Только что говорили мы о погибшем шесть веков назад городе, и вот увлекает нас речное движение, увлекает новое на древних берегах. Еще в XVII веке существовали здесь каменные карьеры, где добывали известняк для построек Соловецкого монастыря и Гостиного двора в Архангельске. Теперь на правом берегу, где вырос новый поселок, ведется промышленная добыча известняка: карьеры, грохочущие камнедробильные мельницы, баржи с известковой мукой и щебнем под берегом. Известковая мука используется в сельском хозяйстве для нейтрализации северных кислых почв, камень идет на целлюлозно-бумажные предприятия Архангельска и на силикатный завод.
Все ближе к завершению мой путь и, перефразируя слова поэта, могу сказать: «Я много жил на пристанях». Жду парохода, беседую с здешним шкипером, молодым парнем Валерой, практикантом речного техникума, — речники мои друзья. Поздним вечером на дебаркадере становится шумно. Пароход вниз приходит около полуночи, и к этому времени собирается молодежь из клуба, с гитарами. В портовых городах молодежь вечерами выходит на набережную, а здесь набережная — палуба дебаркадера. И пароход, большой, теплый, сияющий огнями, сколько бы раз их ни встречал, всегда радует своим прибытием, приглашает в свой уют, зовет в путешествие, в большой светлый мир…
И вот устье Пинеги.
Я видел ее в верховье, маленькую, малопримечательную речку, которую легко было перейти вброд. Но набирала силы река, вливались в нее притоки, шире и полноводнее становился ее поток, круче берега. Через много славных мест прошла она, прихотливо-извилисто протекая в одном направлении с Двиной, и совсем было далеко зашла к северу, как вдруг круто повернула, будто признав главенство старшей сестры, и слилась с ней.
И в истории северного края, и в сегодняшней его жизни Пинежье значит многое. Главное, конечно, лес. Давно его добывают, а все еще Пинега им богата. Сейчас построена железная дорога из Архангельска на Карпогоры, вдоль которой возникли новые современные лесопункты, поселки с каменными домами. Часть добываемого леса теперь идет по железной дороге. Но все же значительная его часть сплавляется по Пинеге. Холмогорская сплавная контора в Усть-Пинеге дает ежегодно более миллиона кубометров леса.
Я это знал, и устье Пинеги представлялось мне сплошь забитым лесом. Но оказалось не так. Повыше пристани, за луговым мысом, Пинега «выпала» в Двину чистым руслом. Прекрасная картина — слияние двух больших рек. Шестьсот километров от слияния Сухоны с Югом шла Северная Двина в просторных берегах, в песчаном русле, и светла ее струя, сияет она небесной голубизной. Семьсот километров от истока шла Пинега, лесная река, и темна ее струя. В тихую солнечную погоду хорошо заметно, как сливаются со светло-голубыми водами Двины темно-синие воды Пинеги и текут некоторое расстояние, не смешиваясь.
Запань в Усть-Пинеге находится в двух километрах выше. Далее немного пройдя вдоль Пинеги, ощущаешь особенный облик этой реки. В верховье началась она маленькой речонкой, а здесь вышла мощной рекой, прорезав толщу каменистых берегов. Отвесные известняковые скалы, называемые на Севере щельями, тянутся правым берегом, и в них, над запанью, виднеются черные закопченные пещеры. По ним и называется это место Печки.
Запань сверху, с высокого берега, представляет внушительное зрелище. Возле ворот запани движется взад-вперед сплавной катерок, подталкивает лес. В нескольких воротах запани стоят люди с баграми, проталкивают бревна. Дальше по мосткам ходят рабочие, которые сортируют лес, отталкивая несортный в огороженные бонами тупики. Остальные бревна, подталкиваемые баграми, плывут к сплоточным машинам. Сплоточная машина подвижными бортами выравнивает бревна, крюками сгребает их и стягивает проволокой в пучки. Далее по огороженным бонами каналам пучки плывут к сплотке, где из них составляются секции плотов, то есть небольшие плоты. Секции подцепляет катерок и буксирует на Двину, где под берегом из шести секций составляется один большой плот, готовый к отправке по назначению.
