—

Ничего.

—

Это отвратительно.

—

Моя сестра думает, что он не смог обеспечить нашу жизнь потому, что сам был беден.

—

Прекрасный повод не содержать свою семью! Хотя у него хватило средств, чтобы отправиться обучаться живописи из Франции в Италию. Если он был не в состоянии обеспечить вам достойную ренту, то не имел права бросить вас в крайней нищете. Он был обязан остаться и работать ради семьи. И Бог знает то, что вы испытали! У вас был хоть какой-нибудь кров, по крайней мере?

—

Моя мать сняла за околицей деревни сарай, брошенный пастухами и стала прачкой, обстирывая белье

в двух или

трёх богатых домах. А моя сестра и я пасли деревенский скот.

—

А что же ваш отец… от него не поступало никаких новостей?

—

Достаточно долго… нет. Но однажды кюре сказал моей матери, что ему написали из Франции, чтобы узнать у него, не живёт ли наша семья в Субиако. Не знаю почему, но моя мать попросила его ответить, что мы оставили страну и он не знает, куда мы уехали. Сделал ли кюре это? Это то, чего мы не знали никогда.

—

Получается, что бедная женщина не хотела больше даже слышать о нем. Должно быть, твой отец её смертельно оскорбил. Она его, вероятно, проклинала до самой своей смерти.

—

Нет, никогда ни одного горького слова в его адрес не вышло из её рта. Она даже никогда не произносила его имени в моем присутствии.

—

Но ты его знаешь, это имя?

—

Моя сестра знает.

—

И она тебе его не назвала?

—

Я у неё не спрашивала. Я видела, что ей будет очень трудно произнести его имя. Каждый раз, когда я делала хоть малейший намёк на цель её приезда в Париж, сестра принималась плакать.

—

Все это… что ты мне только что рассказала, моя дорогая малышка, это что-то экстраординарное. Но сейчас не время комментировать твою историю. Сейчас идёт речь только о том, чтобы найти твою сестру. Когда в последний раз она приходила к тебе?

—

Должна была прийти в прошлую среду. Я её прождала весь вечер, но она не появилась.

—

Но ты её видела накануне?

—

Да, месье Поль. Она оставалась у меня позже, чем обычно, и сказала мне, уходя, что вернётся ко мне на следующий день.

—

А как сестра добиралась к тебе? — спросил Амьен, немного поразмыслив.

—

Пешком, и я думаю, что она таким же образом возвращалась домой… ведь она была не богата.

—

И вероятно, что она жила не далеко от тебя? И значит ты её не провожала, когда она тебя оставляла в твоей мансарде?

—

Нет. Она мне запретила это делать.

—

И ты её никогда не встречала на улице?

—

Никогда. Я столь редко выхожу из дома, и то, только для того, чтобы отправиться к вам… и для этого и туда и обратно я пользуюсь омнибусом.

—

Скажи мне, малышка, твоя сестра носила, как и ты, народные костюмы Субиако?

—

О! Нет, месье Поль. С тех пор как она стала петь в театрах в больших городах Италии, она одевалась на французский манер.

Амьен собирался продолжить эти расспросы о жизни пропавшей сестры Пии, но странный шум привлёк его внимание.

Осторожное царапанье в дверь донеслось до его уха, и вскоре послышалось жалобное мяуканье.

—

Ах! Мой Бог! Ведь это Улисс! — воскликнула девушка.

—

Улисс! — машинально повторил Амьен. — Быстрей, давай посмотрим, в чем дело! Ты же уже знаешь, что он умер. Кошки не воскресают.

—

Но, однако, кажется… это действительно кошка. Послушайте! Она скребётся в дверь.

Второй каскад мяуканья, гораздо плачевнее, чем первый, заставил их одновременно вздрогнуть.

—

Бедный зверь умирает от голода, — продолжила Пия. — Можно я ему открою?

—

Моя бог! Конечно же открывай дверь. Если даже это не душа моего ангорского кота, которая пришла с того света, то тогда это мой новый кошачий компаньон, который хочет жить со мной. Я очень скучаю с тех пор, как у меня больше нет никаких животных дома. Я уже был готов купить обезьяну или попугая, но понял, что все-таки предпочитаю кошку. Это менее затруднительно в содержании, и так как само Провидение мне посылает …

Пия была уже у двери, но едва она её открыла, как до Амьена донёсся испуганный крик, даже, можно сказать, вопль испуганной девушки.

