Однако немало и гражданских, “своих” дозиметристов обслуживало персонал ЧАЭС, энергостроителей и монтажников. В большинстве случаев, словно саперы, они шли спереди рабочих бригад.
Вот обычный журналистский репортаж июня 1986 года. Пишет корреспондент еженедельника “Собеседник” Михаил Сердюков: “Солнце купалось в Припяти. Был знойный вечер. Водитель нашего бронетранспортера Толик Радовиченко резко затормозил возле третьего блока АЭС. Приехали. Я схватился за ручку люка, но водитель это действие предупредил. “Спокойно, — сказал он солидным баском. — Спешка вообще нигде не нужна, а здесь особенно. Сначала выходит дозиметрист. За ним идут остальные”. Роль дозиметриста взял на себя Станислав Богатыренко, офицер, инженер испытательной пожарной лаборатории УПО Донецкой области. Командирован в Чернобыль, назначен заместителем начальника штаба пожарной охраны АЭС. Бесстрашный. О нем в зоне ходят легенды... Мы выскочили из машины. На первый взгляд ничего необычного. Я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков. — “Достаточно, — быстро сказал Богатыренко и потянул меня за собой. — Едем. Не забывай, пожалуйста, где находишься”. Водитель дал газ... Я лишь там побывал; а ведь они работают!”
Между прочим, в Припяти посторонним тогда было вообще запрещено фотографировать, так что дело не только в опасности. Ни корреспондент правильно понял: он — лишь побывал...
Среди дозиметристов были и женщины. Одна из них — маленькая, хрупкая, но с железной волей Надежда Ивановна Калинина. До чернобыльской “войны” она возглавляла производственное подразделение по изготовлению твэлов. Ей сказали, что на ЧАЭС понадобились дозиметристы. “Поедете?” — “Если необходимо, конечно, поеду”. Для нее в работе главное всегда одно: выполнить как можно лучше, точнее. Работать пришлось в помещениях станции... А это — далеко не Сочи.
В мае часто полученную дозу определяли по пройденным маршрутам: знаешь степень загрязненности территории и время нахождения — легко подсчитать дозу. В самом начале, когда только у энергостроителей одновременно работало больше трех тысяч человек, было особенно важно, и притом немедленно знать дозу, которую получил каждый. В Управлении строительства ЧАЭС (УС АЭС) дозконтроль в таких масштабах был абсолютно новым и прежде — ненужным делом. Но уже 1 мая 1986 года здесь появилась своя служба радиационной безопасности, которая обслуживала первое время и эксплуатационников атомной станции. Поначалу у работников этой службы не было даже каталогов приборов, которые целесообразнее заказывать для массового пользования и обработки данных. Начинали буквально с нуля. Но это были грамотные специалисты и дело свое знали хорошо.
— Главное — нам не хватает индивидуальных приборов для определения радиационной обстановки, — сетовал начальник службы контроля радиационной безопасности УС ЧАЭС В.К. Сухецкий в июне 1986 г. — На стройке их практически нет, хотя они необходимы, по меньшей мере, каждому руководителю. Мало и переносных приборов для определения радиационной обстановки, установок для экспресс-анализа проб: куда дует ветер, там и загрязненность повышается. Какова она в данный момент? Что собой представляют крупно- и мелкодисперсные частицы в воздухе? Все это можно определить только с помощью приборов, но их катастрофически не хватает. Их наша промышленность выпускала, но в недостаточном количестве. Что-то удалось вывезти из зданий Чернобыльской станции, что-то достали на других АЭС. Но никто ведь не предполагал, что таких приборов и устройств понадобятся тысячи. Мало, наконец, самих дозиметристов, и нам приходится учить новичков.
До Чернобыля в СССР преобладало, в общем-то, справедливое мнение, что индивидуальные дозиметры населению не нужны, поскольку выбросы от АЭС в тысячу раз меньше природного фона. Поэтому выпускались достаточно точные приборы, но преимущественно в расчете на коллективное пользование (ДСК-04М, ДРГ-01Т) — ценой 250-300 рублей.
