—

Здесь, нет. Но она уходила из дома каждый вечер, а иногда также и днём.

—

А куда? Вот как раз то, что надо было бы знать.

—

Но черт возьми, именно этого я тебе не могу сказать. Бьянка была не болтлива, а я не любознательна. Именно поэтому я ничего не знаю. Она мне рассказывала о каком то учителе пения, который ей давал уроки и жил в квартале Ботанического сада… что мне казалось странным… потому что там живут только шарманщики… если только она не училась пению во дворах и на улице. Однажды, когда Бьянка только начинала жить у меня, она мне сказала, что у неё были родители в Париже, но раз она не знала, где они жили… я подумала, что она хвасталась…

—

Но она не лгала сказав, что училась в районе Ботанического сада, так как она умерла в омнибусе, который следовал с винного Рынка. То, что более всего удивительно, так это то, что её преподаватель… или её родители, если они у неё действительно были, не посетили Морг и не опознали девушку. Они должны были прочитать о случившемся в газетах. Ведь их должно было обеспокоить её исчезновение.

—

О! Они почти не занимались ею. Они ни разу не появились здесь с тех пор, как она поселилась у меня… а тому уже месяц.

—

Она прибыла с Лионского вокзала, — прошептал Верро про себя. — Это странно, что она поселилась на Монмартре.

—

Это как раз совсем не

странно. Она не знала Париж

, но итальянец, которого я поселила у себя в прошлом году, дал ей адрес моего дома.

—

Так значит, она приехала прямиком из Италии.

—

Из Милана. Это написано в её паспорте.

—

И у вас он есть, её паспорт?

—

Это часть того немногого, что у меня осталось от неё, мой малыш! Он наверху, в её сундучке, вместе с другими документами и её пожитками. Она закрыла на ключ свой сундук и унесла ключ с собой.

—

Ключ! Но в карманах её пальто нашли только кошелёк с несколькими су… и больше ничего.

—

Черт возьми! Бьянка не была богата, бедная девушка. И вместе с тем, она была очень подозрительной. Когда она уходила, то всегда была озабочена тем, чтобы закрыть свой сундук. Я конечно, могла бы попросить слесаря открыть его, когда увидела, что она не возвращалась домой уже несколько дней, но я её любила, эту малышку, и затем, я думала, что она вернётся. И я не выставила бы Бьянку за дверь, если бы она возвратилась. Я довольствовалась бы тем, что прочитала ей мораль, потому что, как ты видишь мой мальчик, я отнюдь не зла. Ты можешь осведомиться в квартале, и тебе все скажут, что Софи Корню никогда не наказывала своих квартирантов.

—

Я в этом убеждён… хотя вы и были сейчас суровы по отношению ко мне.

—

Не вини меня в этом, мой мальчик, я тебя приняла за одного из этих бездельников, которые бродят на бульваре Клиши, чтобы обвести вокруг пальца бедных девушек, встречающихся на их пути. Это ни твоя ошибка, ни моя, но факт в том, что ты внешне мало от них отличаешься. И мне по прежнему кажется, что ты не страдаешь от частого труда.

—

Каждый день… но немного, моя дорогая дама.

—

Я тебе поверю, если это доставит тебе удовольствие. И так как отнюдь не ты похитил Бьянку, я больше ничего не имею против тебя. Я даже довольна тем, что встретила тебя, хотя ты и принёс мне дрянную новость. По крайней мере, я узнала, что стало с малышкой, и не допущу теперь, чтобы её положили в братскую могилу, хоть это мне и обойдётся в пятьдесят франков… купить ей место на кладбище.

—

В добрый час! А я сразу догадался, что у вас доброе сердце. Итак, когда вы собираетесь пойти в Морг?

—

Черт подери! Это как раз то, что меня совершенно не привлекает и не развлекает!

—

Но, однако, это нужно сделать. Я хотел бы, чтобы вы избежали этой неприятности… я даже сам пошёл бы туда вместо вас, но это не одно и тоже, а потому не возможно. Я же не знал эту девушку, в то время как вы её поселили у себя и у вас все её документы …

—

Да, я могла бы назвать её имя и доказать, что не ошиблась. Уверен ли ты, по крайней мере, что она ещё там?

