмо, полученное Троцким, где утверждалось, что сама Эстрина едет в Койоакан, чтобы Троцкого отравить[735].
Разумеется, можно предположить, что Эстрина была глупой и наивной женщиной. Еще можно допустить, что между нею и Зборовским были любовные отношения и именно по этой причине Эстрина всегда выгораживала и защищала оказавшегося советским агентом Этьена, с которым она была знакома, видимо, с 1933 г., которому в 1935 г. помогла получить визу во Францию, а в 1941 г. — визу в США; которого встречала в порту, которому в Нью-Йорке сняла квартиру в доме, где жила сама[736]. Однако более правдоподобной кажется еще одна версия: что быстро менявшая свои политические и человеческие симпатии, перешедшая от меньшевиков к троцкистам и от троцкистов назад к меньшевикам Гинзберг-Эстрина-Далина, как и Зборовский, была агентом НКВД. Только, в отличие от Зборовского, она осталась нераскрытой. О том, что этот нераскрытый агент из стана меньшевиков существовал, Орлов рассказал при встрече Абрамовичу. Только даже Орлов не знал, кто был этим неразоблаченным агентом: «О делах меньшевиков мы знаем менее подробно, чем о троцкистах. Среди них [троцкистов] есть один человек, очень близкий к Седову. Фамилия его неизвестна мне, знаю только, что имя, кажется, Марк, выходец из Польши. Он, кстати, часто бывает у Эстрина [тогда еще мужа Гинзберг-Эстриной] и [Ральфа] Гинзберга, и они разговаривают о делах меньшевиков, а потом он нам все передает. Но мы его сведения могли проверить, потому что у нас был и другой источник. Ни [С.Э.] Эстрин, ни Гинзберг к этому отношения не имели»[737].