— Данные о радиационной обстановке в конкретном месте стали выдавать руководи-телям подразделений мы, — продолжил A.К. Сухецкий. — Их надо было обобщать, и наш сотрудник B.В. Попов, начав буквально с нуля, в кратчайший срок разработал очень хорошую систему классификации индивидуально полученных доз. По его картотеке в любую минуту можно было узнать данные о каждом работнике АЭС или стройки.
Надо было не просто определить уровень радиационного фона в этом месте, для всех общего, но еще измерить дозу, полученную каждым из тысячи индивидуально, притом по нарастающей, чтобы не допустить перебора против допустимых норм. Набравшим 25 бэр запрещали дальнейшее пребывание на станции, на ее территории или даже в 30-километровой зоне. Суммирование индивидуальных доз — это огромное по масштабам и чрезвычайно трудоемкое дело — сегодня выполняет ЭВМ. Но в то время в нашей стране, а может быть и в мире, системы массового контроля не существовало.
Служба дозконтроля УС ЧАЭС завела журнал общей радиационной обстановки. В нем фиксировали место работы каждой бригады, а, следовательно — и полученные людьми бэры. Журнал действовал до начала 1987 года. Потом в нем отпала необходимость — заработал централизованный для всей 30-километровой зоны вычислительный центр. А в начале мая заместитель Сухецкого, приехавший с Курской АЭС, старший инженер службы эксплуатации В.В. Харин всего за несколько дней и ночей разработал инструкции для дозиметристов, в которых четко обозначены системы организации работ по дозиметрии и порядок оформления документации для разных служб. Это добавило к исходному журналу еще 15, зато четко разграничило: что делать можно, что — необходимо и чего делать ни в коем случае нельзя. Среди них я видела журнал контрольных уровней загрязнения поверхностей, отдельно журналы для транспорта, спецодежды, кожного покрова, для проверки знаний по технике безопасности, по радиационной безопасности, журналы инструктажей, проверки рабочих мест и т. п. По ним можно было даже выписывать рабочие наряды в “грязную” зону.
Вся эта на первый взгляд “бюрократия” спасла здоровье сотням людей, а многим, может быть, и жизни; помогла многие виды работ в этой неведомой для большинства обстановке существенно удешевить и ускорить. И, что не менее важно, — люди чувствовали себя увереннее, спокойнее, надежнее.
Где теперь эти журналы? Исчезли.
Уже в июне к одежде буквально каждого ликвидатора был прикреплен индивидуальный дозиметр-накопитель — продукт реализации разработанной Институтом биофизики Минздрава СССР программы по созданию средств радиационного контроля.
И сегодня работающие в зоне прикрепляют к одежде и постоянно носят эти таблетки — дозиметры-накопители. Расшифровать их данные можно только в специализированной лаборатории. В зоне это делалось раз в 10-15 дней. В нашей стране начала создаваться сеть таких центров, но, по свидетельству академика АМН СССР Л. Булдакова, сделанном им газете “Аргументы и факты” в 1989 г., потребуется еще несколько лет, чтобы оснастить их оборудованием. Говорили, что тогда стоимость индивидуального дозиметра-накопителя при серийном производстве не превысит 2-3 рубля, стоимость же измерения уровня радиации на местности обойдется в 1 рубль. Ориентировочная стоимость таких приборов рублей 30 (в ценах 1989 г.). Занимается ли их изготовлением кто-нибудь теперь?
Надо сказать, о необходимости налаживания собственного массового производства индивидуальных дозиметров не раз говорилось на Правительственной комиссии. Настойчивые требования исходили и от оперативной группы Политбюро ЦК КПСС. Но производить дозиметры должен был Минсредмаш, который демонстративно не желал подчиняться никому. Средмашевцы не были заинтересованы в таком производстве. Его развернули лишь спустя годы после аварии и стали жаловаться на отсутствие спроса.
Но в первые месяцы после аварии, когда о такой роскоши не мечтали, оригинальный принцип создания системы сбора и обработки информации придумал В.В. Варченко, “мужик аккуратный”, как о нем отозвался А.К. Сухецкий. Варченко сочинил ее для себя в порядке хобби еще в мирное время, когда сам руководил на ЧАЭС лабораторией контроля надежности. Теперь он осуществлял идею вместе со своим сотрудником по прежней лаборатории Г.Б. Сидоровым.
