Айон знал, почему туда не отправили его, хоть он и подходил по всем параметрам. И дело было не только в том, что он был демоном. Его боялись хоть на миг освободить от цепей и печати. Боялись, что даже в этой неприступной тюрьме, даже на каторге, он много чего натворит, а то и выберется отсюда. И Айон должен был признать, что их страхи не были напрасны.
Сколько уже раз его пытались сломить, но в ответ получали лишь насмешливую улыбку? Он научился смеяться над своими страданиями, ещё живя в Пандемониуме. И после на Земле. И там ад, и здесь ад. И в Пандемониуме, и в людском мире… никто не замечает этого лишь потому, что привык поступать так, как другие, оглядываться на окружающих. Цепляясь за людей, никогда не станешь свободным, навсегда останешься от них зависимым.
Его братец Хроно не понимал этого.
При мысли о брате, по лицу Айона пробежала едва заметная судорога, которую не могли вызвать ни мучительные пытки, ни ужас нынешнего положения. Хроно… его имя до сих пор вызывает боль, хоть и давно похороненную в душе. Айон не был бы Айоном, если бы не умел переступать через боль. Чтобы ни случилось, он должен идти до конца, до своей Мечты.
И всё же… до сих пор неприятно вспоминать о брате. Неизвестно, какое именно воспоминание хуже – или когда он отказался убивать Марию Магдалену, настаивая на «другом выходе», как будто бы сам мог сообразить, как не дать Королеве Пандемониума завладеть телом Магдалены… или же когда там, в Пандемониуме, он надел когда-то вырванные им, Айоном, рога… сказав этим, что он лучше будет прикован этими цепями к Пандемониуму, чем вернётся на прежний путь, путь его, Айона.
До этого Грешник ещё иногда надеялся на возвращение брата. Что со смертью всех этих девушек он поймёт, что так цепляться за людей – бессмысленное дело. Все эти люди умирают слишком быстро, оставляя после себя лишь напрасные сожаления о прошлом. Как глупо… неужели, братец Хроно этого не понимает?
Хотя, тогда в Пандемониуме он ясно показал – нет, не понимает. Глупец… и что теперь? Та его возлюбленная, Розетта Кристофер, уже давно мертва. И что же он сейчас собирается делать?
Вечна только Мечта, а люди лишь так – сломанные куклы.
Внезапный скрип поднимающейся решётки нарушил ход мыслей Айона. Демон вскинул голову. Кто бы это мог быть?
Все пытки на сегодня закончились. Охранники, разумеется, так и не добились никаких результатов. Чем больше мучили Грешника Айона, тем больше он смеялся над ними. Сегодня один из охранников, Роберт, даже тайком выразил демону своё одобрение. Вообще, Роберт был не таким, как остальные. Пытки заключённых не вызывали у него удовольствия, и он не считал, как большинство – «раз преступники, значит, с ними можно делать всё, что угодно». Да и стал он охранником лишь из-за дочери, попавшейся на связи с одним из выживших демонов.
Сначала Роберт тоже был одним из заключённых, он попал туда за то, что пытался спасти того демона и свою дочь. Но позже его заставили стать одним из охранников, пригрозив, что иначе его дочь убьют.
Эта девушка, всё-таки умерла, да и демон тоже. Но Роберт так и не смог вырваться из тюрьмы, несся ненавистное бремя палача. Айон относился к нему со смесью презрения и снисходительности. Слабый, неспособный изменить свою жизнь… но, всё же, как никак – единственный, кто хоть что-то понимает, пусть и не ясно. Не считая, конечно, Эдельвейс.
Эту девочку Айон видел ещё не раз. Она всегда лечила его раны после пыток. Постепенно Айон начал относится к ней ни с таким презрением, как в начале. Всё же, она обладала знаниями… хоть и толку от неё не было никакого. Кроме, конечно, облегчения в ранах.
Но сегодня она уже была у него. Так кто же ещё может прийти к нему в камеру?
Наконец, решётка открылась до конца и в камеру вошла красивая женщина в сопровождении двух охранников. Высокая, стройная, элегантная… притягательная. Холодные голубые глаза, блестящие волосы, уложенные в замысловатую причёску, холёная, сияющая кожа….
