Они взвалили на себя огромную организационную работу, требовавшую большого напряжения сил. Поскольку централизованно полученных таблеток-накопителей на первых порах на всех не хватало, так они сами изготовили этих приборов около тысячи. В нормальных условиях на АЭС обрабатывают такую информацию с помощью ЭВМ. Теперь прежней, стационарной ЭВМ пользоваться было нельзя, а новой еще не было. Все материалы поневоле надо было обрабатывать вручную. Варченко организовал записи в журналах о дозах индивидуального контроля таким образом, чтобы их в любой момент легко было найти и проанализировать. Многочисленные данные надо было сличать между собой, и подготовленных для такой работы специалистов тоже не хватало. И эту проблему предстояло решать на ходу.
Время показало, что “самодельный” информационно-диагностический комплекс был глубоко продуман и справлялся со своими функциями настолько хорошо, что 1 декабря 1986 года его передали эксплуатационникам для технического обслуживания как обычный элемент обслуживания электростанции.
Дозиметристы жили за границей зоны, в бывшем пионерлагере “Сказочном”, где разместились эксплуатационники. Однажды летом 86-го я зашла к ним в комнату — в прежние времена здесь жили дети целого пионерского отряда, и им было вполне просторно. Теперь же в комнате жили взрослые мужчины. Здесь стояло не меньше тридцати кроватей. Однако было чисто, воздух свеж, нигде ничего не разбросано. Эти люди чрезвычайно устали, и лица у всех усталые. Но — приветливые. Улыбались. Охотно отвечали на вопросы и приглашали приходить еще просто так, поговорить. Показывали изобретенные ими собственные миниатюрные дозиметрические приборы.
— На каждой действующей АЭС есть отдел, который занимается дозиметрическим контролем — рассказывает В.В. Варченко. В его распоряжении — люди, штатные приборы. Там же проверяли и соответствующую аппаратуру. Но все это имущество громоздко и тяжеловато, с ним не походишь. А замерять нужно буквально каждый сантиметр поверхности как в зданиях ЧАЭС, так и на ее территории. Вот мы с Г.Б. Сидоровым и сделали простейший переносной прибор и с его помощью можем определять наиболее грязные места в помещениях станции. Дозиметр этот я сделал еще в 1985 г. По точности он нисколько не уступает штатным и мгновенно реагирует на малейшие изменения радиационного фона в конкретном месте по сравнению с общим фоном. Теперь важно запустить его в серийное производство. Схемы такого рода — не новость. Но ведь приборов не хватает. К тому же, и в обычных условиях их приходится браковать или ремонтировать при малейшем отклонении от нормы.
Варченко и его товарищи не думали оформлять на свой прибор авторское свидетельство, и маловероятно, что он был запущен в серию. Их интересовала только его практическая полезность. Но как часто у нас изобретают по несколько раз одно и то же только из-за волокиты с оформлением! Сама громоздкая процедура ставит автора в унизительное положение просителя, хотя в действительности это он должен быть в привилегированном положении, и его должны просить поделиться интеллектуальной ценностью.
Я считаю, что научно-технический прогресс движется вообще ленью. Вот мне лень ходить к дозиметру, потом отмывать приборы — я и сделал свой, — пошутил Сидоров... Пошутил ли? Лет тридцать назад журнал “Техника — молодежи” поместил карикатуру: десятка два людей, одетых в шкуры, волокут по земле тушу мамонта и, похоже, последними словами ругают “бездельника", который забавляется в сторонке... А он изобретал колесо.
До аварии была на второй очереди ЧАЭС специальная система АКРП-06 (“Горбач-1”) — штатное техническое средство для оценки радиационной обстановки. Цена ее — 10 млн. рублей (в тех деньгах). Изготовитель — некое союзное министерство. Но в нужный момент в комплекте этой аппаратуры не оказалось технических средств по контролю за обстановкой на территории. Иными словами, не было лабораторного оборудования для исследования радиационной обстановки вне станции, а многие датчики то и дело выходили из строя. Вот и пришлось солдатам довольствоваться карманными ДП-5В, “дэпэшками”. Даже у большинства эксплуатационников станции не было индивидуальных дозиметров, а фотокассеты типа ИФКУ больше трех рентген показывать не могли. Это соответствовало нормам мирного времени.