Запань можно назвать огромным цехом под открытым небом. Кого тут только нет в горячую сплавную пору, когда и ночью при прожекторах работают! Тут и студенты строительных отрядов — вовсю стараются, но, видно, в сплавном деле нужна особая сноровка. В соседней женской бригаде куда как споро идет работа. Студенты обливаются потом, то и дело бегают к бачку с водой, а женщины несуетливо и ловко гонят и гонят бревна. В погожий летний день, такой, как сегодня, когда люди одеты легко — парни в одних плавках, женщины в пестрых платьях, — запань можно сравнить с сенокосом, где тоже много людей собирается в одном месте, и труд на людях — веселый, шумный, но и нелегкий — страда.
Поселок сплавщиков Усть-Пинега в Холмогорском районе считается одним из лучших. Далеко вытянулся он по правому каменистому и обрывистому берегу. На высоком сухом месте стоит поселок — чистые улицы, опрятные выкрашенные дома с палисадниками, клуб, стадион, парк в сосновой роще. Рядом с поселком старая деревня, расстроившаяся и обновившаяся, есть еще в ней и почерневшие могучие столетние избы, изображенные художником В. Переплетчиковым на картине «Усть-Пинега».
Людно в поселке, людно и на пристани. Здесь, как и в Верхней Тойме, Двинском Березнике, — транзитный пункт, через который направляются люди на запани и в лесопункты. Это одна из крупных двинских пристаней, останавливаются тут все пассажирские суда. И конечно, встречаю я здесь «Индигирку», переговариваюсь с знакомыми ребятами.
— С нами? — кричат мне с мостика.
— В Вавчугу надо.
— Не можем, — смеясь, разводят они руками.
«Индигирка», как и все скоростные теплоходы, от Усть-Пинеги до Архангельска следует без остановки. Вавчуга находится в пятнадцати километрах ниже Усть-Пинеги, ходит туда местный катерок. Это обычная, вроде бы малопримечательная деревенька — проплывешь мимо и не заметишь. Но слава Вавчуги в прошлом велика — здесь началось русское коммерческое судостроение.
В 1693 году в первый раз проехал по Двине Петр Первый. По пути в Архангельск посетил он Холмогоры, но они ему не понравились: веяло от них старинной затхлостью. Царю-строителю по душе были морские просторы и смелые предприимчивые люди. На обратном пути в Холмогоры царь не заехал, проследовал главным руслом и сделал остановку в Вавчуге. В этой деревеньке жили холмогорские купцы Осип и Федор Баженины, устроившие водяную пильную мельницу. Это была первая лесопилка в России. Петр осмотром водяной мельницы остался доволен. Зная потребность страны в торговом флоте, братья Баженины обратились к царю с просьбой дозволить им завести свою частную верфь. В 1700 году разрешение было получено, и в 1702 году Петр, в третий свой приезд на Север, присутствовал при спуске на воду двух «малых фрегатов» — «Святого духа» и «Курьера».
Пребывание всесильного царя в маленькой деревушке надолго сохранилось в памяти северян, обросло легендами. До сих пор возле дома Бажениных лежит наковальня, на которой, по преданию, ковал Петр Первый. На Городищенском острове Вавчужского озера растет кедр, как говорят, посаженный Петром. Срезы другого кедра, тоже будто бы посаженного Петром, можно видеть в Архангельском краеведческом музее и в Доме-музее Ломоносова в селе Ломоносове.
Осип и Федор Баженины были людьми умными и предприимчивыми, но не они строили корабли, а поморские мастера. Если до Петра не было у России своего военного и торгового флота, то это не значит, что морские суда не строились. На своих кочах и ладьях не то что до свейских земель, до самого Груманта добегали поморы. Вот эти-то мастера-корабелы начинали судостроение в Соломбале под Архангельском и в Вавчуге. В истории вавчужской верфи известны мастера Степан Кочнев, Петр Крылов. За восемьдесят лет существования верфи было спущено на воду около ста двадцати торговых и промысловых судов.
Теперь от прошлого сохранился только дом Бажениных, построенный в начале XVIII века на голландский манер с мезонином. Дом обшит и перестроен (сейчас в нем находится школа), стоит он обособленно, повернувшись торцом к реке. Ныне Вавчуга — место экскурсий и отдыха архангелогородцев. Горожан привлекает живописное Вавчужское озеро с пятью островами, самый красивый из которых называется Сахарной Головкой.
