Нужны были срочные меры защиты населения, сельскохозяйственных и диких животных, растений. Какие решения искали специалисты Госкомгидромета вместе с учеными, представителями многих организаций? Часть пищевых продуктов сразу просто запретили употреблять в пищу, использовать на корм скоту или даже отправлять на переработку. В других случаях рекомендовали изменить технологию хранения и переработки или устанавливали верхний предел загрязнения, после которого использовать продукты уже нельзя. На всех рынках, прилежащих к зоне Чернобыльской АЭС, действовал радиационный контроль.
В случае необходимости землю, строения, машины, растения обрабатывали раствором химикатов, отмывали или даже захоранивали. Эта титаническая работа потребовала усилий тысяч людей и немалых затрат.
В дальнейшем мы остановимся на этих вопросах детальнее,
Научное обоснование большинства мероприятий по дезактивации территорий внутри и вне 30-километровой зоны ЧАЭС осуществлял Военный научно-технический центр Министерства обороны СССР. Его основной задачей была разработка методов и методик оценки радиационного состояния территорий, объектов окружающей среды, а также методик и технологий дезактивации местности, населенных пунктов, объектов народного хозяйства, автомобильной и инженерной техники; санитарной обработки личного состава военных и гражданских ликвидаторов. Эти методы применялись на ПУСО, обмывочных пунктах для автомашин, контрольных пунктах на территории и в зданиях АЭС, в пунктах дезактивации одежды. Палитра тем, которой занимался Центр, как видим, была довольно обширной, о чем говорит и такой, казалось бы, мелкий пример, как разработка средств дезактивации одеял после временного использования с тем, чтобы их можно было применять повторно.
Одна из крупных задач Центра — прогнозирование уровня радиоактивного загрязнения окружающей среды зимой 1986-1987 гг. и особенно в ожидании весеннего паводка. Снега было много, опасались быстрого таяния и смыва в реки большого количеств радиоактивных материалов с поверхности земли. С этой целью планировали и обосновывали защитные мероприятия, в том числе сооружения разного рода дамб.
В Центре оценивали принципиальную возможность проживания населения на пострадавших территориях. Особого накала достигла дискуссия о реэвакуации эвакуированных жителей. Дело в том, что после первой крупномасштабной дезактивации территорий за пределами зоны радиационный фон во многих населенных пунктах существенно снизился. В пределах возможного была очищена от обломков и прочего кровля АЭС, на вентиляционную трубу даже подняли победный флаг. Это вызывало оптимизм у партийного руководства Украины и военного командования, которые объявили о скором возможном возвращении людей в свои дома. Но работники Центра В.П. Корастилев, Б.П. Дутов, С.П. Мельник, М.Ф. Леонтович и другие из НИ-42 Гражданской обороны в своих докладных записках на конкретных цифрах показывали, что в действительности радиационная обстановка вскоре после дезактивации не только не улучшается, но нередко ухудшается, и о победных рапортах говорить рано. Значительные выбросы из реактора шли еще осенью 1986 г., ветер переносил радиоактивную пыль... Решение о реэвакуации было отменено. (Эти военные люди теперь работают в общественной организации “Заслон Чернобыля”).
Немало было и более прозаических, но очень важных проблем.
На территории зоны было очень много различных материалов и техники, которые требовалось немедленно захоронить. Это относилось и к снятому грунту, и имуществу пострадавшего энергоблока. В Центре определяли, куда конкретно и каким способом все это перевозить и захоранивать, указывали места для временных могильников, а затем контролировали исполнение.
С первых же чисел мая 86-го в Центре работало много военных ученых и специалистов из большинства научно-исследовательских институтов и академий Министерства обороны СССР, гражданской обороны СССР. Начальник института №42 Б.П. Дутов приехал в Чернобыль среди первых, с ним были и научные сотрудники, и технические работники, среди них две молодые женщины: И.В. Левшина и В.И. Степанова, гражданские люди. Но раз надо — поехали. Сейчас многие облучены и очень больны.
Правительственная комиссия часто давала задания Центру: как решать ту или иную задачу. И его сотрудники нередко не просто предлагали ответ, но и сами участвовали в реализации мероприятий, обучали своим методикам и технологиям и не успокаивались, пока не убеждались, что все идет, как надо.
Однажды мне предложили посмотреть, как войска Гражданской обороны проводят дезактивацию местности в одном из населенных пунктов. Нужно было срезать слой грунта, укладывать в машину и увозить в могильник. Меня интересовало, отвечает ли наша методика поставленной задаче. Начальник штаба ответил, что уже вывезли 2 тыс. кубометров грунта; показал и документы, в которых сказано, какими силами и средствами эту работу выполнили: 5 машин и всего несколько солдат, — рассказывает С.П. Мельник. — Но таким малым числом людей и техники невозможно выполнить объявленный объем работы. Явные приписки. Я заставил соответствовать методике.
Рекомендации не были чьим-то капризом, благим пожеланием. Каждый вечер, нередко заполночь руководители подразделений Центра обсуждали новые предложения и наутро докладывали своему главному руководству. После одобрения они немедленно реализовывались, а также фиксировались в экспресс-отчетах, по типу тех, что писали на Семипалатинском полигоне (Мельник работал в Семипалатинске). Они содержали массу выводов, максимум статистической и цифровой информации. Разумеется, такой анализ не мог не быть поспешным. Но экспресс-отчеты и другую информацию срочно отправляли в Москву: в институты, штабы химвойск и Гражданской обороны, где они уже в более спокойной обстановке обсуждались, анализировались, оценивались. Работники Центра, получив свою “дозу”, возвращались по домам, а их сменщики, благодаря знакомству с материалами, приезжали в Чернобыль уже не новичками, а подготовленными для решения новых проблем.
Здесь все сталкивались с неожиданностями, даже трудно объяснимыми явлениями. Например, Мельник обнаружил у себя потрясающую способность ощущать факт значительного выброса из реактора четвертого энергоблока, и это повторялось дважды. У него возникало ощущение, будто через его тело мгновенно проходит значительный электрический разряд. “Возможно, это выброс”, — сказал в первый раз и уехал со станции. Коллеги, конечно, не поверили, так как человек не ощущает радиацию. Но оба раза “диагноз” подтвердился.
Родом он из деревни Харновичи Народнического района. Через некоторое время по приезде в Чернобыль он навестил свою деревню — оказалось, что жителям три месяца вообще не говорили, что вокруг Харновичей высокие радиационные поля, что вообще в результате аварии какие-то территории серьезно пострадали — их дома были чистыми. Но однажды, когда люди пошли в лес за грибами, вдруг у всех сильно закружились головы. Они испугались и вернулись. Мельник поехал в этот лес, померил и убедился, что уровни радиации там превышены в 15 раз... Такая чувствительная к радиации разновидность людей в этой деревне. Прежде район деревни Харновичи был экологически очень чистым местом, в реке Уж было полно рыбы. Теперь все погублено. В 88-м жителям предложили уехать, если хотят. Но никто не захотел. Только в 90-х годах Харновичи покинули несколько человек.
— Сегодня нужно откорректировать тактику с учетом дальновидной политики в размещении людей, разумного риска, — говорил мне профессор B.C. Кощеев в июне 86-го, — это позволит выполнять все работы с меньшими потерями. Например, оправданно проживание в 30-километровой зоне лишь пожарных, связистов, дозиметристов, а основные силы должны быть размещены за ее пределами, тогда будет возможно их использовать максимально долго при минимальных дозовых нагрузках. Ведь само по себе нахождение в зоне добавляет нагрузку на организм за счет общего радиационного фона.
