Слева Амьен вначале заметил тартан Корню, которая была обращена к нему спиной, а затем изящно и элегантно одетую персону, которая стояла напротив неё, и ему показалось, на первый взгляд, что лицо этой женщины ему было незнакомо.

Она также заметила Поля и смотрела на него во все свои глаза, и он догадался по движениям её губ, что она шёпотом спрашивала его имя у мадемуазель Софи.

Внезапно, воспоминание осветило его разум.

—

Именно эту женщину я видел в театре Порт-Сен-Мартен в вечер представления Рыцарей тумана, — прошептал Поль.

Встреча эта была больше чем странной, и она ввела Амьена в бесконечное недоумение.

На протяжении уже нескольких дней Амьен больше не верил в то, что в омнибусе было совершено преступление, а сейчас несколько мгновений разрушили эту его благостную картину мира, и он понял вдруг, что у него больше нет веских причин доказывать самому себе, что идеи Верро были абсолютно химерическими, и что Бьянка Романо умерла естественной смертью.

И все подозрения, которые несколько дней тому назад бороздили его голову, вернулись в свои закрома.

Почему эта женщина оказалась около могилы Бьянки? Объяснения, которые она дала Софи Корню, казались лишь поводом, чтобы оправдать её присутствие здесь, на кладбище. И почему она воскликнула: «Это не возможно!», когда хозяйка квартиры ей заявила, что девушка, молившаяся у могилы, была сестрой покойной?

Эти мысли промелькнули в голове Амьена в одно мгновение, и в то же время он понимал, что у него нет времени на размышления, и нужно немедленно принимать решение.

Подойти к этой женщине и расспросить её? По какому праву? У него не было никаких доказательств её вины, и она не была обязана ему отвечать. И затем, сцена с разбирательством в двух шагах от Пии, которая непременно всё услышала бы и увидела! Этого могло бы хватить, чтобы убить бедного ребёнка, чувствительность которого была и без того чрезмерно возбуждена.

Не лучше ли было скрыть свои впечатления от этой неожиданной встречи и наблюдать с безразличным лицом за поведением, с которым при этой неожиданной встрече собиралась держаться дама, которую у него было столько мотивов подозревать в совершении преступления?

«Корню, которая связана с ней, я всегда смогу найти через Верро, а у неё узнать, где живёт эта таинственная дама и чем она занимается, — думал Поль. — и мне даже не потребуется все делать самому. Верро возьмёт на себя очень охотно эту функцию.»

Эта продуманная аргументация заставила Поля принять решение воздержаться от разговора с этой незнакомой и таинственной дамой. Он довольствовался тем, что маневрировал таким образом, дабы лишь немного приблизиться к обеим женщинам, которые продолжали беседовать и, как бы тихо они ни говорили, он смог ухватить фразу, произнесённую незнакомкой:

—

Так как вы не одна, а в компании, моя дорогая. Я вас оставлю, в таком случае, но мы, надеюсь, снова увидимся сегодня днём.

—

Я обязательно приду к вам, — воскликнула хозяйка доходного дома. — Мне нужно многое вам рассказать, и кроме того, вы уже давно меня не консультировали.

—

Я к вашим услугам, моя дорогая Софи. Только приходите одна.

И, склоняясь в уху Софи, дама добавила другую рекомендацию, которую Амьен не расслышал, но о смысле которой он догадался.

—

Она запрещает ей давать мне свой адрес, — подумал Поль.

После чего, обе подруги пожали друг другу по-английски руки, и таинственная персона ушла, не удостоившись заметить, что при этой сцене присутствовали двое мужчин, которые её рассматривали.

Поскольку Верро бросил наконец пристраивать горшки своего друга на могиле итальянки и также заинтересовался женщиной, которая, казалось, прибыла к захоронению раньше них, но вдруг оказалась беседующей с мадам Корню, то он пообещал себе расспросить её о незнакомке.

В это время Пия закончила свою молитву и поднялась с земли вся в слезах. Она застыла на несколько мгновений, облокотившись на балюстраду и уставившись глазами на землю, которая покрывала тело её умершей сестры, а затем повернулась к Амьену.

Пия не плакала больше, и её бледное лицо приняло такое выражение, которого её друг не видел на нем никогда.

