Увеличившийся на десяток килограммов от неправильного питания вес женщины не способствовал сохранению равновесия и Эльмира Леонардовна грузно упала.
Татьяна смотрела на упавшую мать расширенными от ужаса глазами — на ней был корсет, она опиралась на трость. Ей просто нельзя было поднимать тяжести. Девушка снова почувствовала на себе взгляд, подняла глаза и увидела, что на нее смотрит недавний наблюдатель.
Таня вскипела:
— Что уставились? Мужчина вы или нет? Помогите же мне! Вы же видите, что я инвалид! Я не могу помочь маме…
И мужчина с суровым, неприветливым лицом подчинился — помог Эльмире Леонардовне подняться на ноги.
Женщина ступила на ушибленную ногу, поморщилась от резкой боли:
— Доченька, я не смогу добраться до дома «своим ходом».
— Черт, что же делать?.. Я попробую «поймать «такси…
Мужчина, который все еще поддерживал мать Тани, вбирал в себя каждое слово, каждое движение девушки, очнулся от ступора:
— Я довезу вас до дома… Там на стоянке моя машина…
Таня поняла, что имеет над этим мужчиной какую — то власть:
— Сначала нужно в травмпункт…
— Да, да, конечно… Сначала поедем туда… Я сейчас подгоню машину…
Обе женщины стояли, опираясь на одну трость.
Печальный мужчина с затаенной болью во взгляде очень быстро вернулся на «Ауди «бизнес — класса, помог женщинам разместиться на заднем сидении.
Вскоре были в травмпункте.
Молчаливый спутник продолжал оказывать женщинам помощь.
Хирург успокоил Эльмиру Леонардовну — перелома и разрыва связок нет, только сильный ушиб и растяжение. Медсестра вколола ей обезболивающее, выписала рецепт на мази и успокоительное, выглянула за дверь кабинета:
— Мужчина, вы где? Забирайте свою жену… Костыли с подлокотниками не забудьте купить…
Бельский молча поднялся с кушетки, помог Эльмире выйти из кабинета, в аптеке травмпункта купил костыли.
Татьяна нервно улыбнулась.
Мать с удивлением посмотрела на дочь.
— Прости, мама… Просто вспомнила, как мы с Олегом Дмитриевичем познакомились…
— Да уж, — наметила тень улыбки уставшая женщина, — прямо какая — то напасть на нас, да и на Дмитрича тоже… То сам ногу сломал, то теперь отец заболел… То ты с Егором в аварию попала, то я сейчас грохнулась…
За разговором дошли до машины.
Бельский, подстраховывающий Эльмиру, неумело передвигающуюся на костылях, молча открыл перед женщинами заднюю дверцу…
До дома ехали тоже практически не разговаривая. Мужчина только изредка спрашивал куда ехать, да Татьяна иногда командирским тоном указывала путь…
Подъезды дома, в котором жили Журавлевы, были оборудованы пандусами и лифтами.
Бельский проводил женщин до квартиры. Эльмира пригласила его войти. Он принял приглашение, вошел, окинул взглядом скромную, малогабаритную «двушку».
— Танечка, отдай господину деньги за костыли…
— Не нужно, я не бедный, — резко бросил Бельский.
Эльмира не обиделась. В ее взгляде и голосе было участие:
— Почему вы такой злой? На кого? Мне кажется — у вас горе…
— Да, у меня горе… Но что из этого? Это мои проблемы!
— Почему же вы тогда стали решать наши проблемы? — усмехнулась Татьяна, — поделитесь и у вас станет легче на душе…
Бельский некоторое время молчал, не решаясь на откровенность.
— Барышня, сначала я потерял единственную дочь, а потом и жену…
— Значит вы одиноки, как и мы с Танечкой… Как вас зовут?
— Станислав Васильевич…
— А меня Эльмира Леонардовна…
Бельский заторопился:
— Мне пора, а вам надо больше лежать, чтобы быстрее выздороветь… До свидания, сударыня…
— До свидания…
Таня вышла проводить мужчину, которого буквально заставила прийти им на помощь.
