Её мысли витали далеко от этого доходного дома… в том месте, где Поль оставил её накануне, заставив поклясться, что она не уедет, не повидавшись с ним снова.

И Пия спрашивала себя о том, что Поль имел в виду, говоря ей, что она будет позировать ему в другом месте, не в его мастерской.

Продолжать позировать ему, стоять наедине только с ним одним, это было её единственной надеждой… но она почти не верила в это.

«Поль понял, как я страдаю, и сжалился надо мной, — с грустью думала Пия. — Но это так хорошо! Он мне обещал вскоре сообщить новости, которые помогут мне утешиться и помешают уехать. Поль полагает, что мне не хватит мужества от него убежать, и что я вернусь…. Нет… он не придёт. Он обманул меня. Зачем ему приходить ко мне? Я — лишь бедная необразованная девушка из Абруццо, оказывающая услуги богатому художнику, которому стоит лишь махнуть рукой, чтобы у его дверей выстроилась очередь из итальянских натурщиц. Это мне нужно идти к нему и просить, как милость, чтобы он снова взял меня на работу.

Но я не пойду. Ведь я там найду эту женщину, и я предпочту умереть, чем вновь появиться перед нею. Нет, я не пойду. Я буду ждать два дня… если я его не вижу за это время, я ему напишу, чтобы с ним попрощаться, схожу помолиться в последний раз на могиле Бьянки, и тогда …»

Пия была погружена в эти свои мысли, когда в дверь её комнаты тихо постучали.

Она повернулась к входу, бледная и дрожащая.

—

Господи, только бы это был он! — прошептала Пия, не в силах пошевелить и пальцем, прикованная к месту волнением.

После нескольких мгновений тишины стук раздался снова, на этот раз более громкий и требовательный.

Пия хотела ответить, но голос отказывался повиноваться ей. Затем одна мысль посетила её голову… это не мог быть Амьен. Поль был нетерпелив, а ключ был снаружи. Амьен бы вошёл.

В этот момент ручка двери повернулась и дверь медленно открылась.

Пия угадала. Это был не Поль. Но неожиданность, которую она испытала при виде входящей в её комнату персоны была ещё более живой.

Этой персоной оказалась очень изящно, элегантно одетая в чёрное женщина с довольно миловидной физиономией. Её вполне можно было принять за даму, которая занимается благотворительностью и обходит с этой целью лачуги бедняков.

Пия, которая не была приучена к визитам такого рода, решила, что это ошибка, и собиралась об этом громко сказать, когда неизвестная дама подошла к ней, взяла за обе руки и обняв, поцеловала в лоб.

И Пия, совершенно растерянная, не осмелилась уклониться от неожиданной ласки.

—

Я вижу, моё дорогое дитя, — начала дама, садясь на один из трёх соломенных стульев, украшавших мансарду, — я вижу в вашем удивлении, что вы меня не узнали… что, впрочем, совершенно естественно, так как вы меня раньше видели только мельком.

—

Извините меня, мадам… но я этого не припоминаю, — прошептала девушка.

—

Вчера я была рядом с вами… хотя мне не следует напоминать вам об этих тяжких моментах… я была рядом с вами в то время, когда вы молились за ту, кого больше нет с нами.

Пия вздрогнула и внимательно посмотрела на женщину.

—

На кладбище Сент-Уэн… около могилы вашей сестры.

Память возвратилась к девушке. Накануне она едва заметила, после бессонной ночи, даму, которая беседовала с Софи Корню, но теперь ей показалось, что это была действительно она.

—

Я как раз перед этим молилась на могиле нашей дорогой Бьянки …

—

Вы, мадам…! — произнесла изумлённая Пия.

—

Это вас удивляет, потому что вы не знаете, что я любила вашу сестру так сильно и нежно, как если бы я была её матерью.

—

Вы её знали!?

—

Да… вот уже два года как. Я встретилась с Бьянкой в Милане у друзей моего мужа, который тогда путешествовал со мной по Италии. Я привязалась к ней всей душой, и в итоге она ответила мне взаимностью.

—

Бьянка мне никогда не говорила о вас.

—

Не более, чем она вам сказала, почему она приехала в Париж.

—

Простите меня, мадам, но Бьянка мне об этом сказала.

Дама закусила свою губу от неожиданности губы, но не потеряла хладнокровия, и быстро нашлась после этого неожиданного удара.

—

Таким образом, — продолжила она, — вы знали, что Бьянка искала своего отца… который был также и вашим!

