Девушка прошла к столу. Стул был неудобный, слишком высокий для ее роста — ноги не доставали до пола, когда она неловко села. Ну и мебель у Деда. На столе перед ней тут же появилась не слишком толстая книга. Вместо переплета были две тонкие деревяшки, потемневшие от времени, которые составляли большую часть книги. Хэлен передернуло от ощущения, что под пальцами у нее совсем не бумага. Что-то ласково мягкое слегка липло к пальцам. Чернила местами были размыты. Она с трудом разбирала слова уже порядком устаревшего языка. Уже первая фраза на многое раскрыла ей глаза. „Вервольфы — третья ступень в сословии низших фэйри, плотоядны, прокляты Матерью, обречены на безумие.“ И дальше было не лучше: „Все щенки, рожденные в семье, ведут жесточайшую конкуренцию с собственным отцом за лидерство, а зачастую и за право просто жить. Особи женского пола до совершеннолетия обычно не доживают. Потомство растет более менее стабильно, если Волки-родители живут порознь и Волчица в одиночку воспитывает щенков. Парадоксальным фактом является то, что от посторонних угроз Волк-отец свое потомство оберегает всеми силами, однако, не может смирить своего характера и со временем начинает видеть в наследнике чуть ли не врага. Ушедшие вовремя Волчата остаются живы и даже поддерживают с отцом отношения. Тот, кто задерживается дольше в лоне семьи рискует однажды быть атакованным просто из непомерной ревности отца.“ Дальше следовала подробная история начала Волчьего рода, которую Хэлен и так знала из уст самого первого Волка. Она отбросила книгу. Пальцы мелко подрагивали. А почему же девочки не доживают до совершеннолетия? Что такого ужасного происходит?

— Госпожа довольна книгой? Может быть, желает прочитать еще что-то? — вкрадчивый голос скрипнул уже из другого угла.

— Найди мне, почему девочки-волчата не доживают до зрелого возраста? — бросила Хэлен в сторону угла, из которого шел голос.

— Разве госпожа не знает, что Волки убивают их сами?

— Как это „убивают“? — прошептала Хэлен, не веря своим ушам.

— Прирожденные Волки сильней, чем Разбуженные, ведь в их жилах течет чистая Волчья кровь… Разбуженные — всегда седьмая вода, они несут свои гены через поколения, пока Прирожденный не найдет их. Госпожа, наверно, догадывается, что Прирожденные Волки-мужчины не могут допустить, чтобы Волчицы были столь же сильны. Иначе род Волков уже прервался бы. Волчицы не позволили бы … Госпожа плачет?

— Но если они убивают девочек, откуда же берутся сами Разбуженные?! — крикнула в отчаянии Хэлен.

— Госпожа Луна родила от первого Волка двойню — мальчика и девочку. Первую Прирожденную Волчицу некому было убить. Матери было наплевать на них обоих. Волчьи гены взыграли только в мальчике. Она их просто оставила среди людей. Выжили оба, но растерялись в миру. Все Разбуженные — потомки девочки.

Черный ужас ослепил ее. Они убивают собственных детей! Из поколения в поколение… Каждый из них, кто „остепенился“ и не охотится больше… Каждый, у кого рождались щенки!

Скрипнула дверь и в проеме появилась фигура Дэро:

— Хэл, пора ужинать, — голос его был неприветлив и холоден.

— Я не хочу.

Она не могла идти сейчас к людям, говорить о чем-то, улыбаться.

— Как хочешь, — он равнодушно пожал плечами.

— Дэро?

— Что?

— Останься…Я хотела, — и сама не смогла придумать, чего бы сказать.

Волк подошел ближе.

— Я и не знал, что у Змея есть библиотека. Что читаешь? — он поднял со стола книгу, открыл, замер на мгновение — глаза быстро перескакивали со строки на строку, — Ну и как? Понравилось чтиво? Много нового узнала?

Он швырнул книгу на пол, та деревянно грянула о камни, обложка раскололась, жалобно всхлипнув.

— Я же не примеряю все это на тебя! — в ужасе пыталась объяснить Хэлен.

— Почему же? Я — Прирожденный! Воспитан в лучших традициях Волчьего домостроя! Все это с молоком впитал, так сказать! Видишь, какие следы оставляют в моей семье любящие родители? — он с ненавистью вздернул край своей футболки, чтобы было хорошенько видно шрам на животе, — Не боишься еще со мной дочь оставлять? — совсем уж прокричал он и, резко развернувшись, вышел, громко хлопнув массивной дверью.

