6. Domecoming

Винсент чувствует, что Ромдо больше не отпустит его, и твердо знает, что ничего уже не будет, как прежде. Дело не в городе, дело в нем самом. Внешний мир, скрывающийся за защитным куполом, поначалу менял Винсента постепенно и незаметно -- а теперь стало поздно притворяться и скрывать эти изменения. На самом деле выбранный им путь вперед тоже является возвращением. Говорят, что забытое можно вспомнить, если попасть туда, где появились утраченные воспоминания. Винсент собирается проверить эту теорию.

Худи неверящим взглядом обводит Ромдо. Город ничуть не изменился, такой же прекрасный и светлый, равнодушный и по-прежнему бесконечно далекий, полный тайн и чудовищ. Ему даже кажется, что он слышит тихую музыку и видит танцующие фигурки. Худи закрывает глаза и еле слышно шепчет: "С возвращением домой". Стрелки часов продолжают движение. На полу лежит изломанная фигурка деревянного солдатика.

Рил не помнит полета в Ромдо. Холод, страх, боль, непроницаемую темноту, чувство потери, бессильную злость, раздражающую слабость, беспомощность, странные зыбкие сны, тревожные глаза Винсента -- помнит. Не уверена, что из этого было на самом деле, однако помнит. Что именно из случившегося или привидевшегося не дает ей покоя, Рил пока не понимает, как не понимает, почему начинает задыхаться в родном городе, вне которого когда-то не могла представить не только свою, но и чужие жизни. "С возвращением домой!" Дедала режет ей слух, пусть даже он так и не произносит эти слова.

***

Прокси Первому нравилось чувствовать себя кукловодом. Все эти люди, остальные Прокси, авторейвы следовали его плану, и не подозревали об этом. Обманывать, запутывать, прятать, менять детали было легко. Впрочем, он готов был на что угодно, только бы избавиться от гнетущего чувства безнадежности -- даже покориться судьбе. Прокси Первый решил создать лабиринт, множество переплетающихся лабиринтов, где выход из одного ведет в центр другого, чтобы невозможно было понять, где кончается дорога.

Теперь оставалось только ждать. Винсент Лоу старательно блуждал в лабиринте, и чем усерднее он бежал от своей судьбы, тем вернее к ней приближался. Прокси Первый знал, что однажды Винсент -- нет, Эрго, отражение его отчаяния и воплощение его надежды -- убьет своего создателя, тем самым вырвав из ловушки сна. Прокси Первый не знал только, к чему именно приведет его смерть: к пробуждению в настоящем мире или вечному покою, и что случится с несчастным оставленным миром. Может быть, его побег обречет кого-то вечно скитаться по лабиринту в поисках несуществующего чудовища.

7. re-l124c41+

Владения Дедала напоминают лабиринт, и Рил все время кажется, что вот-вот из-за угла вылезет чудовище, а то и не одно. Впрочем, все чудовища и так рядом с ней. Все чудовища -- всегда внутри. Только от них -- вызывающих непрошеные мысли, горькие и безнадежные, как открывшаяся истина, -- избавиться куда труднее.

Пустынные коридоры, редкие авторейвы, спешащие по каким-то делам, -- конечно, это всего лишь малая часть Ромдо, но Рил совсем не чувствует радости от возвращения, только настороженность: все здесь словно дышит опасностью, все стало чужим и непривычным. Босые ступни скользят по полу, однако она даже не замечает холод. Мир вокруг изменился, прежний ложный мир стал другим, ненадежным и куда более огромным, чем раньше. Мир вышел за пределы города -- это пугает и одновременно притягивает ее. Рил знает, что ненадолго останется в Ромдо.

Однажды начав поиск правды, человек уже не может остановиться. Вот истина, закон и ее будущее. Временное возвращение назад -- не задержка. Рил понимает это, когда в самом центре города, где тени искажают лица людей, получает свои ответы -- по крайней мере, часть из них -- слушая откровения Дедала о чудовищах и богах. "Знания приближают к истине, но не к счастью", -- думает Рил. Готовность платить по счетам и отбросить прошлое, смелость сделать первый шаг -- вот ключ от двери, ведущей прочь из надоевшего рая.

Дедал устало прикрывает глаза. В темноте холодным голубым сиянием мерцает экран. Цена истины оказывается высока. Впрочем, ложь делает эту цену вполне приемлемой.

***

Последнее время Прокси Первый спал без сновидений, стоило закрыть глаза, и теплая темнота мягко укутывала его, даря подобие покоя и надежности. Иногда в этой темноте словно разгорались звезды, сияли яркие крошечные огоньки, и тогда ему казалось, что он наконец познал истину -- вечную и неизменную, застывшую, как ледяной океан.

Эта правда-из-сна состояла в том, что мир был пустотой, но пустотой, наполненной смыслом, и звезды -- чужие далекие миры -- соединялись между собой тонкими невидимыми линиями; в этой паутине он осознал свое могущество и свою слабость -- и равнодушие создателя (где-то за границей переплетенных нитей). Холодный разум Прокси Первого блуждал в лабиринте снов. А вокруг вспыхивали и гасли многочисленные созвездия.

8. Shining sign

...Пустынные сумрачные земли навевали тоску. Спутники Винсента умирали один за другим, и в конце концов остался лишь он. И еще Пино. Впрочем, считались ведь только люди. Дрожащий в сером воздухе призрачный свет прожектора наводил на мысли о приведениях. Человек, зараженный авторейв и бесконечные мили пути -- при таком раскладе несложно было сойти с ума. Временами Винсент думал, что они никогда не достигнут цели. Но даже бессмысленный полет-поиск казался лучше смиренного, безвольного ожидания смерти. "Бездействие рождает сомнение, сомнение не позволяет двигаться вперед". Чьи это были слова, Винсент не помнил. Память о цели -- вот что не давало ему сойти с ума, если, конечно, он уже не сошел с ума, давным-давно, в прошлой беспамятной жизни, когда, охваченный безумием, стер все свои воспоминания.

В Харос они попали совершенно случайно. Пино все твердила о каком-то загадочном свете, мрачные люди с усталыми, словно высеченными из камня лицами припомнили легенду о спящем под землей чудовище, которое хранит мир в этом забытом всеми богами городе. Пино хотела бы узнать побольше, ей всегда нравились сказки (вот Винсент совсем не интересовался ни сказками, ни чудовищами), однако защитники Хароса то ли не знали конец этой истории, то ли по какой-то причине не желали ее рассказывать.

Когда Винсента обвинили в случившихся в городе убийствах, он испытал тянущее, отвратительное ощущение дежавю. "Я веду за собой смерть", -- безнадежно подумал он. Мысли путались, прошлое мелькало перед глазами -- все то, что он предпочел бы забыть; все то, что забыть никогда не удастся. Во мраке тюрьмы разносился зловещий голос сошедшей с ума женщины. Запоздалое пророчество, которое так жаждал услышать потерявшийся Винсент, в преддверии божественной истины звучало как угроза. Остались только монотонный, гипнотизирующий голос Пино, повторяющий чужие слова, неконтролируемая поднимающаяся изнутри дрожь и слепой полубезумный страх -- все остальное исчезло, растворилось в отчаянном нежелании узнать правду. Сквозь тучи пробивалось слабое сияние луны.