- И чем дальше мы шли, тем хуже становилось. Наверно, она понимала, что ничем её попытки хорошим не закончатся потому, что она начала ещё и просить… Захлебываться своими просьбами, но продолжать. Боги… Ты не представляешь, какое это было разочарование! Я сам не заметил, как стал отрывать от неё куски просто потому, что она – не ты! И ведь я был не голоден... Не в том смысле… Я её просто убил! Ну, так что, Волчонок? Когда ты планируешь бежать вслед за папочкой? Верно, он недалеко уехал… Ещё не поздно догнать. Всё так удачно совпало… Я не могу прикасаться к тебе. Не могу ни остановить, ни приказать, ни силой заставить… Так, что топай. На мне прочный ошейник. Только намордник забыли, – он тяжело поднялся с дивана и направился в спальню.

Хэлен сдавленно зарыдала, вжавшись лицом в спинку дивана.

Вот когда настигло её чувство вины. В безропотной тишине комнаты даже часы умолкли, словно испугались того, что бродило вокруг сжавшейся на диване девушки. Незнакомый зверь только что учуял новую жертву, её неопытность и страх. От совести тоже нужно уметь прятаться…

Доигралась, детка? Думала, сказка, хоть и страшная, но будет иметь счастливый конец? Волк забудет об охоте и крови, будет любить тебя, забудет, что он Зверь… Брось! Сколько Волка ни корми… Вся беда в том, Хэлен, что он и не виноват. Он всегда был таким и никогда не отрицал этого, а вот ты придумала себе, что внутри него есть что-то, помимо похоти и жажды. Пара аккордов и ты уже свято веришь в его большое и доброе сердце, которого нет! И, кстати, почему он пошёл убивать? Забыла? Тебе же так хотелось отомстить Браю за всё, что он сделал с тобой, с вами. Хотелось жить без страха и воспоминаний… И пока ты удовлетворяла свои желания, Волк попытался удовлетворить свои. Вот такая нелепая попытка оказалась. Теперь он пошёл спать, а тебе остался десерт! Кровь не на нём, а на тебе! Ты же знала, что такое Полнолуние… Ты же помнила, что он всего лишь “предпочел бы валяться с тобой в кровати потому, что “основной инстинкт всё равно берёт своё”... Но раз альтернативы у него не было, то сама понимаешь. Позволила бы ему лучше Брая на мелкие куски разорвать, чем искать кого-то по дорогам. А теперь, как ты будешь жить? Как ты теперь будешь его любить? А, может, ничего и не изменится? Ты тоже не святая – сама вчера ночью отняла жизнь. А ещё… Все эти ласковые прозвища, бархат голоса по утрам, осторожное ожидание – что это? Ты же думала, надеялась, что даже если он и не называет это любовью, то просто потому, что не слишком открытый и боится выглядеть смешным. И теперь… Может, он просто нашёл бы удобную нишу в жизни рядом с тобой? И на этом всё. Нет в нём любви.

Часы встрепенулись и зашагали звонко и жестоко, отмеряя редкие удары замершего сердца. Хэлен поднялась с дивана, вытерла лицо рукавом и шмыгнула носом.

Всегда нужно платить. За всё нужно платить.

- Ты пришла помучить меня, Хэлен? Не думал, что ты жестока, – из тьмы потёк, заскрипел голос.

Она молчала. Говорить не было сил. Слёзы стояли слишком близко. Во тьме не горела даже привычная розоватая лампа. – Где ты там?

Кровать тихонько скрипнула. Девушка юркнула под одеяло, не раздеваясь, прижалась всем телом к его спине, обняла рукой поверх плеча.

- Хвост, уходи. Я натешился прошлой ночью и не хочу тебя. И не надо мне себя предлагать взамен чужой жизни, – плечи и спина окаменели под тёплой лёгкой рукой.

*Дурак.

Знакомое, долгожданное тепло обволакивало, звало, шептало, тянуло дальше.

- Твой отец запретил мне. Я не могу, – в чёрном льду появилась первая трещина. – …Если ты разрешишь мне, я сорвусь… Не смогу сдержаться… И ты испугаешься снова… Не позволяй мне… – вздрагивал голос от острого прикосновения губ к шее.

Кажется, кровь выступала под языком, так больно было, так сладко. Когтистая лапа сжималась на сердце всё сильнее.

*Я и не собиралась разрешать тебе… Но то, чего не можешь ты, могу я. Понимаешь, Штефан? – она потянула его к себе, развернула на спину. Дэро недоверчиво поддался.

- Не понимаю.

