Я взяла фотографию. Завтра, когда мы все будем не такими усталыми и раздраженными, я спрошу дедушку, что это за картина, куда он ездил на такси и почему он разгуливает ночью в своем лучшем костюме.

Я сошла вниз. Грустно и обессилено посмотрела на Джейми Раанану и Шамира Нану.

— Да, да, можете отправляться домой спать, — сказал Шамир. — Оставьте нам все телефоны, по которым с вами можно связаться. Позже вам позвонят и попросят прийти для дачи показаний.

— Нет проблем! — сказала я. — Только учтите, что я собираюсь забраться в постель и продрыхнуть всё утро. А после обеда я занята. Отвечать на звонки не буду! Оставьте сообщение на автоответчике.

— Чем вы будете заняты, Габи?

— Культурным Центром в Яффо.

— Яффо? Где именно в Яффо?

— Яффо «Д», по дороге на Бат-Ям, если вам известно такое место.

— Известно. Там живет моя бывшая жена. И округ Яркон тоже находится там.

— Это радует!

Он улыбнулся. Симпатяга!

— Что вы делаете в Центре в Яффо «Д», Габи?

— Вы не поверите! Я не делаю там ничего, что было бы связано с обнаружением женским трупов! Я преподаю сценическое мастерство…

— Вы актриса?!

— Нет. Я режиссер. А сегодня я должна работать с полудня до вечера. И если я не приду вовремя на уроки, Сюзан — моя начальница — позаботится о том, чтобы я выглядела как эта несчастная, которую мы тут сегодня нашли.

На этот раз он не улыбнулся. Трупный юмор не идет человеку его положения. Он записал расписание моих занятий и телефоны, попросил еще и дедушкин телефон, потом открыл дверь и проводил меня до машины.

Во дворе на холодной земле лежало тело, упакованное в черный полиэтилен…

Солнце теплыми пальцами щекотало мне лицо. Лениво потянувшись на большой кровати, я протерла заспанные глаза. Который час, черт побери?! Бой как одержимая кружила по комнате. Надо вывести ее на прогулку, — устало подумала я. Бедное животное!.. Я протянула руку, чтобы почесать ей голову, но она отстранилась. «Не время для игр, — было написано на ее красивой морде. — Пора вставать!» Я повернула к себе большой будильник, стоящий на тумбочке. Четверть третьего! Боже мой! Четверть третьего, а я всё еще в Рамат-а-Шароне, и на всех самых противных перекрестках страны меня поджидает красный свет. Только чудо поможет мне попасть в Культурный Центр в Яффо к трем часам. Если я еще раз опоздаю на урок, лучше совсем не приходить. Я впрыгнула в одежду. Пошарила под подушкой — а вдруг там записка от Арика? В восемь утра, добравшись до дома, я произвела поспешные поиски. Ничего. Ни ласковой записки под чайником, ни рисунка поцелуя на зеркале… Человек просто встал и ушел. Сволочь.

Бой улеглась на старый диван, зарывшись в потертый пахнущий псиной кусок брезента, и с обидой посмотрела на меня. Я наполнила ее миску и пообещала завтра стать примерной нянькой для стареющих собак. Направляясь к машине, включила мобильник. Шесть сообщений от Сюзан. Она должна сообщить мне что-то очень важное. Нам нужно поговорить. Это срочно.

Да пошла она!..

Бог светофоров услышал мои молитвы. Без двух минут три я была в темном коридоре Культурного Центра Яффо «Д» имени Адама Хиршберга. В комнате драмкружка меня ждали участники моего семинара «Зеленая сцена — драмкружок для начинающих». Точности ради — это были участницы семинара. Десятилетние яффские мальчики готовы делать всё, что угодно, только не быть фиалкой или зонтиком в драмкружке. Двое записавшихся в начале года отсеялись после первого же занятия и переметнулись в столярный кружок.

Мне необходимо было перекинуться словом с Иданом, он же — Душка, рассказать ему о событиях этой ночи. Дверь его класса была закрыта. Естественно! Он неисправимый педант. Тем не менее, я решительно открыла дверь и учительским голосом произнесла:

— Здравствуйте, дети! Не помешаю?

Вся группа стояла вокруг огромного листа бумаги, расстеленного на полу. Душка обернулся, улыбнулся мне, и мне сразу стало легче.

