То, как мы используем слова, представляет практику употребления в определённое время – в настоящем, и практику употребления определённым человеком. Каждый раз, когда используется слово, оно имеет, в некоторой степени, другое ‘значение’, так как его производит другая нервная система в другое время; в то время, когда оно ещё никогда не было использовано.

Люди, которые с нами общаются, привыкают к вопросу: «Что вы имеете ввиду?», потому что мы предполагаем, что не можем знать в точности, что имеет ввиду другой человек в этот момент до тех пор, пока у нас нет ответа на этот вопрос.

Например, у Съюзан был клиент, который сказал: «Я – нарциссичен». Съюзан спросила: «Что вы имеете ввиду под нарциссизмом»? Сначала он возмутился: «Вы должны знать. Вы же психолог». Когда она объяснила, что она знала, что написано в некоторых книгах о нарциссизме, но ей хотелось узнать, что он имел ввиду и чтобы он, таким образом, описал себя, он начал понимать уникальность своей оценки (и важность конкретности).

Мы не предлагаем вам спрашивать: «Что вы имеете ввиду?» о каждом слове, которое вы слышите; иначе разговор быстро остановится. Мы рекомендуем учитывать знание о многих ‘значениях’ слов и проверять своё понимание, когда могут случиться важные недопонимания.

В целом, мы можем сказать, что слова ничего не ‘значат’; скорее люди создают ‘значения’ тем способом, которым они используют слова. Мы можем реагировать наиболее подходящим образом, когда понимаем ‘значения’ того, что мы имеем ввиду, когда говорим о ‘значении’.

Мы создаём карты наших карт. В этой книге мы картируем наше понимание карт ОС Коржибски и других. ОС представляет карту карты время-связывания и процесса абстрагирования Коржибски, и т. д.

Как это само-рефлексивное картирование карт относится к нашему использованию языка? Что происходит, когда мы говорим о наших разговорах?

Мы напомним, что картирование наших карт представлено в структурном дифференциале разными уровнями абстракции. Таким образом, на одном уровне у нас есть событие, или предполагаемый процесс, который мы картируем. На следующем уровне у нас есть наше картирование на немом уровне, или опыт ‘восприятия’, которые мы обсудили подробно в Главе 8. На вербальном уровне у нас есть наши описания нашего картирования немого уровня; затем – наши заключения, основанные на наших описаниях; затем – наши заключения, основанные на наших заключениях (обобщениях, теориях, и т. д.). Как мы отметили, теоретически этот процесс может продолжаться без конца.

Используя ОС, мы отмечаем, что некоторым из наших самых важных слов можно присвоить определённые ‘значения’, только когда мы можем указать уровень абстракции, на котором они функционируют. Мы включаем такие слова как ‘значить’, ‘любить’, ‘ненавидеть’, ‘бояться’, ‘предрассудок’, ‘вина’, ‘идея’, ‘истина’, ‘ложь’, ‘да’, ‘нет’, ‘факт’, ‘разница’, ‘реальность’, ‘причина’, ‘следствие’, ‘абстракция’, ‘оценивать’, ‘сомневаться’, и т. д. Так же как мы не можем знать, что ‘значит’ «утка» вне контекста конкретной ситуации и говорящего, мы не можем знать, что ‘значит’ «любовь», и т. д. вне контекста уровня абстракции. Мы называем этот аспект абстрагирования МНОГОПОРЯДКОВОСТЬ. Мы называем такие слова МНОГОПОРЯДКОВЫЕ ТЕРМИНЫ.

Примерный тест многопорядкового термина можно провести, проверив, можно ли его применить к самому себе. Например, вы любите кого-нибудь? Вы любите любить их? Вы любите любить любовь? У вас есть предрассудки о предрассудках? Какие ‘факты’ мы можем узнать о ‘фактах’? Какие заключения мы можем сделать о наших заключениях? Что мы можем предположить о предположениях? Как мы можем задать вопросы о вопросах?

Мы можем сказать, что любовь₂ по отношению к любви₁ – это не то же, что и любовь₁. “I hate you.” («Я ненавижу тебя») представляет совсем другое использование “hate” («ненавижу») в сравнении с “hate” в высказывании “I would hate hating you.” («Не могу даже представить, что мог бы испытывать к тебе ненависть»; дословно «Я бы ненавидел ненавидеть тебя».)