На женщине было длинное платье из дорогого красного бархата с золотым шитьём и огромным вырезом на груди. Совсем не подходящий наряд для грязной и вонючей камеры, но женщину, похоже, это не особо беспокоило. На её груди блестел огромный рубин, отражая свет от двух ламп, что охранники почтительно несли за женщиной.
Они остановились где-то посредине камеры, держа лампы, словно освещающие улицу фонари. Женщина же прошествовала прямиком к Айону и легонько дотронулась до его щеки. Демон поднял голову, чуть сощурив глаза.
- Может, представитесь для начала? – снисходительным тоном спросил он, внимательно разглядывая женщину.
Она хмыкнула, и отстранилась, улыбнувшись холодной, однако обворожительной улыбкой. Однако на мгновение в её глазах промелькнула какая-то боль.
- Думаешь, начальнице тюрьмы есть необходимость представляться? – пропела она сладким, мелодичным голосом.
- Думаю, есть, раз она зашла в мою скромную камеру, – ответил Айон с насмешкой. Начальница тюрьмы, значит… и чем же он заслужил такую честь?
Женщина вновь улыбнулась, пройдясь по камере лёгкой, завлекающей походкой.
- Ну, хорошо, – сказала она с хитрой нежностью. – Вижу, моего имени ты не помнишь, так что я его назову. Зовут меня Марилена.
Айон изучающе посмотрел на женщину и, хмыкнув, сказал:
- Что ж, Марилена, и что же вам понадобилось от меня? Не думаю, что это просто визит вежливости.
Марилена завлекающее передёрнула красивыми плечами и дотронулась до щеки демона, проведя по ней рукой с длинными ногтями.
- Хотела понять, почему на тебя не действуют мои игрушки, – сказала она, легко усмехнувшись. – И придумать, как это можно исправить.
Айон тоже усмехнулся, только с презрением. Его улыбка больше походила на оскал. Неужели, она ещё считает, что на него что-то может подействовать?
- Меня ничто не возьмёт, – спокойно проговорил демон. – Вы, похоже, забыли, с кем имеете дело.
- О нет… я это помню хорошо… – пропела Марилена, ниже наклоняясь к Айону. В нос демона ударил сильный аромат духов. – Слишком хорошо…
- Не похоже, – усмехнулся Грешник, пристально глядя в глаза женщины.
- Пожалуй, ты ещё многое не понимаешь, – нежно пропела Марилена, поглаживая Айона по щеке. А затем вдруг наклонилась ещё ниже и поцеловала его.
Айон не ответил на поцелуй, но не стал отстраняться, лишь глядел на женщину насмешливым взглядом своих аметистовых глаз.
- Пожалуй, мне и не нужно это понимать, – проговорил Грешник, когда Марилена прервала поцелуй. – Достаточно того, что я вижу.
Марилена выпрямилась, в её голубых глазах по-прежнему горели нежные искры.
- Ты знаешь, что отказавшись от своей цели, ты можешь получить кое-что взамен? – сказала она всё с теми же нотами в голосе.
- Чтобы мне не предложили, оно того не стоит – проговорил Айон со скучающим видом. Разговоры с марионетками Системы часто становились очень занудными.
- Ты уверен в этом? – пропела Марилена, ближе подходя к Айону. Она коснулась платья, ещё сильнее обнажив грудь. – Неужели, нет ничего, что могло бы иметь для тебя значения, кроме цели?
Айон тихо рассмеялся.
- Что может иметь значение в мёртвом мире? – сказал он, с холодной насмешкой глядя на начальницу тюрьмы. Все её попытки флиртовать Грешник упорно проигнорировал. – Марилена, вы вроде бы не глупая на вид, а несёте откровенную ерунду.
- Ну, бывают же в нём и очень красивые вещи… – пропела Марилена, проводя рукой по плечу Грешника. На её прикосновение он не обратил внимания.
- Сплошь фальшивые, – тихо фыркнул Айон.
- Неужели? – Марилена приподняла лицо демона, обворожительно глядя в его глаза. – Неужели, не бывает ничего настоящего?
Айон открыто рассмеялся и резко, не скрывая больше своего презрения, произнёс:
- А что для вас настоящее? Мнимый аромат, слащавые улыбки и прикосновения? Пропитанное высокомерием тело, запакованное в расшитые тряпки?
Марилена резко отшатнулась от Грешника, словно он ударил её. Прекрасное лицо исказилось от боли и ненависти, но в голосе она по-прежнему пыталась сохранить спокойствие.
