13. Wrong way home
Рил снова злилась: из-за метели они не могли продолжать путь. "Бесполезный корабль, бесполезный авторейв", -- думала она, как капризный ребенок, не получивший желаемое немедленно. Несмотря на принятое решение, все шло не так, как планировалось. Рил казалось, что стоит сделать выбор, как жизнь снова станет упорядоченной и понятной. Но мир вокруг никогда не подчинялся ее желаниям; мир не исчез бы после ее смерти.
Это было не просто понять и еще труднее принять, однако Рил впервые почувствовала, что центр вселенной находится где-то в другом месте. Пистолет в руке не означал силу, Игги заразился -- а она даже не заметила этого (кто вообще обращает внимание на авторейвов?!) -- а сама она ничего, абсолютно ничего не могла сделать. "Это я бесполезна", -- вертелась в голове Рил злая обидная мысль, не давая ей покоя. Впрочем, она только начинала свой долгий извилистый путь, на котором будет место и заблуждениям, и надеждам, и истинам.
Слова Игги накрепко запали ей в память. Окончательное понимание пришло гораздо позже, а пока Рил просто знала, что он прав, -- сколько бы она не злилась и не твердила о его смерти как неизбежном результате инфицирования. Бегство от реальности -- одно из самых бесполезных занятий на свете. Увидеть себя с чужой точки зрения оказалось крайне неприятно, настолько, что в душу Рил проникло смутное желание измениться.
Метель наконец стихла: можно было отправляться. Пока Рил прощалась с Игги, Винсент напряженно размышлял о ней. На ладони у него лежал пистолет, которым был убит безымянный Прокси. "Смерть так невзрачна на вид", -- подумал он. Когда Рил вернулась, Винсент без тени сомнения вернул ей оружие. Она не обратила внимания на прозвучавшее "сейчас" -- эхо ее собственных слов. Так начался путь, в конце которого каждый из них надеялся найти истину.
***
-- Винс, а это будет хорошая сказка? -- спрашивает Пино.
-- Это не сказка, -- отвечает Винсент, а потом непонятно добавляет, -- в каждом мире своя правда, а мир -- это всегда призрак.
-- Призрак? -- удивляется Пино. -- Приведение?
-- Почти, -- смеется Винсент. -- То, что нельзя увидеть глазами.
Улыбка Винсента похожа на улыбку кота из недавно прочитанной книги. Пино боится, что однажды от ее единственного друга останется одна улыбка.
-- Не понимаю, -- говорит она.
-- Ничего страшного.
На самом деле Винсент тоже не понимает этого, он даже не знает, почему вдруг произнес это странное слово "призрак", -- оно всплыло откуда-то из глубин подсознания, из забытых снов, наполненных тихим шепотом.
-- Ты скучаешь, да? -- вдруг спрашивает Пино.
-- Да, -- кивает Винсент, -- скучаю.
У книжной Рил -- свой Винсент. Иногда это кажется единственной истиной.
14. Ophelia
Город совершенно пуст: ни людей, ни авторейвов. Некому проходить этот лабиринт, некому искать чудовище. Впрочем, теперь ситуация изменилась: в город прибыли гости. Рил сразу же ощущает чье-то навязчивое присутствие, ей кажется, что кто-то преследует ее, куда бы она ни пошла. Особенно остро чужой взгляд чувствуется у озера.
Холодная спокойная вода тянет Рил на дно. Ей снится, что она спит, -- глубоко-глубоко, там, куда не попадает свет, где ил, водоросли и вечная тишина, -- и время наверху намного обгоняет темную стоячую воду. Но течение времени нисколько ее не волнует. Холод давным-давно превратился в тепло, вода защищает Рил от страшного и опасного мира, вода не дает Рил вспомнить, кто она такая. Тяжесть воды давит на грудь. Хорошо, что теперь ей не требуется дышать.
"Прекрасный сон", -- думает Рил. Больше нет ни страданий, ни боли. И счастья тоже нет. Под закрытыми веками мелькает чье-то лицо. Сквозь воду пробивается глухой сбивчивый голос. Ей кажется, что течение касается ее руки. Движение времени меняется; все приходит в движение. Рил больше не хочет спать. Она знает, ей надо проснуться, потому что... Причину она не помнит, зато вспоминает имя: Винсент -- и открывает глаза.
Когда Винсент видит, как тонет Рил, он ни о чем не думает. Тело двигается само по себе. Мысли приходят позже -- в те мгновения, пока Винсент держит Рил на руках. Он не замечает, что в озере -- только одно отражение, вообще ничего не замечает, кроме лица напротив. Рил оказывается жива. Рил оказывается фальшивкой. Мутная вода медленно смыкается у них над головой. Гладкая матовая поверхность мерцает, рассеивая свет, и не пропускает его вглубь озера.
Однако темнота длится недолго. Яркое сияние разгорается вокруг Винсента и ненастоящей Рил, и он попадает в иллюзию-воспоминание о былых днях заброшенного в настоящем города. Светлые улицы полны людей, жизни, движения. Но давно сгинувшее прошлое исчезает в одно мгновение. Ничего, кроме сумерек и чужого одиночества, чужой боли, чужого отчаяния. Винсент слушает эту горькую исповедь, и слова другого Прокси эхом отдаются в его душе -- ровно до фразы "Ты -- это я", которой он уже не верит, потому что знает иную истину.
Винсент спорит с Прокси, принявшим его обличье, и одновременно спорит с самим собой. Страх и сомнение, слабость, желание сдаться одинаковы у них обоих. Чужой облик -- всего лишь наваждение. В мертвой застывшей воде нет места переменам. В этом кроется главное отличие. Стремление отыскать правду и выжить, долгое путешествие, конец которого кроется где-то в будущем, меняет Винсента и его отношение к миру, а одиночество ему не грозит, пока рядом Рил и Пино.
Корабль уносится прочь от города, в котором теперь уже точно не осталось никого живого. Винсент думает, что кое в чем его двойник прав. Только правда эта осталась в прошлом, и сейчас все по-другому. Он оборачивается на звук открывающейся двери и видит Рил. "Спасибо, -- произносит он, -- что узнала меня". "Двойник не отражался в воде", -- откликается та, словно они говорят о сущих пустяках. Но Винсент чувствует в ее словах тепло и улыбается.
***
Винсент спал в глубокой непроницаемой темноте. Висел себе маленькой черной точкой в безжизненном пространстве, безразличный к любым раздражителям, не осознавая, что на самом деле вокруг него раскинулась гигантская бесконечная сеть бесчисленных данных. Во сне Винсент видел мир без солнца, который должен был спасти по задумке своего создателя. Он пытался сбежать от судьбы, пытался встретить ее лицом к лицу, пытался изменить себя: раз за разом в его сознании повторялись сотни вариантов одного и того же мира и сотни неверных решений. Нужно было сделать правильный выбор, чтобы выбраться из ловушки сна.
В последний раз Винсент решил ни во что не вмешиваться, смотрел, как гибнет мир, исчезают люди, и ломаются авторейвы. В конце концов, осталась только Пино, и одиночество сводило его с ума. Винсент начал писать книгу, и книжная реальность, заключенная в его сознании, вдруг ожила. Он решил изменить свое прошлое хотя бы на бумажных страницах, но придуманный Винсент упрямо не желал подчиняться, книжный Винсент, как и настоящий, вечно бежал, и искал, отчаивался и снова надеялся -- но отвергал предложенную дорогу. Вымышленный Винсент точно так же бросил свой город.