—

Спасибо, — сказала она ему твёрдым тоном, — спасибо и прощайте!

—

Как это, прощай! — воскликнул Амьен. — Я надеюсь, что ты не собираешься уйти без меня. Фиакр, который нас привёз, отвезёт тебя и меня назад на пляс Пигаль, ты позавтракаешь в мастерской, и потом мы возобновим сеанс, прерванный вчера.

—

Нет, я больше никогда в моей жизни позировать не буду. Никому.

Амьен собирался прикрикнуть на неё, но вовремя вспомнил, что могила Бьянки была перед ними, и это не лучшее место и момент для беседы с одной юной экзальтированной персоной, которая, без сомнения, быстро изменит своё мнение.

—

Хорошо, — сказал Поль, — я тебе даю выходной сегодня. Ты очень расстроена, и будет вполне справедливо, что ты немного отдохнёшь. Я подожду, пока твоя боль утихнет, но все-таки, я надеюсь, что ты мне позволишь тебе отвезти на улицу Фос-Сент-Бернар.

—

Через улицу Аббатисс, — добавила Корню, которая исподтишка приблизилась к ним. — Ведь действительно нужно, моя девочка, чтобы ты зашла ко мне и забрала вещи и документы своей сестры. Я не хочу их хранить у себя.

—

Это бесполезно, мадам, — прошептал девушка без эмоций. — Я не претендую ни на что из того, что принадлежало ей.

—

Ты можешь и не претендовать ни на что, но я, тем не менее, всё равно все тебе отдам. Я теперь знаю, где ты живёшь, и отошлю тебе сундучок твоей сестры. И, между тем, уже четверть часа меня ничто здесь не задерживает, и мне осталось найти лишь дорогу в Сент-Уэн, чтобы вытрясти свои деньги из этого негодяя садовника, который получив с меня мои франки, не прислал на могилу даже горшка левкоев. Так что, я побежала.

—

Со мной, мадам, — воскликнул Верро. — Я последую за вами по пятам.

Он предложил старухе свою руку, и она её приняла, бормоча слова, которые не были, разумеется, комплиментами. Пия бросила последний взгляд на могилу, на которую Верро поставил горшки с цветами, купленными его другом, и направилась на аллею.

—

Сейчас я с ней откровенно поговорю, — подумал Амьен, пристраиваясь около нее.

Пия шла, опустив глаза и продолжала молчать. Амьен решил пойти на крайние меры, чтобы заставить её заговорить, и дождавшись, когда они вышли на кипарисовую аллею, тихо ей сказал:

—

Малышка, ты мне причиняешь много страданий.

—

Я? — прошептала девушка, не осмеливаясь посмотреть на Поля.

—

Да, ты. Я понимаю, что у тебя горе и тебе хочется отдохнуть несколько дней… но почему ты не хочешь больше приходить мою мастерскую? Ты обижена на меня?

—

Нет, месье Поль. Я от вас видела только хорошее… вы меня облаготельствовали.

—

Ты не должна меня благодарить. Я не мог не беспокоиться о твоей судьбе, потому что ты была одинока в этом мире… по крайней мере, я так думал, и теперь… это слишком… оставить меня таким образом… я этого не заслужил… Ну объясни мне, пожалуйста… Я тебя чем-то обидел, несомненно?

Пия повернула голову, пытаясь скрыть слезы на своих глазах.

—

Так! Ты плачешь. Значит, я был прав. Чем то я тебя невольно огорчил. Итак, скажи мне, что я тебе сделал плохого… только это меня остановит.

—

Ничего, месье Поль. Вы всегда хорошо относились ко мне, хотя я была всего лишь бедной девушкой, и я, возможно, умерла бы от голода, если бы вы меня не подобрали на улице. Никогда в жизни я не была так счастлива, как с тех пор, как узнала вас, и никогда больше не буду…

—

Тогда почему ты хочешь меня оставить?

—

Потому что так нужно.

—

Послушай! Это не серьёзно. Кто тебя принуждает уехать?

—

Я сама хочу возвратиться в Субиако.

—

И что ты там будешь делать, в этом своём Субиако? Позировать художникам, которые приедут туда на летнюю сессию? Ты не сможешь там заработать на жизнь. В горах все женщины столь красивы, что художники избалованы, ведь у них нет затруднения в выборе модели.