—

Я это знала.

—

Но вы не знаете, что именно благодаря мне она его нашла.

—

Наш отец! Что! Она с ним виделась… и не сказала мне об этом! Нет, нет, это невозможно.

—

Она его не успела увидеть… после долгих розысков я узнала, что он жил в маленьком городке на юге Франции… и Бьянка, проинформированная мной… ему написала…

—

И она от меня это скрыла!? Странно…

—

Она и от меня скрыла, что у неё была сестра… от меня… а ведь я ей предоставила столько доказательств моей дружбы и преданности. А буквально только вчера я случайно узнала, кем вы для неё были. Она была излишне скромна, или скорее сдержанна и осторожна. Ведь она вам никогда не говорила, где она жила.

—

Нет, хотя я часто спрашивала.

—

Это я рекомендовала её этой доброй женщине, которая держит дом с меблированными комнатами на улица Аббатисс и которая вчера принесла цветы на кладбище. И ей тоже, этой превосходной мадам Корню, Бьянка никогда не говорила о вас… Бьянка ей рассказывала, что она по вечерам ходила брать уроки пения, а сама в это время встречалась с вами. А я, в свою очередь, не знала, что Бьянка уходила из дома по вечерам. Ко мне она приходила только по утрам. И со мной она говорила только о вашем отце. Бьянка мечтала лишь о том, чтобы снова его увидеть.

—

Но она с ним не встретилась? — спросила девушка с волнением.

—

Увы! Нет. И это её убило.

—

Что хотите этим сказать?

—

А вам разве не рассказали, как умерла ваша сестра? — спросила дама после некоторого молчания.

—

Мне только сказали, что она умерла внезапно, — прошептала Пия со слезами на глазах.

—

Она умерла от печали и горя.

—

Что! …

—

У нее было больное сердце… и оно разбилось. Она узнала прямо перед своей гибелью, что ваш отец отказался принять её… он отрёкся от Бьянки …

—

Возможно ли это?

—

Это сущая правда. В своём письме Бьянка умоляла отца признать их родство, напоминала, что у него есть две дочери, но он ответил очень грубым письмом. У бедного ребёнка не хватило сил пережить этот удар.

—

Ах! Это ужасно! — Зарыдала девушка, оседая на стул, который оказался там очень кстати, так как иначе она бы снова упала на пол, как накануне в мастерской Поля Амьена.

Дама встала, вытерла батистовым платочком слезы, которые наводняли лицо Пии, и тихо сказала:

—

Не отчаивайтесь, моё дитя. Мужчины забывчивы, и ваш отец подчинился, без сомнения, первому порыву гнева, узнав, что та, которую он оставил много лет назад, стала певицей, чтобы у неё были средства на жизнь, но мужчины отходчивы, и его сердце может измениться… оно изменится… и я надеюсь, что хотя он отклонил руку своей старшей дочери, он не отклонит порыв сердца и руку младшей… вашу… и придёт вам на помощь …

—

Нет… потому что я у него ничего не попрошу, — сказала Пия, выпрямляя плечи. — Он никогда не услышит обо мне.

Дама при этих словах изменилась в лице.

—

Мне нравится ваша гордость, — сказала она после некоторого молчания, — и у меня не хватит мужества вас осуждать за это решение. Но настала пора вам узнать, кто я и почему пришла к вам. Меня зовут мадам Бланшелен. У моего мужа приличное состояние. Мы живём в Париже, но каждый год весной совершаем путешествия в разные страны. И вот уже три раза мы были в Италии, и мы вернёмся туда ещё не раз, разумеется, так как мы полюбили вашу прекрасную страну. И как я вам уже говорила, во время одного из наших путешествий мы познакомились с вашей сестрой, и я подружилась с ней. Известие о её смерти потрясло меня, но я благословила случай, который донёс до меня известие, что у моей дорогой Бьянки была сестра, и я поклялась себе, что перенесу на эту сестру всю привязанность, которую мне внушала та, кого мы сейчас оплакиваем. Я узнала, где вы живете. Госпожа Корню мне об этом сказала, а ей об этом сказал вчера на кладбище кто-то из знакомых. Это я попросила её расспросить о вас и о вашем знакомом художнике, и месье Верро ей рассказал, что у вас не было другой возможности выжить, кроме как позировать в мастерских художников. Тогда, я подумала о том, чтобы предложить вам лучшие условия для жизни.