И ближе, ближе, ближе… Только кожа разделяет. Нет ничего больше в мире, кроме острых осколков зрачков в чёрно-карей глубине.

Алчным горячим ртом приник к шее. Птица бьётся о клетку внутри груди. Столько ужаса в этой птице сейчас, что можно было бы уже умереть. Маленькая злая птица, которую уже поймали. Смирись! Клетку никогда не откроют, не выпустят, будут лишь иногда сажать на ладонь, чтобы в полной мере прочувствовала своё бессилие перед Хозяином. Одно движение пальцев и тонкие кости хрустнут, прорвут кожу, вопьются в ладонь, доказывая, что жизнь только что была здесь.

- Обними меня, – узкая ладонь забралась под футболку, легла на спину, впилась ногтями. Он довольно засмеялся. – Еще… – Хэлен замерла. – Что же ты растерялась? Или не знаешь, что делать дальше? – прошептал в белое плечо.

*Не знаю…

- Всему-то тебя нужно учить, притворщица, – губы сомкнулись на соске. Хэлен бессознательно выгнулась навстречу, подставляя себя.

Рука быстро и привычно расстегнула пуговицу на её джинсах, молния разбежалась сама. Слишком на ней много одежды. Всегда…

- Когда станет невыносимо больно, просто скажи мне… А больно будет, – губы уступили место зубам, что тянули, покусывали, сжимали. Язык слегка заглаживал боль, дразня, согревая. – Боги… Насколько проще было с платьями! – он отвлекся на мгновение, чтобы стащить с неё джинсы, и тут же приподнял над собой, прижимая бедрами к стене.

Прикосновения зубов и языка становились всё болезненнее и острее. Хэлен, совершенно забывшись, запуталась пальцами в волосах на его затылке, сжала, прижимая к себе сильней. Рука рванула тонкую вязь белья.

*Ты всё ещё одет, – задыхаясь, потянула за волосы.

Глаза из карих снова стали жёлтыми, безумными.

- Это ненадолго.

И понёс её в гостиную, к дивану, который знал кровь обоих. Положил осторожно, сбросив подушку из-под её головы на пол. Ладони сжали узкие лодыжки, развели в стороны. Хэлен закрыла глаза. Дрожь пробежала по телу. Страх и предвкушение. Он легонько прикусил острое колено, побежал губами по внутренней стороне бедра, по прохладной коже. Глаза у Хэлен распахнулись.

*Ты что?

- Вот только не надо разыгрывать сцену стыда и удивления. Лежи и не дёргайся, а то укушу за самое интересное место, – глухо проворчал, поудобнее устраиваясь. Места на диване было явно мало для них двоих и Дэро пришлось встать на колени на полу, немного развернув девушку.

Осторожный, горячий язык безошибочно направился туда, куда следовало.

*Чёрт! – исподволь вырвалось у Хэлен.

- Я же говорил – не дёргайся! – не отрываясь от занятия, обронил Дэро. Что вызвало новую волну неконтролируемых конвульсий у Хэлен. Руки властно сжали бёдра, обездвиживая, прижимая к дивану.

*Штефан, прекрати, или я за себя не отвечаю! – прошипела сквозь зубы Хэлен. Совершенно непристойная поза уже нисколько её не волновала. Волновал лишь язык в самом нужном месте.

- Вот на это я и хочу посмотреть. Давай уже, прекращай за себя отвечать... – пальцы легко и быстро скользнули внутрь, извлекая из неё первые стоны. – Уже лучше, дитя моё... – вторая рука отпустила её бедро и легла на грудь. – Осталось совсем немного... – губы, произнося слова, касались легко и нежно. – Так, может, и правда, прекратить? Волчонок...

*Нет! Нет! – она выгнулась на диване.

Хриплый невнятный стон не удержался на губах.

- Хватит... Я не настолько альтруистичен, чтобы слушать и не участвовать, – не сняв даже футболки он склонился над девушкой. – Поцелуй меня.

Хэлен приподнялась и прижалась губами. Соль и серебро.

Одним резким движением внутрь. И снова! Снова! Снова! И всё ещё мало, и всегда будет мало...

Но сейчас особенно остро. И лапа на сердце всё не отпускает... Сжимается, рвёт жилы.

Быстрее!

- О-ох, Волчонок...

И не движения уже, а удары, рывки. Если тебе больно, то это потому, что больно мне. Пальцы впиваются в тонкую кожу с серебряными нитями шрамов, заставляют прижаться сильней и снова отталкивают. Прочь! Иди же ко мне ближе! Будь мной! Возьми меня всего в свою горячую влагу. Быстрее! Нет больше сил, нет больше терпения...

