— Ну, то есть…

— Да в том-то и дело, что нет! — тоже не подумав, рявкнула Юля, тоже не озаботившись тем, что ее ответ выглядит еще экзотичнее. Ну, это если знать ее и Роберта, конечно.

— Сначала смеялся, а потом вообще колеса подкатил.

— Наркоту, что ли? — не поверил Лео.

— Да нее. Снотворное. Так что я уснула и… — неожиданно упавшим голосом.

— И? — осторожно продолжил Лин, уже заинтересовавшись, — и что?

— И все! — неожиданно обрезала рассказ Юлька. — Чего ты ко мне привязался?

— Я? — опешил Лео. Но спорить не стал. Черт их разберет, этих девушек, с их загадочными заебами. ПМС-не ПМС, слово-то какое противное, прямо как МЧС. Не успеешь спрятаться — затопчут. А потом еще разрыдаются и прощения просить придется. Лучше уж заранее. — Прости.

— Да ладно, — после паузы, повозив ложкой в тарелке, вздохнула подруга. — Это ты меня прости. Нервы ни к чёрту. А тут еще скорая эта…

— Какая скорая? — Лео вспомнил, что и вправду заметил белую с красным машину в окне, когда вставал в очередной раз попить. Он тогда решил, что вызвали помощь к кому-то из постояльцев. — К кому приезжала?

— К близнецам. Я решила сначала, что к Роби, а потом смотрю — это Алан. Это его ведут в машину.

— Бляя… А что случилось? — неужели брат его и в самом деле избил?

Да неет. Не может быть. Хотя… Алан же как привидение, еле шел, его достаточно один раз приложить… Епт! О чем он думает вообще! Какое ему дело-то? Однако как он ни старался выкинуть этот эпизод из головы, на душе всё же стало неспокойно.

До больницы он добрался за час, по пути не забыв заскочить в супермаркет.

Серега был как всегда, бодр и позитивен. В отделение Лео, разумеется, не пустили, так что они стояли в шумном многолюдном общем холле на первом этаже.

— Слушааай, тут такие медсестрички! — заговорщицким тоном выдал мнимый больной, склонившись к Лео, — советую!

— Ладно, — покладисто согласился Лео, — только, думаю, на мою долю чебуреков уже не хватит.

Серый заржал и несильно стукнул его кулаком в плечо.

— А вот Свиридов проворнее тебя оказался. Я его сегодня перед обедом видел, в другом крыле, правда, я туда к… ну, это неважно. К знакомой, в общем, ходил.

— В реанимацию? — похолодел Лео.

— Ты что, больной? — в стенах больницы восклицание Сереги прозвучало довольно забавно. — Кто ж меня в реанимацию пустит? В терапии. Он там, кажется, в платной палате лежит. Братан вокруг него как наседка с яйцами нарезает, беспокоится.

— Он ходит?

— Кто? — ступил Серега.

— Ну Алан же!

— Он что, больной? Конечно ходит! Только обгорел сильно. Постой… Ты ж тоже обуглился! Бля!!! Да вы вместе, что ли, тусили? Дак вот чего братан-то бесится! Его, стало быть, не взяли?

— Серег! Уймись! Таких как мы, обгоревших, на пляже как собак! Это не значит, что мы вместе! Тусили! А Роби бешеный каждый день, это его естественное состояние.

— Ладно, ладно! Остынь! Ты еще тут не бесись! И вообще ты кажется пришел навестить больного товарища, а говорим мы вовсе не о нем. То есть не обо мне. Мне обидно, между прочим!

Он показательно надулся.

— Да ладно, больной товарищ, тебя ж завтра уже отпускают!

— Ну, эт да, — расплылся Серега, мгновенно забыв обижаться. — О! Слушай! Завтра же! Прости, бро, мне надо бежать! Мне еще попрощаться…

Он пошевелил губами, прикидывая в уме и загибая пальцы. Пальцев получилось четыре.

— Давай, увидимся! — он махнул рукой и, рысью перебежав людный холл, чуть не сбив по пути пару помех, скрылся за дверью с надписью «Вход только по пропускам».

Лео, едва придя в себя от стремительного прощания, в свою очередь направился к выходу, и не успев увернуться от парня, стремительными шагами летящего навстречу, получил чувствительный толчок плечом в плечо, да такой силы, что чуть было не отлетел как мячик на другой конец холла.

— Епт! — возмутился было он, но тут же застыл, узнав парня, это был Роберт, и он явно сделал это специально.

Специально, твою мать! Вот придурок! Близнец даже не остановился, он вообще сделал вид, что Лео не существует, через несколько секунд он исчез за той же дверью, что и Серега минутой ранее. Только в отличие от раздолбая, пропуском которому служила больничная пижама, Роби достал на ходу и помахал перед носом вахтерши маленьким картонным прямоугольником.

Выругавшись про себя, Лео вышел на улицу.

Серый ошибся, когда сказал, что Роби нарезает круги вокруг брата. Это было не так, вернее, не совсем так. Он нарезал круги вокруг завотделением, а с братом не перекинулся даже парой слов за все это время.

Сначала договориться о платной палате, потом заставить расколоться на ту тему, какие лекарства нужны. Разбивая себе лоб в пятый раз об железобетонное: «у нас есть все необходимое». Так ничего и не добившись, он пустился на хитрость. Переписал лист назначений и вбил названия лекарств в поисковик. Все они, разумеется, оказались дешевыми дженериками. Быстро нашел там же оригинальные аналоги и сгонял в аптеку, оставив там приличную сумму. Потом притащил пакет в отделение, заставил Алана подписать кучу бумаг на тему, что претензий не имеет, лекарства куплены добровольно, случайно и давно, порвал чеки в присутствии врача и только тогда успокоился.

Теперь Алан будет получать все самое-самое. Хотя эта мелкая сволочь и потрепала ему нервы порядком. Единственное, на что не пошел завотделением — разрешить ему ночевать в палате. Тут лысоватый полный коротышка уперся рогом и даже купюра не помогла.

— Ну поймите же, мы просто физически не сможем затащить вторую кровать в дверной проем, она собиралась в палате! Она одноместная, как Вы и хотели! И ваш брат не настолько уж тяжелый, чтобы за ним требовался уход! Я вообще считаю, что скорая перестраховалась на его счет!

Роби хотел было сказать, что скорая молодец, а вторая кровать ему не и понадобится вовсе, однако в последний момент решил не спорить. Сдержанно поблагодарил и ретировался. Купюру оставил на столе, врач стрельнул в нее глазами, но сделал вид, что не заметил.

— Постой, — остановил он парня в последний момент.

Быстро черкнул что-то на картоном квадратике и протянул Роби.

— Держи пропуск. С восьми утра до десяти вечера. Только тяжелым даем, но для тебя сделаем исключение.

====== 30. ======

— Привет.

— Привеет, — горячее дыхание, крепко прижаться. Теплый запах кожи, топленое молоко…

— Какая ты умница, что не закрыл окно, — руку в волосы на затылке, сжать в кулак. Губы в губы.

— Я же знал…

Неяркий свет ночника, тишина в сквере. Как удачно, что окна выходят не на приемный покой, где вечная суета и свет фар подъезжающих машин, а на задний двор и пищеблок, который давно уже погрузился во тьму.

— Скучал?

— Конечно. Вссс! Не трогай спину…

— Что, больно?

— Все горит.

— А так? — руки на ягодицы, впечатать, прижаться пахом к паху, чуть качнуться из стороны в сторону…

— А так еще сильнее горит… — короткий смешок, тут же сменяется тихим стоном. Поцелуй. Такой тягучий, такой нежный и медленный, такой болезненный из-за обгорелых губ…

— Сейчас потушу, потерпи, Берти…

Осторожно снять майку, чтобы не коснуться кожи, осторожно стянуть шорты…

На белоснежной простыни яркое бронзово-красное тело.

— Ты похож на зебру-мутанта.

— Хм… Это как? — улыбка до ушей.

— Всего три полоски. Две черных и одна белая, между ними. И гордо торчащая писька в серединке.

— Вот ты придурок, — тихий счастливый смех.

— Не сердишься? Простил? — потереться головой о живот, там, где белое, чтобы не больно.

Вздох.

— Я ж не умею на тебя сердиться больше десяти минут.

— И я…

- …постой, погоди, вдруг кто войдет.

— Кто, дурилка? Спят уже все давно.

— Тут замка нет.

— А мы тихонько, под одеялом…

— Ну давай… бля, больно даже шевельнуться…

— Не надо, просто лежи.

Взять в руку гордо торчащее, осторожно подуть на гладкую блестящую головку с прозрачной капелькой.