***

— А Гарри остался в дураках!

— Можешь загадать ему желание, Тедди.

— Пусть наденет носки на руки!

— Теперь я понимаю, в кого Тедди столь азартен и оригинален.

***

— Северус! Готово!

— Давай проверю… Ты молодец, Тедди, консистенция вполне соответствует норме.

— Спасибо! А что готовишь ты?

— Костерост и глинтвейн.

— Э, а зачем глинтвейн?

— Твой крестный высказал… заинтересованность в отношении некоторых свойств данного напитка.

***

— Тедди, смотри, парук лучше всего срезать вот так.

— Готовите что-то интересное?

— Да, Луна, Франсуа делает овощи в желе.

— Звучит интересно.

— Ох, мистер Снейп…

— Вам плохо?

— Так-так-так, Франсуа, Северус, я что-то не понял, кто кого у меня уводит?

— Поттер, иногда степень идиотизма твоих вопросов зашкаливает.

— Гарри, о чём ты? Мистер Снейп, какой Вы хотите соус?

— На Ваше усмотрение. Я, честно говоря, не силен в кулинарии.

— Что Вы думаете о черносливе?

— Насколько я знаю, он подходит к куриному мясу и некоторым видам овощей.

— Луна, Тедди, пойдёмте. Они нас бросили.

— Скажем так, подобное комментировать я не в силах.

— Гарри, у тебя совсем нет совести!

***

Гарри смотрел в окно: в малиновых сумерках тёмный силуэт леса казался дымчатым. На стекле остались дорожки от лёгкого дождя.

На душе у молодого человека было умиротворение. Несмотря на всё, что произошло в последнее время, эмоции были мягкими и тёплыми. Маленький деревенский мир с его простым и немного безалаберным бытом, казалось, поглотил всех. Гарри наслаждался последними днями августа: вместе с сентябрём придёт работа, его захватит проект. Отдых принёс стабильность: он и Тедди вновь проводили много времени вместе, впрочем, все, как будто живущие каждый в себе, на самом деле тяготели друг к другу. Их навещали Уизли и Уизли-Крамы, Андромеда, Нарцисса, Минерва…

И, похоже, что-то поменялось у них с Северусом. Что-то оттаяло, и Гарри не знал, как назвать творившееся в душе волшебство. Да и что это было, что творилось между ними? Эта хрупкая веточка — его ответ — и вот сердце Гарри дрожит и замирает. Вот они, невменяемые, на глазах у других мужчин. Сумасшествие. Так не должно было быть, однако Гарри не жалеет — чем были бы их отношения без взрыва? Как быстро они смогли бы раскрыться друг для друга? Разве решился бы он раздеваться для своего профессора, если бы не знал о его чувственности? Накал страстей захватил их, но загородил собой тот цветочный робкий знак, и Гарри не чувствовал, не понимал до конца… Пока не случилось нападение.

Сладкое королевство — красивый жест и тёплый молчаливый разговор за чашкой чая, а затем адреналин и что-то, что пробудило иные эмоции. Что-то, что сделало их ближе. Лицо смерти всегда заставляет переосмыслить, оценить иначе. Вот их чувства — сок надломленного кровоточащего граната. По одну сторону - дом. Их дом? По другую — смерть. Чья? Что у них есть? Их было двое. А станут ли они когда-нибудь чем-то большим? Эти счастливые беззаботные дни, их роман, который Гарри начал с увлечением, рационально, страстно… Станет ли он его болью, его музой? Тем, для чего не жалко будет открыть себя? Даря всем и всё, молодой человек всегда знал — в нём живёт другой Гарри. Не Герой. Не победитель. А тот, кто творит. Тот, кто творит доступное всем и тайное — болезненное, сладкое. Тот, кто справился, кто проиграл. Тот, который молчит, потому что, видя его, люди хотят искоренить и вылечить. Тот, кто умрёт, если будет нужно. Северус… Было ли ему нужно всё это? Отрывочное, постоянно в работе, постоянно для всех, постоянно помнящее, кем его оставила война, кем он не стал и кем смог стать. Нужно ли ему эгоистичное существо, ищущее, кого выпевать в линиях и цветах?

Это больше не было простым влечением и страстью, в ощущения добавились пастельные краски. У них была одна спальня.

В дверь постучали.

