— Ну что вы, в самом деле, Шамир! — взмолилась я. — Отпустите Якоба! Вы же знаете, что он ничего не сделал!

— Голубушка, он признался в убийстве. Я бы не назвал это «ничего».

— Если будете на него давить, он признается в похищении Елены Прекрасной.

— В этом случае мы передадим его на попечение греков. А пока он останется у нас. А вам лучше оставаться рядом с дедушкой. Без психа это будет проще, не так ли? — сказал Шамир ласковым голосом.

— Нет. Дедушка без него не может!

— Ничего не поделаешь. Такова жизнь. Можете вернуться к своей семье на улицу Ахад а-Ам. Главное — не оставляйте его одного. Я организую вам постоянную охрану и прошу не играть со мной в безгрешных скаутов. Всё ясно?

Я вышла из лаборатории в темный двор. Итак, Топаз мертв. Еще одно звено в цепи неожиданностей. Недалеко от полицейских машин стояла Кларисса — женщина-каблуки. Три ее коллеги, размахивая черными сумками, стояли чуть в стороне. Я помахала ей рукой и подошла.

— Скажи-ка, ты знаешь парня, которого убили? — спросила я ее.

— Да, мы его уже видели здесь, — ухмыльнулась она, показывая зубы, желтые от никотина. — Он был здесь в ночь убийства… — сказала она и всхлипнула.

— Я думаю, что тебе надо поговорить с капитаном.

— Мне совсем так не кажется, радость моя, — она прижала сумку ко рту и попятилась. — Эти люди не уважают работающих девушек.

У этой девицы острый глаз!

— Кларисса, — сказала я, пытаясь ее удержать. — Он прекрасный человек, тебе нечего бояться. — Но она обратилась в бегство, оставив вместо себя тяжелое облако духов. Три девушки-сумки поторопились исчезнуть вслед за ней.

— Почему она убежала? — Шамир стоял рядом со мной и смотрел на удаляющихся девушек.

Габриэла! Дал слово — держи, скауты тебя не простят.

Вместе с тем, речь идет о важной свидетельнице, которая может вытащить Якоба из болота.

— Она боится, капитан.

— Боится только тот, кому есть чего бояться.

— Это не тот случай. Вам нужно с ней поговорить, — сказала я. — И было бы неплохо, если бы вы научились уважительно относиться к работающим девушкам.

— Вы хотите поучить меня, как обращаться со шлюхами?

— Я только хочу сказать, капитан, что ночные птицы видят больше, чем мы думаем.

Прежде чем Шамир успел навострить язык и ответить, рядом с нами остановилась мигающая «Скорая», и два санитара в белом, как пасечники, идущие за медом, вошли в лабораторию. Спустя пару минут они вышли с носилками, на которых в черном полиэтиленовом мешке лежал тот, что раньше был Топазом, Левиным или Юдой Магнуком.

Игрун встретил нас тоскливым мяуканьем. Не обращая на меня внимания, он стал тереться о дедушкины ноги. Подожди, подожди, изменник, — сказала я ему. Завтра приведем сюда Бой и Морица, тогда посмотрим, сможешь ли ты обойтись без моей протекции! Дедушка, довольный новым союзником, уселся с ним рядом на диван в гостиной.

— Ты не идешь спать, Габиляйн? У нас была трудная ночь.

— Еще пару минут. Я хочу спуститься, посмотреть на… — мне необходимо было еще раз увидеть мамино лицо. Услышать ее дыхание. Может быть, коснуться ее руки и ощутить жизнь, которая еще в ней осталась.

— Ты их разбудишь. Скоро утро.

— Я тихонько… Вдруг, кто-нибудь не спит. Если не откроют, уйду.

Дверь тетиной квартиры была не заперта. От легкого толчка она отворилась. Рут иногда забывала запереть квартиру. Старая дверь плохо захлопывалась, нужно было приложить усилие, чтобы сработала защелка. Почему она не потрудилась запереться изнутри, подумала я и вошла в тихую квартиру.