Так называемые ‘парадоксы’ относятся к многопорядковости. Возможно, вы слышали о ‘парадоксе’ Эпименида, критянине, который сказал: «Все критяне – лжецы». Эпименид говорил правду? Похоже, что Эпименид лжёт, если он говорит правду, и говорит правду, если лжёт. Как такое возможно? В конце концов, критяне есть критяне; ложь есть ложь; правда есть правда – так ведь?

Да и нет, в зависимости от вашего ориентирования. Да, у нас есть ‘парадокс’ с аристотелевой точки зрения. Нет, у нас нет ‘парадокса’ с не-аристотелевой точки зрения.

Используя многопорядковость (и много-‘значность’), мы обнаруживаем, что видимое противоречие исчезает. В противоречии предполагается, что ‘ложь’ и ‘правда’ имеют универсальные ‘значения’, не зависимо от уровня абстрагирования. Также подразумевается, что мы можем говорить ‘значимо’ обо ‘всём’ касаемо чего-либо. Но мы понимаем, что наши процессы абстрагирования опровергают эти возможности.

Таким образом, когда мы оцениваем это как ‘парадокс’, мы предполагаем, что Эпименид может говорить обо ‘всех’ критянах, включая себя, и, по смыслу, обо ‘всех’ их утверждениях, включая своё. Но мы понимаем, что Эпименид может говорить ‘значимо’ только о ‘правдивости’ или ‘неправдивости’ конкретных утверждений низкого порядка, которые уже были сделаны. Если он не указывает уровень абстракции, о котором он говорит (в этом случае – определённое утверждение или группа утверждений, сделанных отдельным критянином), то есть, если он не говорит, о чём ‘лжёт’ определённый критянин, то мы оцениваем его утверждение как ‘бессмысленное’ (не имеющее ‘значения’).

Нам кажется, что об этом полезно знать. Как писал Коржибски: «…мы достигаем огромной экономии ‘времени’ и усилий, когда прекращаем ‘охотиться на акулу’… или на однозначное общее определение м. п. [многопорядкового] термина…»⁹⁵

Многие споры возникают, потому что люди поступают так, будто они знают, о чём они говорят, когда используют такие слова как ‘ложь’ и ‘истина’, в то время как эти слова не были адекватно оговорены. Вы когда-нибудь наблюдали спор о том, говорит ли кто-то правду или нет? Люди могут спорить об этом по кругу, бессмысленно и бесконечно. До тех пор, пока кто-то не спросит: «Что мы имеем ввиду под ‘правдой’ и откуда мы знаем?», понимая, что возможно, согласие не может быть достигнуто.

Юмор часто строится на игре с многопорядковыми терминами. По сообщениям, в отношении ‘правды’ и ‘лжи’, легендарный бейсболист Йоги Берра сказал: «Половина лжи, которую они мне говорят – неправда».⁹⁶ О какой же тогда части лжи они лгут? Нам нравятся такие «Голдвинизмы» как: «Я определённо отвечу: может быть». Кинопродюсер Сэм Голдвин, скорее всего намекая на одну из компаний конкурента, сказал: «Иди, посмотри, и сам увидишь, почему это не стоит смотреть». Свои фильмы он рекомендовал таким образом: «Наши юмористы – серьёзные люди».⁹⁷ Почему эти утверждения вызывают смех у многих людей?

Многопорядковость как аспект само-рефлексивности можно охарактеризовать нашей способностью реагировать на наши реакции, затем реагировать на те реакции, затем реагировать на… и т. д., и т. д. – и осознавать этот процесс. Понимание – и использование – многопорядковости может помочь нам понять и лучше справляться с одним из наших важнейших поведений.

Мы можем привести пример беспокойства и спокойствия. Мы можем обозначить себя «обеспокоенными» и сфокусироваться на беспокойстве. Мы можем беспокоиться; затем беспокоиться о беспокойстве. Каждый уровень беспокойства подкрепляет предыдущий, что приводит к спиральному беспокойству. Затем, мы чувствуем, что подтвердили наше обозначение себя «обеспокоенными».

Мы можем быть спокойны; затем быть спокойны в отношении того, что мы спокойны; затем быть спокойны в отношении того, что мы спокойны в отношении того, что мы спокойны. Каждый уровень спокойствия подкрепляет предыдущий, что приводит к повышающемуся спокойствию.