*Я не позволю прикасаться к себе… Но кто сказал, что я не стану прикасаться к тебе сама?

В чернилах тьмы едва переливались лунные глаза, отсвечивая серебром и янтарем.

- Я не хочу тебя покупать! Слышишь, Волчонок?! Или остаешься и разрешаешь мне всё, или пошла вон! – он смотрел в упор и ждал, ждал, ждал.

*Не хочешь покупать? Ты же не можешь любить… А если не любишь, так какая тебе, к чертям, разница, почему я легла в твою постель?! – Хэлен слетела с кровати, запуталась ногой в простыне, упала, больно ударившись коленом и локтем.

Пошло оно всё!

Дэро догнал её в гостиной.

- Никуда ты не пойдешь! – шипел сквозь зубы и наступал на неё, спрятав руки в карманы брюк.

*Да неужели? А что же ты сделаешь? Страшным своим взглядом к месту пригвоздишь? Отойди с дороги! – бешенство вскипело внутри красной пеной.

Она обошла его, замершего, сжавшего руки в кулаки от бессилия что-то изменить, и уже у двери бросила через плечо:

*Ты так хочешь, чтоб тебя любили, Волк, а сам не желаешь даже солгать ради этого.

Тишина взорвалась в гостиной. Волк слышал своё дыхание, своё сердце... Слышал, как часы насмешливо тикают, указывая ему на каждую секунду, что он уже потерял. “Верни, верни, верни, солги, солги, солги!”

Догнать было делом пары секунд.

- Я не хочу тебе лгать! Потому, что это всё, что я могу тебе предложить!

*Не слишком-то много, Волк!

- Подожди! Послушай... Я хочу, чтоб ты осталась, чтоб осталась навсегда, чтоб родила мне детей, чтоб всегда засыпала со мной, чтоб я мог тебя прятать от твоих страхов. Разве этого мало? У многих нет и этого!

*Дурак ты, Штефан...

- Вот заладила! – он плавил босыми ступнями снег и не замечал этого, – Как тебе ещё-то объяснить?!

Девушка в замешательстве смотрела на него. Лёгкий, невесомый снег падал на тёмные взъерошенные волосы, плечи, облитые чёрной футболкой.

*Я разрешаю тебе. Всё.

Низкий, довольный смех грозовыми раскатами вырвался из глубины груди. Луна кривым, кособоким пятаком блеснула в жёлтых глазах.

- Ты так доверчива, красная Шапочка... В который раз уже веришь Волку и идешь не по той дороге.

Как ребёнка он поднял её на руки, прижал к себе жадно, дохнул в шею:

- Попалась...

У Хэлен от страха оборвалось дыхание, тело окоченело, хотелось закричать и вырваться.

- Страшно, да? – прижал он её ещё сильнее, нагибаясь в низком проёма двери.

Пересохшими губами ответила: “Да”.

- Могла и не отвечать... Я же слышу.

“И всё равно не могу остановиться...”

Ногой захлопнул жалобно скрипнувшую дверь. Дальше? Нет.

Здесь, где на стене всё ещё был кровавый отпечаток её ладони, прижал, срывая куртку, запрокидывая голову. От нетерпения и жажды укусил, а не поцеловал. Больно? Конечно, больно! Но отступать уже некуда. Жалом языка коснулся мягко, вздрагивая, ожидая ответа, которого так и не последовало.

Очнись, напуганная девочка! Я не отстану, не пожалею. Не в этот раз. Что там на тебя надето?.. Снимай! Не хочешь сама – я помогу!

Сухой треск разрываемой ткани.

Не закрывай глаза только, не отворачивайся!

- Смотри мне в глаза... – прохрипел, удерживая её голову рукой за подбородок. Хэлен подняла светлые от страха глаза. – Так-то лучше, – он криво усмехнулся и отбросил сорванную с девушки футболку. Широкая загорелая ладонь легла на горло, медленно потекла вниз, к крыльям ключиц, задержалась на них немного.

- Сними с себя это, – указательный палец потянул лямку бюстгальтера.

Хэлен негнущимися, ватными пальцами стала терзать застёжку, чем вызвала ещё один довольный смешок.

- Да ты просто, как ботаник на выпускном, которому в руки свалилась пьяная королева балла. Оставь, – приказал и стал просто стягивать лямки с плеч, обнажая грудь. – Посмотрите только... Хэлен, ты опять меня стесняешься? – под безжалостным и алчным взглядом она покраснела, но прикрыться даже не пробовала – знала, что это его только раззадорит. – Смотри мне в глаза. Не смей отводить взгляд!