Нас ждала машина.
- Это все политика, народ заражен, - говорил я, когда мы уже приближались к городу.- Эти песенки к хорошему не приводят. Как они эти песни встречают! - вспоминал я недавнее, и знакомый холод сжимал мне грудь.
Я не пытался скрывать моего дурного настроения, Элиз, казалось, чувствовала себя виноватой и старалась своим подчеркнутым вниманием заставить меня забыть о неприятных минутах, пережитых в придорожном кабачке.
Глава 29
Я ЖЕНЮСЬ!
- Мы закончим ужин в более приличной обстановке, - язвительно предложил я Элиз и, не дожидаясь ее ответа, велел шоферу ехать в отель, где я остановился.
Мы направились в ресторан, откуда доносились призывные звуки не менее дюжины саксофонов.
Представительный кельнер, похожий на лорда или сенатора, проводил нас к столику и застыл в ожидании приказаний. С особой тщательностью я заказал ужин, вино. Как только кельнер исчез, на том месте, где он только что стоял, появился какой-то юнец, он приглашал Элиз танцевать.
С досадой я подумал о том, что сейчас юнец уведет от меня Элиз и я, как старый папаша, буду в одиночестве тянуть виски, пока он будет с ней любезничать. Но Элиз не пошла с ним. Она обожгла меня своей улыбкой, в которой, мне показалось, было нечто большее, чем простая любезность. Я вспомнил податливые колени под столом в кабачке и решил, что могу быть смелее. Я продолжал хмуриться и тайком наслаждался беспокойством, которое испытывала из-за этого Элиз. Светская выучка помогала ей скрывать свои чувства, но я все видел.
- Почему вы хмуритесь, Гиль?-наконец спросила Элиз.
- Мне надоел шум. Я мечтаю об уединении.
- Вы хотите сказать, что это я вам надоела? - рассмеялась Элиз. - Вы хотите побыть в одиночестве? - Элиз обращала все в шутку, но, кажется, испытывала неловкость.
- Я хочу уединиться с вами, - прямо высказал я ей то, что думал.
Легкая краска разлилась по ее едва обнаженным плечам, по шее, покрыла ее щеки. Элиз встала и просто сказала:
- Ну что же, Гиль, мы можем поужинать у вас в номере, не правда ли?
«Всегда ли она так покорна?» - подумал я, следуя за ней.
Мы опять пили. В Элиз не было чопорности, она давала себя целовать легко и просто. Но, целуясь, она создавала какую-то невидимую границу, перейти которую было невозможно.
Я одновременно восхищался ею и досадовал. Элиз оказалась далеко не так податлива, как можно было предполагать. Тем более утверждался я в своем намерении на ней жениться.
Было за полночь, когда Элиз поднялась и, поправляя на себе платье и прическу, собралась уходить. И тогда я сказал:
- А что если вам остаться у меня?
- Остаться? - немного растерялась Элиз и села на стоявший у двери стул. - Если только навсегда, Гиль, - сказала она без улыбки и сплела на коленях свои немного большие для женщины руки. - Если бы вы знали, Гиль, как я устала. Как я мечтаю о тихой гавани, где будет мир, спокойствие и верный друг, который ищет того же…
Я подошел к ней.
- Вы это серьезно, Гиль? - подняла она на меня свои ставшие грустными глаза.
- Совершенно серьезно, - я поцеловал ее руку. - Мы с вами будем, кажется, недурной парой. Только скажите, что у вас с Дейли-Данном?
Не отнимая у меня руки, Элиз пересела со стула на стоявший в глубине комнаты диван. Я сел рядом с ней.
- Погасите свет,- сказала она.-Так будет удобнее разговаривать.
Я думал, что Элиз этой подчеркнутой интимностью хочет увести меня от разговора, но $ ошибся.
- Все начистоту, Гиль. И вы и я. Согласны?
- Да, да! - я терял терпение.
- Мне тридцать шесть, Гиль. А когда я овдовела, мне было всего двадцать…
- М-да,- я был несколько разочарован, я думал, что Элиз моложе.