Хэлен сорвалась первой, закричав беззвучно, сжимая его в себе. Волк, почувствовав это, совсем потерял голову, впился зубами в хрупкое плечо, конвульсивно вбиваясь в неё ещё сильнее. Пальцы оставляли на спине глубокие царапины поверх старых потерявшихся лунных шрамов. Уже умерев в ней, он всё ещё двигался, просто не в силах остановиться.

Хэлен устало прижала его голову к себе, обвила ногами, вздохнув.

- Я очень НЕ люблю тебя, Волк. Сейчас – особенно. И я надеюсь, что и ты когда-нибудь тоже будешь так же НЕ любить меня.

Дэро промолчал, слушая, как бьётся внутри своей клетки птица.

====== Die Schlinge. Твой выбор. ======

- Это аномалия. И вы не хуже меня знаете, что Зверь всегда остаётся зверем. Хотите любопытный факт?

Девушка поддернула перчатку повыше к локтю и отрицательно мотнула головой, пушистая чёлка прикрыла глаза.

Её собеседник не обратил ровно никакого внимания на её равнодушие и продолжил свою полемику, пристально вглядываясь в высокий стакан крепкого чая.

- Знаете, что дрессировщикам тигров приходится заходить в клетку каждый божий день? И это потому, что тигр забывает своего хозяина в считанные часы. Ему наплевать на человека, который его кормит, лечит, убирает его дерьмо, но зато он помнит, что именно этот человек держит хлыст и запирает клетку. Я не могу приказывать, но если вы не хотите убить его сами, то предоставьте информацию моим ребятам, – коротко и аккуратно остриженные седые волосы поблескивали в зимнем утреннем свете серебряной проволокой.

Сколько же лет этот старый хрыч командует Охотниками? И уж точно, если бы захотел, мог бы и сам ещё выходить в поле. Широкоплечий, голова крупная, с массивным выпуклым лбом, украшена кустистыми седыми бровями, что прикрывают острые и холодные глаза.

- Я не уверена, что это был он. Мне нужно больше информации, и если вы ей не делитесь, то не понимаю, почему я должна делиться с вами.

- Что ж, милочка, поступайте, как считаете нужным. Но если он вас сожрет, то пеняйте на себя. Я помяну ваше имя в молитве. – Старик смиренно скрестил длинные костистые пальцы на столешнице и опустил глаза, стараясь скрыть улыбку.

- Благодарю, но я не верю вашему Богу.

- Не верите в Бога? Как же так? Как вы работаете в таком случае? – недоверчивый взгляд впился в неё, выпытывая, не лжёт ли эта самоуверенная и дерзка девчонка.

- Я не сказала, что не верю в Него. Я сказала, что не верю Ему. И работаю я... У меня свои методы. Я никогда не умела молиться. Меч понимает меня лучше, чем ваш Бог.

- Значит, я буду молиться за вас ещё усерднее, дитя, – по-старчески тяжело вздохнул Преподобный Отец и оправил на груди старинный медный крест без каких-либо украшений.

- Дело ваше, Преподобный.

Она легко выскользнула из просторного и светлого кабинета.

Лихо получается у местных Охотников. Слей ценную инфу и живи спокойно, а Преподобный помянет тебя в своих молитвах. Вот только никому и ничего она рассказывать не собиралась потому, что не была уверена в своих знаниях. Местные же особо не церемонятся – уничтожают сразу и без экивоков подозреваемого в не людском происхождении. Чтоб чужие боялись, а свои уважали. Интересная политика. Никогда ей это не нравилось. Вот поэтому и будет она сама разбираться со Зверем, на которого натолкнулась не так давно.

Она шла по гулкому и длинному, как кишка, коридору. Изредка у каменной стены попадался муляж старинных лат. Девушка точно знала, что это всего лишь подделка потому, что ростом рыцарь был бы выше неё головы на две, а значит, примерно сантиметров на 40-50 выше, чем люди того времени. Любят же некоторые пустить в атмосферу пафоса. Вроде как, смотрите – мы стоим на страже уже многие-многие годы, мы – рыцари, цените это. Никого она так и не встретила. Только эхо разбегалось испуганными откликами её шагов до последней двери. Город обрушился волной запахов, звуков, голосов людей, машин, огней. Такой огромный, такой старый, такой чужой Город.