- Вот уж чего не будет! Если отберете мою душу, сдохнете все! Нуару не отдадут. На этом все. Встретимся после смерти, в любом случае.

Люцифер тонко улыбнулся, принимая поражение легко и безболезненно.

- Ты должна спрыгнуть, Хэл, – к ней вернулась Лана. – Огонь зажигают уже после.

Хэлен в последний раз попыталась отыскать взглядом Деро, но, не найдя его, сжала до белизны губы, стараясь удержать в себе слезы. У подножия постамента, на котором они стояли, была глубокая, в два человеческих роста, яма. Именно вокруг нее и было построено это каменное нагромождение.

Не задумываясь, она спрыгнула вниз. Камень больно ударил по пяткам и лодыжкам. Страх навалился с новой силой. Оказавшись словно бы в каменном стакане с гладкими черными стенами, Хэлен не сразу заметила, что под ногами у нее камень совсем не такой – пористый, испещренный крохотными отверстиями. Оттуда начала сочиться вязкая, пахнущая смолой и железом, черная жидкость.

Хэлен поняла, что это какая-то горючая смесь, которую вот-вот подожгут. Самообладание изменило ей в последний момент, в отчаянии она закричала:

- Штефан!

И Волк откликнулся жутким, надсадным воем, продираясь к ней на помощь, растрачивая огромное количество силы, которое он отнял у Луны, которую отнимал сейчас у тех, кого не глядя убивал.

Не смей умирать без меня!!!- взревел Волк, разрывая на части Темных и Светлых, пытающихся его остановить или просто попавшихся на пути и не успевших отойти вовремя.

Синяя искра упала откуда-то сверху, прочертив в воздухе сизым хвостом. Пламя азартно вспыхнуло, радостно метнулось от стен к живому, теплому человеку.

- Штефан!!!- кричала она, закрываясь руками от вездесущей боли, сжимаясь в искореженный клубок. Так мог кричать только погибающий в страшном мучении и одиночестве человек.

Ослепленный, оглохший он просто свалился сверху в пылающую пропасть, где уже было не разобрать, есть ли кто живой.

Пламя нехотя лизнуло окровавленную шкуру. Пламени понравился вкус, но Штефан не замечал его жадной жестокости, он, наконец-то, нашел ее, приподнял со дна, пряча в руках, отодвигая всего на несколько мгновений Смерть, что будет уже одна на двоих. И чем глубже впивались когти огня в их живые обезумевшие тела, тем сильней они сжимали руки. Огонь вгрызался в них, отнимая последнее дыхание. Черный дым поднимался из каменной преисподней к черному беззвездному небу. Два голоса, слившиеся в один страшный, безнадежный крик, замерли на высокой ноте и оборвались. Только огонь ревел восторженно, требуя новой крови.

Лана стояла совсем близко от пролома ямы, по щекам ее катились слезы. Змей, весь улитый серебряным и черным, в молчании играл желваками на каменном лице. Он сделал все, что мог, чтобы Волк успел. У Волка было право выбора, и он выбрал Смерть, не оставил свою женщину одну в ужасе и тьме.

- Она никогда нам этого не простит. И будет права,- обронила Лана.

Вийме внимательно всматривался в охотницу, впервые обнаружившей хоть какие-то эмоции в его присутствии. Он вздохнул, хрустнул позвонками, дернув головой, и шагнул вперед. Пламя приняло в себя еще одного, поглотив беззвучно. Как он нашел их в огне, как смог расцепить искореженные жаром руки, Лана не представляла, но спустя несколько мгновений, на площадку стал выкарабкиваться Дракон. Ему было невыносимо тесно. Под крылом дракона виднелось что-то обугленное, оскалившее длинные клыки. Человека узнать в этой кровавой головне было невозможно. Только руки, жутко изогнутые, с напряженно сжатыми пальцами, напоминали, что когда-то это было живое существо с голосом и глазами, с улыбкой и кривой ухмылкой. Волк был один, Хэлен Дракон оставил там, внизу.

- Поздно...- Лана отвернулась, закрыв лицо ладонью.

- Сама ты – поздно, – пророкотал Дракон. – Лечи давай, пока и правда не сдох ваш драгоценный Волк!

- Я не умею! Ты отнял, сволочь!- закричала Лана и прижалась ладонями к жуткому месиву на груди оборотня. Сквозь обугленную плоть проглядывали кости.

- Если я отдам тебе силу, ты сможешь перенаправить ее в Волка? – рядом с ними на колени опустился Змей.

- Нет! Силы у меня и самой хватило бы... Я просто не могу лечить! А сам ты не можешь?