— Барышня, пожалуйста продиктуйте мне номерок вашей матушки — я как — нибудь ей позвоню, справлюсь о здоровье…
Татьяна выполнила просьбу.
Бельский медлил уходить, внимательно глядя на девушку.
— Я вам кого — то напоминаю?
— Нет, — снова резко ответил он, — просто вы очень красивая девушка…
— Я инвалид… Если бы не политолог Волошин и его друзья, я бы никогда не встала на ноги. Хирурги несправедливо подписали мне приговор…
— Я тоже хирург…
— Да? — усмехнулась девушка, — и по какому же направлению?
— Это направление не вызовет у вас симпатии — я пластический хирург… А вы так красивы, что в вашей внешности ничего не нужно исправлять… Простите, барышня, мне пора… До свидания…
— До свидания…
Бельский резко развернулся, быстро покинул квартиру женщин, которым так много уделил внимания… Но он не жалел об этом…
Выйдя на улицу и сев за руль, Бельский достал телефон, просмотрел неотвеченные звонки, скривился от отвращения, ответил на очередной вызов:
— Да, слушаю, — с брезгливостью выслушал, — нет настроения, Барби. Позвони через неделю, — снова выслушал, — а если будешь надоедать — занесу тебя в черный список и запрещу пускать в салон… Все! Пока…
Бельский отключился, убрал телефон, резко набрал скорость…
А перед внутренним взором продолжала стоять Татьяна, так поразительно напоминающая ему Леночку не только внешностью, но и поворотом головы, движениями рук и тела и даже улыбкой…
* * *
Устанавливал в галерее аппаратуру, подбирал персонал, а так же готовил презентацию помощник Антона Тарас Комаров. По его совету, посещавшему светские тусовки, Макс пригласил на открытие галереи известных актеров, режиссеров, музыкантов, модных художников, искусствоведов, коллекционеров, а также министра Культуры России и несколько телевизионных каналов. Разумеется обещал быть на открытии и Эдриан Скотт…
Начало презентации было назначено на три часа дня.
На здании, где находилась галерея, отсутствовала вертолетная площадка, поэтому Макс вышел из квартиры в двенадцать часов, чтобы прибыть туда кортежем…
Коля с честью справился со своей задачей, вел себя так, как будто не один год служил в эскорте ВИП — персоны, а по прибытию в галерею, занял место, указанное ему Арнольдом Ивановичем.
Из — за того, что тусовку устраивал самый загадочный, самый состоятельный человек на планете, все приглашенные прибыли раньше назначенного времени, прогуливались по обширному залу, рассматривая работы художника «М. Д.», выставленные в интерактивной проекции…
Тарас не стал затягивать начало мероприятия, попросил присутствующих занять места, оборудованные в центре зала. Когда его просьба была выполнена и почти стих шум, Тарас обратился к приглашенным с небольшой речью, согласованной с Захаровым.
— Господа, от имени Максима Алексеевича Захарова я выражаю вам признательность за то, что вы все приняли его приглашение и прибыли на открытие экспозиции работ неизвестного художника. Максим Алексеевич был готов представить миру автора этих работ, но к сожалению, тот пожелал остаться инкогнито…
Мое личное мнение — автор этих произведений не только талантливый художник, но и философ, вложивший в свои рисунки глубокий смысл… Что касается вашего мнения — у вас есть возможность высказать его журналистам уважаемых телеканалов… Добавлю, что выставленные здесь работы первоначально были предоставлены господину Захарову для личного осмотра. Они так потрясли его, что он решил купить помещение под постоянно действующую экспозицию со свободным доступом… А сейчас мне бы хотелось выслушать ваше мнение, господа…
Свои мнения высказали несколько человек — художник, актер, режиссер, искусствовед. Религиозный деятель критически высказался по поводу картины «Вера в себя». Но критика была мягкой и осторожной…
Макс, наблюдающий за мероприятием через камеры видеонаблюбения понял, что его боятся, потому что он был «сильным мира сего»…
Он горько усмехнулся своим мыслям. Макс не считал себя таковым — у него напрочь отсутствовало сиюминутное ложное тщеславие…
Слово взял Эдриан Скотт, прибывший на презентацию с личным переводчиком.
Тарас представил его присутствующим:
