— Конечно в сети, она ж на улицу-то почти не выходила. Сиделка ее вывозила раз в день на прогулку и все. Остальное время — в паутине. В игрушку онлайновую резалась, она у меня такая балбеска… — чувствовалось, что Алан невольно улыбнулся. — Да и он тоже хорош. Прикинь, людям под тридцать, а они как дети в WoW…

— Ну и?

— Ну она долго отбивалась, не скажет же, что инвалид безногий, так-то она красавица… потом даже удалилась, когда поняла, что просто общаться не получается. Но к этому времени он уже знал достаточно, чтобы ее разыскать. Короче, вот как-то так. Дураки, одним словом.

Алан пробурчал последние слова, однако судя по голосу, он улыбался, поэтому тон резко отличался от содержания.

— В общем, несколько лет она металась, и тут все документы вроде бы готовы, и ехать через полгода, да папахен женился, и понеслось…

Лео вспомнил рассказ Женьки и понял, что имел в виду близнец. Машина. Отделение реанимации для отравленников. Пруд…

— В результате она собрала оставшиеся после всех операций деньги, перевела на счёт спортивного интерната, и приличные бабки Ковалеву отвалила. Он правда, говорит, что со счета еще ничего не снял, да это и не важно.

— А почему Ковалеву?

— Дак учились они вместе. Он, кажется, еще в нее влюблен был. Да наверняка, я думаю. В нее весь курс влюблен был. Ой, слушай, что-то мне совсем херово.

— Давай скорую вызовем! — испугался Лео.

— Думаешь, согреют? — заржал Алан хрипло.

— Возьми мое одеяло.

— Неет, мне чужого одеяла не надо. Да и ты мне стуком зубов спать не дашь.

Повисла пауза, нарушаемая и в самом деле только еле слышным постуком зубов.

— Ну и где же тут «приношу несчастье», я не понял. — Дух противоречия Лео полностью проснулся и уже разгулялся, требуя хлеба. И желательно зрелищ. То есть хорошего спора.

- И бабушка и мама у вас с этим… одна на двоих. Так же можно сказать и про твоего брата. Приносит несчастье и все тут.

— Ты ничего не знаешь про моего брата, — помедлив и судя по всему тщательно подбирая слова, чтобы не оступиться и не сболтнуть лишнего, проговорил Алан.

— Ему я столько несчастья принес, что… — он подавленно замолчал, потом резко развернулся в кровати, несмотря на боль, и сверкнул в темноте глазами. Лео помнил их цвет, хотя во тьме они казались, да и были, пожалуй, черными, зрачки во всю радужку.

— А ты, рыбка? Неужели ты не понял, что все твои неудачи начались именно с того момента, когда мы познакомились? Тогда, в переходе?

Лео помнил. Он сам об этом часто думал. Переход. Окси. Падение на дорожке, когда он разбил себе ноги. Соревнования. Арбалет. Свирель. Авария на дороге, когда он чудом не покалечился, катясь под откос в обнимку с ничего не успевшим понять Альбертом. Да и последнее купание тоже было спровоцировано, по большому счёту, именно фактом наличия Алана в комнате. Если бы не неприятное соседство, он бы не пошел на берег. Не полез бы в воду.

Лео помотал головой. Нет, так нельзя. Эдак любой поступок и любое стечение обстоятельств можно притянуть за уши и придумать ему какую угодно, даже самую бредовую причину.

— А с чего ты ко мне в переходе прикопался? — вдруг задал он вопрос, который уже давно не давал ему покоя. — Неужели просто из-за того, что я сказал, что вы херово играете?

Лео помнил тот день так же ясно, как если бы он был вчера. И помнил, что его самого словно невидимая рука толкнула в тот окаянный переход. Он вообще-то хотел вначале перейти улицу по верху, благо, машин практически не было в этот утренний час.

— Да пес его знает? — пожал плечами Алан. Он уже сел в кровати, продолжая кутаться в одеяло и обняв себя руками. Лео повторил его позу. Да, так и в самом деле было немного теплее. — Какая-то вожжа под хвост попала. Я вообще-то на людей среди полного здоровья не кидаюсь. А как тебя увидел — так что-то и переклинило в мозгах. Я сам потом не понял…

— …вот и получается, — убито продолжил Алан, — что люди, которые ко мне подходят слишком близко, за это потом расплачиваются. И я ничего не могу с этим поделать.

Вид у него, даже в темноте это было заметно, был подавленный и безнадежный.

— И всё равно все это бред собачий, — уверенно заявил Лео. Он к этому времени успел сходить в туалет, потом попил из своей бутылки, потом еще немного подумал, и решил подвести итог.

— Это просто цепь случайностей, и нефиг тут искать какую-то мистику.

— Это и не мистика, — спокойно возразил Алан, вновь ложась на подушку, — а закон сохранения энергии. Если кто-то удачлив сверх меры, то эту удачу он должен где-то брать. И если собственной удачи не хватает, он ее, сам того не желая, отбирает у окружающих. Знаешь, когда я это впервые осознал, мне очень захотелось повеситься. Ну, из чувства противоречия. Жутко, когда понимаешь, что не ты хозяин своей судьбы, а кто-то другой дергает за ниточки. И хочется хотя бы за самую главную ниточку дернуть самостоятельно и изо всех сил. Чтоб почувствовать, что ты жив.

— Дебил? Умереть, чтобы почувствовать, что жив? Большего бреда я в своей жизни не слышал!

Лео подошел после этих слов и коснулся обжигающего лба рукой. Алана трусило крупной дрожью, словно он держал в руках отбойный молоток.

— Бля, ты реально бредишь!

Он сходил за вторым одеялом и вернулся.

— Двигайся, доктор Зло.

Тот безропотно повиновался, как видно даже боясь дышать, чтоб не спугнуть удачу.

Лео лег с краю, забравшись под два одеяла и укрыв ими и Ала. Их разделяла лишь тонкая простыня, в которую, как в кокон был укутан доморощенный философ.

«А так и правда значительно теплее», — проплыла мысль в уже уставшей от бессонницы и слишком заумных разговоров голове.

«А ведь хитрый манипулятор таки добился своего», — догнала её вторая.

Лео даже не нашел в себе сил, чтобы согласиться или поспорить с ней. Ощутив долгожданное тепло, он провалился в сон буквально в несколько секунд.

Алан, удовлетворенно улыбнувшись в темноте, тоже недолго задержался на поверхности.

====== 27. ======

Лихорадочный сон был нездоровым. Он не пускал в глубину и заставлял Лео держаться на поверхности, то немного погружая, и тогда развлекая мозг отрывочными неясными образами, то вновь выдергивая в реал, когда он сознавал себя в темноте и тишине ночи, лежащим в одной кровати с ровно дышащим горячим парнем. (Кто это? Ах да, это же…) Лео вновь уходил.

Под утро стало невыносимо жарко. Он чувствовал это даже во сне. И круги плыли перед глазами, как будто он по прежнему лежал там, на крошечном островке, на солнцепеке.

Только снился ему почему-то лед. Видимо, ему так хотелось холода, что мозг искал его даже во сне. Ледяная пустошь была бескрайней, как в рассказах Джека Лондона. Белое безмолвие. Лео шел по этой запорошенной снегом степи и отчего-то знал, что под ногами не просто спрессованный снег, а хрупкий лед, припорошенный снегом. Подо льдом же — стылая неживая вода. Как в аквариуме.

Наверное, это море, догадался Лео во сне, с трудом продираясь сквозь оцепенение, охватившее его разум. Море. А разве оно может замерзнуть? Наверное, может. На севере же замерзает? Его еще ледоколом разбивают, чтобы корабли могли проплыть… Но кораблей на горизонте не было, да и самого горизонта тоже. До самого края была одна бело-серая муть. Был огонь внутри и лед снаружи. И одинокая фигура, бредущая по бескрайней пустыне, словно в молоке.

Он будто бы видел себя со стороны. И со стороны же увидел, что поскользнулся и рухнул на колени, ноги не держали его совсем. Колючая крошка под руками порезала ладони и они стали саднить, словно их теранули наждаком. Чтобы немного унять боль в них, он прижал ладони к мерзлой поверхности и тут же понял, что слой снега очень тонкий, он сразу расплавился под горячими ободранными ладонями и обнаружилось, что лед под ним абсолютно прозрачный, синеватый от глубины и толстый, такой толстый, что прожилки, обозначавшие места, где лед треснул, казались тонкими паутинками, терялись в толще.