— Здравствуй, Габи! Дети, поздоровайтесь с Габи…

— Можно с тобой поговорить?

Он поднялся с улыбкой, обнаружившей симпатичную ямочку на его щеке.

— Мы заняты проектом, — смущенно сказал он, разводя руками.

— Может быть, потом?

— Приходи в дирекцию. Я через полчаса закончу и тоже приду — Сюзан просила помочь с компьютерами…

Сюзан… Она не отстает от него даже после занятий! Кто бы еще обслуживал ей компьютеры без всякой оплаты?!

— Мне необходимо с тобой поговорить… — сказала я и вышла из класса. Лишние слова нам ни к чему. Мы всегда поддерживаем друг друга. Он мой лучший друг после Лиора.

Душка честно заслужил свое прозвище. Он — добрая душа. Активный общественник, искренний идеалист, сын активных политических функционеров, который вынес из родительского дома глубокое презрение к жалкой социальной политике Государства Израиль. «Сначала устанавливают законы, которые делают бедных еще беднее, потом создают благотворительные общества, которые только успокаивают совесть богатых и выставляют их совершенными праведниками». Он верил в образование, а не в раздачу подарков. «Все эти общества только увеличивают количество нуждающихся, — утверждал он. — Нужно идти в народ, общаться с людьми, дать им средства, которые позволят им добывать свой хлеб собственными силами». Таким образом, окончив художественно-педагогическое училище, он начал работать в Культурном центре в Яффо. Его классы всегда были полны. Ему удавалось покорять самых хулиганистых детей яффской окраины, и они готовы были часами заниматься изготовлением массы папье-маше и рисовать гуашью.

Когда мы с ним в первый раз встретились, я решила, что он серьезный претендент на роль бойфренда. Высокий красавец с искрящимися светло-зелеными глазами, смущенной улыбкой и волнистыми волосами, стянутыми резинкой. Но на перекуре, объявленном Сюзан во время нашего первого заседания педколлектива, я поняла, что не имею права соблазнять этого парня. Что он другой. Он — друг, причем самый лучший. Именно такого мне недоставало после того, как не стало Лиора. Я не могла позволить себе потерять его ради простого флирта или секса. Нас тянуло друг к другу, но я стойко оберегала платонические границы наших отношений. Я обращалась с ним, как с членом семьи, привела его к отцу, который сразу же сказал, что у него добрые глаза, «как у Лиора», потом я повезла его к дедушке, который нашел в его лице черты Манфреда — своего брата, которого уничтожил «Проклятый». Для меня он был бронетанковой армией из одного человека, этакое элитное спасательное подразделение. Это было важнее хорошего секса…

Мои «начинающие» теснились у дверей студии, поджидая меня.

— Здравствуйте, учительница, — сказала Мали, и ее веснушки почти исчезли под залившей щеки краской.

Я ласково улыбнулась.

— Здравствуйте, девочки, — энергично сказала я, пытаясь скрыть валящую с ног усталость. Ключ, как всегда, затерялся в недрах сумки. На часах было шесть минут четвертого. По всем меркам — настоящее опоздание, а по Сюзаниным — так целый «педагогический скандал». Только бы она не появилась сейчас! Ключ нашелся на самом дне моей огромной кожаной сумки.

Девочки вошли в студию и посмотрели на меня с ожиданием.

— На этом уроке мы с вами пойдем к морю, — преувеличенно весело сказала я. — Я уверена, что вы любите море… — Смущенный смех и кивки. Урок начался.

Девочки были волнами, разбивающимися друг о друга, они были раковинами, хранящими тайну, матросами, отчаявшимися бороться со штормом, акулами, почуявшими кровь, спасателями, рыбками, резиновыми мячами, отчаянными любителями виндсерфинга. Они с радостью выполняли все задания, стараясь продемонстрировать мне, как они талантливы. Они работали всерьез, а когда я попросила выстроить диалог между трудящимися в поте лица рыбаками и рыбами, умоляющими о пощаде, они придумали интересные волнующие беседы. Без пяти четыре я подала знак, что урок окончен. Девочки не торопились расходиться. Некоторые подошли ко мне, хотели что-то рассказать, спросить. Но сегодня у меня не было для них времени. Я хотела, наконец, включить мобильник и позвонить дедушке.