— Брат мой, Ири-Анпу, называй меня Ка-Херу или Вместилище, как зовёт Пророчество Возвращения уже тысячи лет того, кому выпадет эта великая честь и тяжкая ноша в трудное для Та-Кем время, — Хранитель улыбнулся в ответ Анпу и невидимые гребцы взмахнули вёслами. Вода Мглистого Края в тот же миг превратилась в огонь…

Последние лучи Великого Диска догорели на горизонте Аменет. Мефтет запрыгнул на ложе, принявшись тереться о лицо женщины. «Ты здесь, любимый?» — Нефру-Маат проснулась, в их покоях царила почти полная тьма, но, протянув руку, и почувствовав своего кота, женщина поняла, что Ипи нет рядом, — «Что же, спасибо, что разбудил меня, мудрый Мефтет». Жрица встала с ложа, зажгла лампады, приоделась и убрала волосы, как положено. Она знала, что негоже спать в лучах Атума, но Ипи хотел её именно тогда, почему-то, он несколько странно попросил супругу даровать ему свою ласку и своё тело, и они, сами не желая того, уснули, утомившись любовью. В его просьбе было нечто странное, встревожившее Жрицу, Ипи говорил так, как будто собирался вновь надолго расстаться с нею, но Нефру-Маат не придала особого значения возникшему чувству. В свете лампад, женщина увидела не опечатанный папирусный свиток на столе Ипи-Ра-Нефера. Любопытство овладело ею, — с одной стороны, Нефру-Маат понимала всю важность записей Брата, и не читала их, с другой, это не был тайный приказ, — что Жрица понимала по отсутствию знака Хранителей Трона, к тому же, Ипи любил писать стихи и песни, и всё же, женщине иногда хотелось заглянуть в его потаённые записи, впрочем, как и прочитать ещё не оконченную песнь.

Нефру-Маат бережно развернула свиток…

Она бежала по коридорам дворца Тути-Мосе, спеша к покоям юного Фараона и Мерит-Ра-Нефер, зажав свиток в руке и смяв его, бежала так, будто все твари Ам-Дуат гнались за нею. Удивлённая охрана Наследника и Хранители расступались перед нею, не решаясь ничего спросить.

Нефру-Маат, не спросившись, влетела в покои Соправительницы, слава Нетеру, не застав её на ложе с Тути-Мосе, Наследник стоял на террасе, явно ожидая чего-то. Мерит побледнела, увидев испуг, и, едва ли не отчаянье в глазах Нефру-Маат, она протянула руку к свитку, но жрица отпрянула на шаг, стремясь отдышаться, как будто в этом свитке было заключено всё зло и вся опасность.

— Почтеннейшая Мерит-Ра-Нефер, — наконец-то, отдышавшись, начала Жрица, — где твой брат, скажи мне? — заметив Тути-Мосе, Нефру-Маат поспешила поклониться и добавила, — да живёт вечно Фараон Тути-Мосе, но не видел ли ты Ипи-Ра-Нефера…

— Что… Что с моим братом! — Мерит-Ра задрожала, как тростник при ветре, встала с кресла, и, пошатываясь, подошла к Жрице, протянув ладонь, — я ведь чувствую, Нефру-Маат, я ведь чувствую… Дай мне свиток! — Мерит закричала.

— Моя Сестра зря опасается за своего брата Ипи, — Фараон подошёл к Мерит и обняв Соправительницу, затем обернулся к Нефру-Маат, — не беспокойся за своего супруга, Нефру-Маат. Ипи-Ра-Неферу не впервой выезжать в самый неподходящий час на тайные встречи. Хочешь ты того или нет, но теперь ты одна из нас, и знаешь, что в нашей тихой войне с Самозванкой Ипи должен быть всегда на несколько шагов впереди наших врагов. Впрочем, знаешь ты и то, что ни сама Хат-Шебсут, ни те прихвостни, которые предпочитают звать мою мать «Фараоном Маат-Ка-Ра», не отдадут приказа причинить Ипи вред. Он отправился на встречу с кем-то, без охраны, с одним колесничим, но он часто делает так, колесничий вернулся давно, но на мои вопросы, возница из Хранителей Трона ответил, что Ипи взял с него клятву не говорить о месте встречи даже самому Тути-Мосе, а о том, с кем встретится Верховный Хранитель, ему самому неведомо.