Верро стоял перед нею, шляпа на затылке, руки в карманах брюк, насмешливые глаза на лице и трубка во рту.

—

Как! Это — ты! воскликнул Амьен, — что означает эта глупая шутка?

—

Мой дорогой, — ответил горе-художник, прокрадываясь в мастерскую, — я подозревал, что ты рассердился на меня и вряд ли мечтаешь о встрече со мной. Если бы я, как обычно, сделал просто тук-тук в твою дверь, ты узнал бы мой привычный способ стучаться в твою дверь и… я прекрасно знаю тебя… ты вполне способен не открыть мне дверь. И так как природа меня одарила особенным талантом и способностью имитировать крики животных, я спародировал мяуканье Улисса. Разве это было не похоже?

—

Тебе должно быть стыдно напоминать мне о твоей жертве.

—

Она была необходима, эта жертва, — сказал Верро, размахивая руками, как актёр дешёвой мелодрамы. — И она мне ещё раз помогла, так как сумел проникнуть в твою мастерскую… И раз я уже попал сюда, то и останусь здесь, чтобы ты не говорил, мой разлюбезный друг. — И начинающий сыщик продолжил, обращаясь к Пие, — Добрый день, малышка. Ты красива, как рассвет этим прекрасным утром.

Пия не ответила на этот комплимент. Она вернулась на свою скамеечку, чтобы Амьен понял, что она не хочет больше говорить о своей сестре перед этим посетителем, которого она почти что откровенно не любила.

Но Амьен, которого вероломное проникновение Верро в его студию ввергло в мрачное настроение, и он не стеснялся в выражениях, чтобы донести до него ход своих мыслей.

—

Я должен был бы вышвырнуть тебя, — пробормотал он. — Тебя не было видно уже четыре дня. Ты, без сомнения, сел на мель на скамьях какого-нибудь кабачка, хозяева которого имели неосторожность открыть тебе кредит… а у меня ты укрываешься, потому что с тебя, поняв твою натуру, пытаются его взыскать. Это происходит уже не в первый раз. Я готов оказать тебе услугу и потерпеть некоторое время твоё присутствие у себя, но при одном непременном условии, что ты не разожмёшь свои зубы и рот. Я должен побеседовать с Пией, прежде чем снова примусь за работу, и я тебе запрещаю вмешиваться в наш разговор.

Пия, услышав эти слова, бросила на него умоляющий взгляд, в котором недвусмысленно читалось её желание…

—

Ничего не бойся, моё дорогое дитя. Я не доверю твоей тайны скромности этого пьяницы Верро, но у меня есть ещё один или два вопроса которые я хотел бы тебе задать. Посмотрим! Сегодня у нас понедельник… следовательно, прошло пять дней со времени исчезновения, которое тебя так беспокоит. Как ты думаешь, что случилось с… этой персоной? Несчастный случай?

—

Увы! Это возможно, ведь Париж столь опасен, и главным образом, по вечерам. Я придумываю и представляю себе самые ужасные вещи… ведь она могла быть раздавлена каретой или убита бандитами… уже не раз я думала о том, чтобы сходить в Морг… но я не осмелилась… боюсь её там найти.

—

Вот как! В Морг! Это место мне хорошо известно! — закричал Верро, который набивал свою трубку в углу мастерской.

—

Молчи ты там! — прикрикнул на него в ответ Амьен.

—

А я с тобой и не разговариваю. Это я сам себе сказал. Монолог… Ты же мне не запретил это делать… Тогда, какие могут быть претензии?

—

Я тебе запрещаю все. Переваривай спокойно свой абсент, который до сих пор бродит в твоём теле, и оставь нас в покое.

И Поль сказал тихо Пие:

—

Послушай, малышка. Я тебе обещаю сделать все возможное, что необходимо, чтобы её найти. В нашей стране… не то что в твоих горах… невозможно исчезнуть, не оставив следов. Будет достаточно лишь сигнализировать о факте её пропажи префекту полиции, и они организуют её поиски… и найдут её, я тебе за это отвечаю. Иностранец, который прибывает в нашу страну, должен арендовать квартиру или гостиницу, хозяева которых обязаны спрашивать имена своих арендаторов и записывать их в регистр жильцов, который инспекторы полиции имеют право просматривать, когда им заблагорассудится.