—

Я уверен, что она ещё не похоронена. Если она не выставлена больше в зале Морга, вам нужно только попросить секретаря, и он вам её покажет в другом помещении.

—

Брр! От этого стынет кровь в моих жилах. И после того, как я её признаю, как все произойдёт дальше?

—

Вам не придётся ничего делать. Префектура полиции пошлёт к вам полицейского забрать сундук Бьянки. Будут изучены документы покойницы, и кто знает, возможно обнаружат тех самых родителей, о которых она вам говорила.

—

Меня это не волнует. Для чего? Какие-то странные родители. Они беспокоились о ней не больше, чем о бездомной собаке. Но, мой мальчик, это ещё не все. Если я выхожу в город, нужно, чтобы кто-то охранял мой дом, и комнату для стирки белья. Мне нужно умолять соседку посмотреть за моим хозяйством, так что я пойду сейчас искать её, а тебя я здесь оставить одного не могу. Так что иди к себе домой… или куда хочешь, и можешь зайти ко мне завтра, если захочешь. Я тебя встречу лучше, чем сегодня, не бойся. И, если сердце тебе подскажет, ты меня сопроводишь на похороны девушки.

—

Я верю, что моё сердце мне это подскажет, но если я туда пойду с вами, то у меня будет одно условие: мы разделим расходы пополам.

—

Хорошо, давай разделим! Смотри, правда, не поломайся. Что касается меня, то я, слава Богу, в состоянии сама оплатить красивые похороны для бедняжки! Ладно, мы побеседуем об этом завтра, малыш, а сейчас тебе пора срочно убираться. У меня нет времени с тобой лясы точить.

Верро не требовалось повторного приглашения исчезнуть с глаз старухи, и если он продолжал рассыпаться в любезностях и щедрых предложениях, то лишь потому, что чувствовал необходимость примириться с хозяйкой, чтобы дать ход будущим своим проектам, в которые он благоразумно не стал её посвящать. Верро в своей первой дипломатической миссии одержал полный успех и торжествовал. Он поверил в свой талант сыщика-дипломата, так же как и все идиоты, которые выиграли в карты, потому что случайно получили при сдаче прекрасный набор карт в руки, думают, что их успех вызван их талантом и благосклонностью к ним фортуны.

Он простился с Софи Корню, и устремился на улицу. Выдающийся сыщик Фурнье назначил ему встречу перед мэрией Монмартра. Он побежал, не чувствуя ног от радости, чтобы быстрее присоединиться там к нему, и когда заметил своего напарника, то ликующе вознёс руки над головой, чтобы ему издалека сообщить, что несёт хорошую новость.

Ещё немного, и он бы подбросил бы свою шляпу в воздух в знак удачи.

—

Итак? — спросил у него Фурнье, который был намного спокойнее.

—

Итак, — ответил Верро, — я нашел то, что мы искали. Ваши указания были справедливы и точны, мой дорогой, и я громогласно провозглашаю, что вы — великий сыщик. Малышка жила в том самом доме с тех самых пор, как оказалась в Париже, то есть уже месяц. И сумасшедшая старуха, которая держит там меблированные комнаты, собирается нацепить на себя свой тартан, чтобы отправиться в Морг опознавать девушку. Она мне назвала имя покойницы и рассказала обо всем, что с ней связано…

—

Тогда значит, у неё есть и её документы?

—

Документы… пожитки… все в одном сундуке. И всё будет вручено комиссару полиции, как только тождество между трупом и её жиличкой будет констатировано.

—

Прекрасно! Но сказали вы ей о том, что вы подумали об этой смерти в омнибусе? Знает ли она, что малышка была убита?

—

Она этого не подозревает. Я хитрее, чем кажусь с виду, и сразу же понял, что если я ей скажу о преступлении, она начнёт фыркать от испуга скомпрометировать себя, в то время как если я ей позволю верить, что её жиличка умерла естественной смертью, я буду уверен, что она не заставит себя умолять отправиться на её опознание в Морг.

—

Все мои комплименты вам, мой дорогой. Вы маневрировали, как старый парижский кучер. И я думаю, что теперь вы можете обойтись в вашем расследовании без сотрудничества со мной. Вы знаете также много, как и я.