- Мне удалось сохранить мою репутацию и, думаю, что никогда вы обо мне ничего не услышите, что могло бы вас задеть… - говорила Элиз так, как будто то, что она будет моей женой, уже решено.- Дейли-Данн? Он давно хочет, чтоб мы поженились. Но я этого не хочу. Он моложе меня на два года. Он беспечен и далеко не богат. А я хочу, чтоб обо мне кто-нибудь заботился, хочу быть спокойной за свое будущее. Хочу иметь настоящий дом и все, что нужно.
- Вы очень откровенны, Элиз.
- Да. Это потому, что я вас уважаю, Гиль. И ценю в вас умного человека. Вы бы мне не поверили, если бы я стала уверять, что влюбилась в вас… Мне тридцать шесть… У меня давно нет иллюзий. Так же, как и у вас.
- Вы мне очень нравитесь, Элиз. - Я стиснул ее руку.
- Вы мне нравитесь, Гиль,- в тон мне сказала Элиз и рассмеялась. Притянув к себе мою голову, она крепко поцеловала меня в губы.
«Она и того так целовала»,- вспомнил я голубоглазого певца и слегка отстранился. В душу мою закралось одно сомнение: Элиз говорила о доме, о друге, но она и звука не проронила о нашем будущем ребенке.
- Элиз…
- Да, дорогой?
- Я с вами тоже буду откровенен.
- Да, конечно.
- Вы имели детей, Элиз?
- Нет, никогда. Я же рано овдовела.
- А вы можете родить ребенка?
- Да, конечно, а почему бы и нет?
- Видите ли, Элиз, я, как вы знаете, богат. И одинок. Если я умру, все останется вам, А вы выйдете замуж. Хотя бы за этого хлыща, за Дейли-Данна. Могу ли я согласиться, чтобы все, что я имею, перешло к нему или к кому-нибудь другому? Мне нужен наследник, сын. Вы поняли меня, Элиз?
- Конечно, поняла. Все это так естественно.
- Но, Элиз, вам тридцать шесть, и вы еще не рожали. Меня это беспокоит. Я думаю, вас не затруднит, если завтра мы с вами отправимся к сведущему врачу и он подтвердит, что вы можете иметь детей. Согласны, Элиз? А от врача прямо венчаться. Согласны? - привлек я ее к себе.
Она помолчала недолго, потом сказала:
- Вы очень предусмотрительны, Гиль. Ну что ж, если вам это так нужно… В конце концов все это пустяки.
* * *
Сон не приходил ко мне. Одна за другой сменялись картины пережитого за день. Мак-Кинлей с его речью-проповедью, я ощущал к нему что-то похожее на ревность, мне казалось, что, если бы я вовремя занялся этим, я бы сам додумался до того, что как откровение возвестил этот элегантный пастор. Не я ли некогда разъяснял Динглу, что чудо нашего века, атомная бомба, божественного происхождения? Еще один шаг, и я бы дошел до того, что придумал Мак-Кинлей про коня Апокалипсиса. Потом перед моими глазами возник придорожный кабачок и лица людей, я услышал голос певца и мелодии его песен.
Я бы запретил такие песни. И сборища также запретил бы. И снова я видел Мак-Кинлея, теперь он ехал на огромном коне. Конь громко ржал и вставал на дыбы, стараясь сбросить своего седока, а Мак-Кинлей кричал что-то о бомбе…
На лбу у меня выступили капли холодного пота. Стараясь не разбудить спавшую рядом Элиз, я осторожно просунул руку под подушку, куда обычно клал на ночь свой носовой платок. Рука моя нащупала что-то мягкое, заросшее мехом. Я выдернул руку, не сумев сдержать крика.
- Что с вами? - вскинулась Элиз. Она смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами. - Что случилось?
- Мышь!.. - тыкал я пальцем в подушку. - Там мышь!
С детства я смертельно боялся этих тварей, и теперь мысль, что мышь забралась в мою постель, да еще когда я не один, была для меня непереносима.
Элиз включила свет и с некоторой опаской приподняла подушку.
- Так вот что вас так напугало!
В руках она держала что-то продолговатое, покрытое свалявшимся серым мехом.
- Это заячья лапка. Я с ней никогда не расстаюсь. Все дамы нашего круга носят теперь с собой такие лапки. Заячьи лапы оберегают от всех бед… Не смейтесь, Гиль. Я в это верю. Это талисман. Если бы я в это не верила, я бы сошла с ума от страха.
Элиз погасила свет, и мы снова улеглись.