Она лежала на угловом диване, который Рут аннексировала из квартиры дедушки и бабушки, укрытая красным пледом. Глаза закрыты, рот слегка приоткрыт, как у вытащенной на сушу рыбы. Папа лежал рядом, головой на втором валике дивана. Они были похожи на старинную карту — король и дама вместе. Я смотрела на нее и думала — эта женщина причинила мне боль, бросила меня, отказалась остаться на земле, укравшей у нее сына, бросила всё, чем жила, и сбежала искать счастья в чужих краях. Такая маленькая, тщедушная. Мне хотелось взять ее на руки и укачивать, нашептывая ей, что все еще может быть хорошо, что я очень по ней скучаю, я тоскую по ней — и так до самого утра. Пока она не успокоится. Пока мы обе не успокоимся. Но я этого не сделала. Только стояла и смотрела на нее…

Я вдруг почувствовала, что очень устала. Глубоко вздохнув я уже собиралась уйти, но заметила, что дверь в спальню Рут открыта, и кровать ее пуста. Я вошла в большую аккуратную комнату. Что случилось? Где Рут? Ее похитили? Не то, чтоб я очень огорчилась, но все-таки, семья — это семья. Если тетя лежит связанная в темном пыточном подвале, и перед ней дуло «смит&вессона-99», кому-нибудь следует об этом сообщить.

Бледный свет уличного фонаря упал на письменный стол и высветил лист желтой бумаги, на котором было что-то написано крупным округлым почерком тети Рут. Я поднесла лист к глазам. Алексей Лев Левински. А под ним — номер телефона с европейским кодом. Это не было еще одним прозвищем Топаза-Магнука. Это было имя музейщика, о котором говорила мама. Но что общего с ним у тети? Пока стук моего сердца всех не разбудил, и пока тетя не обнаружила меня в своем святилище, я поспешила смыться.

— Доброе утро! — голос капитана звучал бодро и необычайно радостно.

— Который час? — я постаралась, чтобы и мой голос соответствовал атмосфере утра нового дня.

— Девять двадцать. Вы уже проснулись?

— Я давно на ногах, капитан!

— Отлично. Что скажете об охране, которую я к вам приставил?

Я выглянула в окно. Напротив дома стоял молодой мужчина в штатском и курил.

— Не знаю, кто его прислал, — хорошие или плохие — но смотрится он неплохо.

— Я рад, что вы довольны. А сейчас попытайтесь сосредоточиться. Что, по-вашему, делал ваш друг на месте убийства?

— Какой друг?

— Идан.

Бум! Сердце рвануло бомбой. Душка?!

— Не знаю…

— И все-таки, Габи. Какого черта делал этот человек в дедушкином дворе?

— Понятия не имею, Шамир, — я осеклась.

Он ждал с терпением рыбака, уверенного, что рыба, плавающая рядом с его удочкой, вот-вот попадется на крючок.

— Собственно, может быть…

— Собственно, — помог мне Шамир, — вы хотите рассказать мне, что он был знаком с Топазом, так? Видите — я знаю.

— Так что же он там делал?

— Он сказал, что они договорились встретиться во дворе вашего дедушки. Вам это кажется нормальным?

— Где он?

— Мы вызвали его на допрос. Но это еще не всё.

— Что еще?

— Юда Магнук застрелен из ружья.

— Ну и что?

— А то, что, судя по нашим спискам, у вашего дедушки есть ружье.

— Дедушка всё время был со мной. Как он мог стрелять в Топаза-Магнука?

— Я пока только проверяю. Это был «Моссберг 590» — неплохое ружье, Габриэла.

Еще бы! Старый «Моссберг» Макса.

— Этому ружью семьдесят лет, капитан. И на него есть совершенно законное разрешение.

— …и из него совершенно незаконно совершено убийство.

— Может быть, его у дедушки стащили?

— Где он его хранит?

— А что?

— Криминалисты хотят проверить оружие господина Райхенштейна — вот что!

— Под кроватью. Он всегда говорил, что может заснуть, только если под кроватью лежит ружье.

— Но почему, Габи?

— Потому что дедушка уверен, что все эти дела с Бин Ладеном затеяны только для того, чтобы украсть у него алмазный порошок.

В трубке послышался короткий смешок Шамира. Хоть от этой проблемы я его избавила.

— Запишите, пожалуйста: дедушка весь вечер был со мной. И, если не ошибаюсь, когда прозвучали выстрелы, вы тоже были с нами, господин капитан!

Глухо хмыкнув, Шамир отключился.

Дедушка спал в комнате для гостей. Его красивое лицо было спокойным и безмятежным. Я тихо вышла из дому и спустилась к тетиной квартире. Постучала. Услышала приближающиеся шаги и ее визгливое сопрано, провозглашающее: «Тебе нужно поторопиться, если хочешь, чтобы…». Она открыла дверь с телефоном в руке и улыбнулась мне медовой улыбкой.