— Да, в Чернобыле основной измеритель — это человек с дозиметром, потому что в нашей стране не была поставлена задача развивать это направление — создание дозиметрических средств: необходимости не было, не происходили такие крупномасштабные аварии, — говорит главный инженер Института атомной энергии имени И. В. Курчатова В.Г. Волков. Он был в Чернобыле безвыездно июль и август 86-го, затем приезжал регулярно и жил в зоне; позднее стал приезжать в зону работать по возможности на выходные — много дел в институте. — Буквально за считанные месяцы в ИАЭ было создано и дошло до Чернобыля огромное количество методик и средств, приборы гамма-видения, дистанционные дозиметры, системы авиационного базирования, — Мы разработали палитру дистанционных дозиметров, их используют теперь при исследованиях и практических работах внутри Укрытия, чтобы можно было получать сведения о радиационной обстановке в помещении, в том числе и на удаленных участках, например, стоя у приоткрытой двери. Это имеет принципиальное значение при проведении всех работ в Укрытии. Ведь там немало радиационно весьма опасных помещений.
К сожалению, как основное средство для измерения и определения обстановки в зоне их практически не применяли — все эти технические средства имеют пока лишь опытно-промышленное значение, использовать их могут только специалисты, а не обычные гражданские дозиметристы или солдаты. Пользовались ими в основном работники ИАЭ. А в 1989 г. и эти разработки приостановились: в зоне начался спад радиационной активности. Те, кому следовало бы организовать серийное производство, похоже, успокоились и потеряли к нему интерес. Но в институт вскоре продолжили работы по созданию уникальных приборов и устройств с фантастически сложными рабочими возможностями.
Волков говорил о принципиальной необходимости технических способов для получения сведений, в том числе и о состоянии разрушенного реактора.
— У меня не выходит из памяти картина: солдату говорят, что за 10 секунд он должен на лопате вынести кусок твэла с крыши (об этом у нас будет отдельный разговор. Л.K.). Ведь это — непростительно. Наши солдаты — это будущее народа, его генофонд. Почти все дистанционно управляемые роботы на кровле потерпели фиаско. Вот рыжий робот из ФРГ вышел из строя стазу. А потом его, “валютную ценность”, вручную снимали с кровли и, конечно, пооблучались. Профессионализм всегда эффективнее голого энтузиазма.
В.Г. Волков подбирает сравнительный материал о том, как схожие проблемы решаются у нас и “у них”, чтобы использовать опыт в процессе текущих ремонтов на атомных станциях. Необходим большой набор робототехнических средств. “Мы в институте пытались сами делать нужных роботов. Но до радиационно стойких пока не дошло, ищу организации, способные выполнить такую работу...”
А в 86-м вся жизнь этой зоны, а в первое время кое в чем и целой области подчинялись правилам, определенными дозиметристами чернобыльских служб. На земле и с воздуха они брали пробы для анализа по нескольку раз в день.
Знания о радиационной обстановке были необходимы при работах на ЧАЭС, при строительных и монтажных работах, при дезактивации территории, административных зданий и жилых домов. На их основе внутри или вне зоны разрешали или запрещали работать; оценивали качество воды для питья, а часто запрещали населению выходить на пляжи. На основе данных дозиметрических приборов определяли тогда и определяют сейчас ход процессов внутри разрушенного энергоблока. Словом, такие знания были жизненно необходимы всем.
“Смелость, которая не зиждется на осмотрительности, именуется безрассудством” — эти слова принадлежат М. Сервантесу, автору незабвенного “Дон Кихота”. Умелому и страх помогает побеждать в опасности, тому в истории немало примеров. Но, прежде всего, следовало защищать от радиации самих чернобыльских героев.