Северус вошел, сосредоточено застегивая пуговицы на манжетах. Его все еще влажные после душа волосы падали на лицо, и зельевар быстро заправил их за уши, лишь тогда заметив непривычную обстановку в спальне: полумрак, небольшой столик с вином и фруктами, Гарри с загадочно-мягким выражением лица.

Закрыв за собой дверь, мужчина облокотился на нее и сложил руки на груди:

— Ужин на двоих. Серьезно? — губы его тронула заинтересованная усмешка.

— Только если ты хочешь, — Гарри улыбнулся ему. — Вина?

— Пожалуй.

Молодой человек наполнил бокалы едва наполовину и, подхватив их, оглянулся на Северуса, ожидая, что тот подойдёт к нему.

Оттолкнувшись, маг подошел к любовнику и забрал у него один, наполненный рубиновым напитком бокал.

— За нас?

Северус аккуратно столкнул хрустальные стенки бокалов и, глядя в потемневшие в тени глаза любовника, пригубил пряное вино.

Гарри сделал небольшой глоток и снова пытливо взглянул на мужчину.

— Ты знаешь, когда мы начали отношения, всё было иначе, чем сейчас, — Гарри говорил медленно, как будто в раздумьях. — Мы не говорили друг другу какие-то слова, и это было правильно. Сейчас всё изменилось, и я действительно рад, что ты со мной.

Северус какое-то время молчал, совсем не удивленный темой разговора, и тщательно подбирал слова, которые отчего-то просто вылетали из головы. Впрочем, одно осталось:

— Спасибо, — зельевар поймал руку любовника и переплел их пальцы.

Молодой человек некоторое время сосредоточено смотрел на их руки и молчал.

— Не знаю, что ещё сказать, — усмехнулся он. — Казалось, всё так просто, а вышло, что и два слова связать не могу.

— Тогда не говори ничего, — ответил Северус и потянул Гарри в сторону окна, беспалочковыми чарами потушив огонь в камине.

Гарри безропотно подчинился. Пусть мужчина делает, что хочет. Может, так удастся понять, что у него на душе.

— Звезд в августе всегда очень много, — задумчиво произнес зельевар, подведя любовника к окну. — В юности, когда все сходили с ума от так называемой любви, я пробирался ночами на Астрономическую Башню и воображал, что когда-нибудь найду человека, которому не нужны будут ни мишура, ни букеты быстро вянущих цветов, ни громкие слова о любви — только я. Просто я и больше ничего, понимаешь? — мужчина посмотрел в лицо Гарри, скупо освещаемое кусочком луны и россыпью звезд.

— Понимаю, Северус, — ответил Гарри. — Когда учился в школе я, то влюблялся случайно, но романтика не была моей сильной стороной — я не умел обращаться с девушками. Мне было сложно во всём этом ориентироваться. А потом так много всего произошло, и мне пришлось стать совсем другим человеком. Я не всегда весёлый и, пожалуй, со мной не то чтобы просто. Я готов принимать другого сложного человека таким, каков уж он есть, и мне хочется найти того, кто примет меня.

— Понимание — заслуга двоих, требующая терпения и осторожности, — аккуратно заметил маг.

— Или немного отчаяния, — возразил Гарри.

— Отчаяние — недолговременная опора.

— Если только это не черта характера.

— Гриффиндорец, — по-доброму усмехнулся Северус.

— До кончиков пальцев, — Гарри вернул ему улыбку.

***

Гарри вошёл в зал для переговоров. Хвойная зелень бархатных штор и обивки мебели приятно успокаивала взгляд. Восемь кресел уже было занято. Северус, казалось, был немного напряжён, хотя с утра он полным уверенности голосом уверил Гарри, что у него всё готово к встрече.

— … это как минимум нецелесообразно, — отрезал Северус, насмешливо глядя на Нарциссу, принявшую притворно оскорбленный вид.

— Вот и общайся с тобой после такого, — едко бросила ведьма, скрывая улыбку за белоснежным веером.

— В конце концов, нельзя исключить возможность положительного исхода этой маленькой авантюры, — тонко улыбнулась Миневра.

— Добрый день, господа и дамы, приятно слышать, что обсуждение в самом разгаре.

— Мы немного отошли от темы, — озорно улыбнулась Луна.

— Да, совсем чуть-чуть, — поддержала ее Нарцисса.