В голове мелькнуло „Теперь он никогда меня не простит…“ Здравый Смысл хмыкнул недовольно «А за что? За то, что узнала правду о всем Волчьем роде? За то, что эта чертова „третья ступень низших фэйри“ так четко и безжалостно прописана в дурацкой книге? За то, что кто-то когда-то был настолько жесток с твоим Волком, что чуть не убил его? А ты-то при чем?»

Во истину — во многих знаниях, многие печали.

Хэлен долго еще бродила по замку, коридоры его ветвились, разбегаясь в разные крылья здания. Она не видела, куда шла, не замечала, что светильники на стенах загораются перед ней, приветливо указывая дорогу. Оказавшись в тупике перед дверью, Хэлен машинально ее толкнула и тут же зажмурилась — в лицо хлестнуло ветром и черным в крупных звездах небом. Она оказалась под самой крышей замка. Здесь не было окон — лишь узкие, стрельчатые колонны с довольно условными перильцами отделяли человека от разверзнувшейся пропасти. Над головой прозрачно навис стеклянный купол. Девушка вышла на просторную террасу, не освещенную ничем, кроме звезд. Ветер выл между колонн, хватал за одежду, звал идти дальше. Шаги ее странным образом резонировали, как-будто она шла в глухом подземелье, отзывались многократным эхом.

— Госпожа, это музыкальная комната, — шепнуло от двери, — вам достаточно просто захотеть, и вы услышите то, что звучит в вас…

Хэлен закрыла глаза. Камни под ногами запульсировали, пока что очень тихо, невнятно, но она знала, что стоит лишь отпустить вечный контроль тела и души и польется, грянет то, что мучает, тянет изнутри.

Она сбросила кеды, оставшись босой. Камень был шершавым и теплым под ногами. Звуки поднимались снизу, шли от каменных колонн, падали с хрустального свода, ложились на плечи, обволакивали руки. Хэлен уже не слышала, как хлопнула дверь, не видела, как замерли тени

у самого края террасы. Кто там был? Зачем пришли?

Самым последним в музыкальную зашел Дэро, он хотел сразу развернуться и уйти, но Лана удержала его за рукав. Он не узнавал этой песни, но узнавал голос — скрипучий и резкий. Его женщина танцевала. Не было тут и тени жеманного балета, не было ни следа заученных движений, которые вбивали часами занятий у станка. Волк вздыбил шерсть на загривке, чувствуя в воздухе присутствие еще кого-то, постороннего, незнакомого.

Не знаю, могу ли я открыться

Я был уже и так достаточно откровенным

Не знаю, могу ли я открыться

Я же тебе не подарок на День Рождения…

Я решительно агрессивен

С прошлым покончено

И теперь я презираю свою пассивность.

Хэлен танцевала и из тьмы рядом с ней ткалась плотная тень, которая становилась с каждым ее движением все черней, осязаемей. Она принимала форму человеческой фигуры то ли с непроглядно черными огромными крыльями, то ли с полощущимся за спиной плащом. Тень скользила рядом с девушкой, нависала за спиной, укрывая от света звезд.

Кто же мы, обречённые, верующие или несущие смерть?

Кто же мы, обречённые, верующие или несущие смерть?

Дэро в ужасе рванулся, сам еще не понимая, что он собирается сделать. Сзади кто-то схватил его за руку. Он обернулся — Змей удерживал его в железных тисках жутких когтей.

— Не мешай им. Она сама позвала его в свой танец. Даже ты не можешь вмешаться, — прозвучало на грани слуха. И Волк отступил, чувствуя, что та сила, которая кружила рядом с его женщиной, не причинит ей вреда.

Я пьян и одинок совсем как еретик

И я готов встретиться со своим Создателем

Лазарь меня не замарает

Лазарь меня не запятнает

Я поднимаюсь в любом случае

Я же Мефистофель из Лос-Анджелеса

А крылатая тень уже вплелась в танец, сверкая горящими желтыми глазами, прикасаясь черными пальцами к плечам танцовщицы, обнимая черными лапами за талию, помогая в движении, поддерживая на весу, раскрывая черные объятья крыльев. Хэлен распахнула глаза, вздрогнула, но смятение продлилось лишь мгновение. Во мраке сверкнула улыбка, и она улыбнулась в ответ. Дэро узнал ее, эту женщину, которая танцевала сейчас. Он видел ее однажды с алой помадой на губах. Змей отпустил его руку. Все они смотрели на разворачивающееся перед ними представление. Все молчали.