— Ипи-Ра-Нефер отправился на встречу с Прекраснейшей, Величайший! — Нефру-Маат протянула Тути-Мосе свиток, но Мерит выхватила его и, развернув во мгновение, прочитала:

«Вечная Истина отверзается мне, вскоре мечом или ядом, тайну откроет Маат, Нефер-Неферу, Прекрасна и Всечиста», — подпись в знаке Сен, Брат мой, Тути-Мосе! — хрупкая Соправительница совладала с собой и казалась спокойной, как никогда, она подошла к Фараону, — это Песнь Воина, мой царственный Брат, да продлятся дни твои вечно. Нефру-Маат права, мой брат не написал бы такой Песни, если бы не знал, что может не вернутся.

— Но почему вы! — Нефру-Маат вскрикнула, — да простит меня Тути-Мосе и Соправительница, но я чувствую, что он…

— Я тоже, — Мерит-Ра-Нефер обняла жрицу, — но я чувствую и то, что он жив, а ты знаешь, что мне можно верить, — Соправительница улыбнулась и, посмотрев в глаза Нефру-Маат, обратилась к Фараону, — надо разыскать его возницу, и, если нужно… Ты ведь можешь узнать истину в его Ка, ты ведь Посвящённый Братства Херу-Мосе Имхотепа, — она бросилась к Тути-Мосе, — сделай это, возлюбленный мой, сделай мой Фараон, ради моего брата, который стал братом и тебе.

— Я понимаю твоё беспокойство, возлюбленная Сестра, и сам обеспокоен этим, — Тути-Мосе обнял Мерит-Ра-Нефер, и, немного присев, посмотрел в глаза Соправительницы, — но в этом нет нужды, возница Ипи доложился его поверенному — Усер-Мину.

— Тогда, тогда чего же мы ждём? — Нефру-Маат бросилась к молодому Фараону.

Полтора десятка колесниц мчались вдоль берега, в почти полной тьме, полагаясь больше на чутьё животных, чем на факелы в руках воинов, более слепившее возниц. Лучшие охранники Наследника и лучшие воины Хранителей Трона были готовы ко всему, даже к сражению с отрядом заговорщиков, храмовой стражей Дома Сокровенного или тайными стражниками Маат-Ка-Ра. Позади них ехали Соправительница и Нефру-Маат, в одной колеснице, они не слишком отягощали лошадей. Наконец, возничий Ипи-Ра-Нефера отыскал то место, на которое привёз Верховного Хранителя, и сошёл с колесницы, за ним спрыгнул воин, затушив и бросив факел, и изготовив лук. Но здесь не было ни души, только сине-жёлтые вспышки жуков и треск насекомых. Они шли к Реке почти бесшумно, так что было слышно плеск крупной рыбы среди ленивой глади великих вод, отражавшей звёзды, но всё же, их шаги спугнули немаленького крокодила, грузной тушей прошуршавшего в зарослях камыша и папируса, и стрелой ушедшего в воду.

— Никого! — выдохнул Тути-Мосе, когда его сандалии завязли в прибрежном иле, — но где же тогда Хранитель?

— Он… — Мерит-Ра-Нефер приподняла руку указав на противоположный берег, на небольшое пятнышко света, которое можно было принять за светляка, присевшего на травинку, — он там, мой Фараон!

— Не может быть, да разорвут заговорщика все твари Предвечности, нам нужно возвращаться и плыть на ладье! — Наследник был взбешён от собственного бессилия и страха за жизнь Ипи.

— Не нужно, Фараон Тути-Мосе, да будет жизнь твоя вечной, — спокойный голос Усер-Мина прозвучал во тьме, — я отправил гонца на пристань, очень скоро ладья подойдёт сюда. Правда… — Усер-Мин замолчал на мгновение, — я хотел зайти тяжёлой ладьёй с реки, дабы не оставить врагу выбора, но не думал, что нам нужно будет переправляться.

— Да восславится твоя мудрость, достойный Усер-Мин, — Мерит-Ра-Нефер, привстала на цыпочки и тепло поцеловала его в лоб, рассмеявшись, — даже, если эта ладья придёт из-за твоей ошибки.

Внезапно, чёрная тень, едва освещённая десятком лампад, возникла перед ними — тяжёлая боевая ладья шла на сухих вёслах, только под парусом. Тути-Мосе и Соправительница как заворожённые смотрели на громаду двухрядной ладьи, обитой пальмой и бронзой, пока Усер-Мин не выкрикнул: «Это мы, опускайте трап для своего Фараона!»

Усер-Мин и Тути-Мосе крались, едва не вжимаясь в высокие травы, обнажив свои мечи, сзади них шли четверо лучников Хранителей и два воина охраны Наследника с длинными пиками. Несколько десятков лучников, восемь штурмовых и два осадных лука были готовы ударить с воды в один миг, по сигналу. Но ни звука не доносилось из хижины, только неровный свет лампад осветил лица молодого Фараона и личного поверенного Ипи.