- Не могу, – отрубил Змей.

- А что здесь такое происходит? – холодно и зло упало на древние камни.

Позади них облитый оранжевым светом погребального огня стоял Тир. Привычная его военная форма была потрепана и запылена. Блудницы рядом не было. В черных глазах плавали блики ярости.

- Я спрашиваю – какого черта здесь происходит?! – он не говорил, он шипел, сдерживаясь из последних сил, -Эй ты, мальчик с белыми волосами, быстро прыгай обратно! Там горит моя дочь, между прочим!

- Сам прыгай! – словно выплюнул Вийме и с вызовом во всей своей опять человеческой фигуре запихнул руки в карманы брюк.

Тир быстро подбежал к Лане и скороговоркой выпалил ей на ухо:

- Сейчас я прошу тебя о том, за что никогда не смогу отплатить... Спаси моего ребенка из этой смерти! Я не хочу, чтобы она... Прошу тебя! Мне нельзя в огонь! – отчаяние и страх были не прикрыты ни гордыней, ни приказом.

- Я же погибну...- а глазами спрашивала:”Ты ЭТОГО хочешь?”

- Дети мои... Быть может, Хэлен уже пора стать самой собой?- Змей напряженно смотрел на сына.

- Не так! Пусть у нее будет то, чего не было у нас! – рявкнул Тир и двинулся уже было к пылающей яме. Дракон остановил его.

- Обещай, что никогда не причинишь этой человеческой женщине вреда и я спасу твою дочь, – он смотрел в упор на Темного Властелина и было ясно – он знает, о чем просит.

Тир не успел ответить, Лана легкой, почти незаметной молнией, слетела вниз, в бушующее пламя, что сжирало, словно голодный оборванец, остатки живого еще человека, вытягивая последние капли силы. Она не видела, не слышала ничего, кроме рева пламени, которое не хотело отдавать преподнесенную ему жертву. Страшный непереносимый жар сразу выжег весь воздух в легких, а затем и сами легкие. Охотница вслепую шарила руками по раскаленному до красна камню и наконец-то нашла то, что когда-то было человеком. Приподнять ее она смогла, но вытолкнуть наружу не получалось – было слишком высоко. И только тут, когда казалось, что сил терпеть боль уже нет, кто-то дернул ее за талию, выхватив высохшее почти невесомое тело Хэлен из рук.

- Спасибо, Ланька, – просипел Тир, сверкая безумными от страха глазами, вытягивая их обоих в прохладу и сладость кислорода.

Чего это стоило Темному Властелину знали, пожалуй, только Од и Змей. Серебряные, колючие волосы, ресницы, брови, вспухшая страшными волдырями кожа лица его неохотно принимала обычную форму. Змей боком подошел ближе и легонько положил свою хищную руку на плечо сына, безмолвно вливая в него свою силу. Где был его сын, что с ним произошло за это короткое время, Змей даже не подозревал, но судя по тому, что он с огромным трудом залечивал даже свои ожоги, вымотан он был до крайней, непозволительной для Темного Властелина, степени. Тир впервые не зашипел от омерзения и ненависти, не сбросил руку отца с плеча.

- Тир, лечи сперва Волка! Если он...

- Да понял я, понял! Не жужжи на ухо! – огрызнулся он и отступил от дочери. Руки его дрожали.

Лана внимания на грубость не обратила, а только положила свою руку на второе его плечо. Никто не смеет подозревать слабость в Темном Властелине! Пусть думают, что охотница и Змей просто рады видеть его. И ничего более.

К притихшему Вийме подошел Од.

- А ты – молоток, Дракон! Ловко все обставил. Как ты думаешь, в честь всеобщего спасения и воссоединения...

- Да, я только за!- словно бы очнулся ото сна юноша, тряхнул головой, оторвался взглядом от опущенной на чужое плечо руки Ланы, улыбнулся Кочерыжке.- Куда двинемся?

- К Змею, наверно! У него просто бездонный погреб! Я проверял пару раз. Думаю, он не будет против.

Волк кричал, кричал, кричал, вырываясь из огненных тисков, которые все не хотели отпускать, не прекращали терзать. А надо было спешить, надо было скорей туда...Он метался в поисках выхода. В ушах гремел странный хруст. Что это? Ах,это же кожа, обугленная, хрустит, опадает черными хлопьями, обнажая такую чувствительную, такую тонкую новую. Он закашлялся, пепел наполнил рот. От отвращения его стало невыносимо мутить. Сил сопротивляться не было – конвульсия скрутила его с такой силой, что, кажется, желудок решил тоже покинуть обожженное тело. А чего ему делать там, где нет легких?