Северная Двина двадцать пять лет спустя

Если реку можно сравнить с открытой книгой, которую легко и радостно читать путешествующему, то вторичное путешествие по той же реке следует сравнить с перечитыванием книги.

Сравнение это, конечно, не безусловное уже по той простой причине, что река, в отличие от книги, законченного произведения, не остается неизменной — меняется ее русло, фарватер, даже внешний облик, но еще больше меняется жизнь людей на ее берегах. Но есть и правда в приведенном сравнении: как хорошая книга глубже раскрывается в перечтении спустя сколько-то лет, так и знакомая река лучше познается в новом путешествии.

Двадцать пять лет не был я на Северной Двине, а вспоминал ее часто. Вспоминал пермогорские и верхнетоемские берега, заостровские и емецкие луга, сийские озера, удивительный город в устье, деревни и встречи с разными людьми. И все чаще приходила мысль: а ведь Двина все так же течет, как и четверть века назад, и все так же идут ид ней пароходы и теплоходы, и жаль, что я не на одном из них…

Так почему бы не вернуться к воспоминаниям юных лет и не пройти заново знакомым путем? Четверть века — срок немалый. Многое изменилось в нашей стране, многое изменилось и на Севере, Какой стала река теперь, ее города и деревни, ее люди — двиняне?

Что ж, если лучшие книги надо перечитывать, то и путешествия можно повторять.

Двадцать пять лет назад мы с другом прибыли в небольшой северный городок Котлас и весь день просидели на речном берегу на штабелях бревен, дожидаясь вечернего парохода.

Тогда еще не было повальной туристской моды на Север, коренные северяне с любопытством посматривали на нас, людей с рюкзаками. Кто тогда ездил на Север? Помимо геологов — редкие экспедиции фольклористов, этнографов, археографов. Но чтобы вот так — двум студентам поехать по своей доброй воле, движимым одной любознательностью, — это был по тем временам случай редкий, который всячески обсулсдался в нашем дружеском кругу, и провожали нас как людей, решившихся на отважное предприятие.

Что нас ждало впереди, к чему мы стремились? У нас не было корыстного чувства собирателей крестьянской старины. Мы просто хотели видеть Север. Тот Север, о котором читали у Чапыгина и Пришвина, памятники зодчества которого рассматривали на страницах «Истории русского искусства» И. Грабаря, былины и песни которого читали в сборниках знаменитых фольклористов. Да, мы хотели видеть все: самих северян, памятники старины, произведения живописи и прикладного искусства, хотели услышать сказания и песни, но больше всего тянули нас северный простор, даль речных плёсов, бесконечное море лесов и еще звали нас в путь приволье и беззаботность молодости.

Ах, хорошее было время! Ничего, что самодеятельная экспедиция наша неважно экипирована и снабжена малыми средствами — проживем, проедем всю Двину. А Двина — вот она, смотрела нам в очи, сверкала на солнце, сливаясь впереди с полноводной Вычегдой…

В давние времена назывался Котлас у народа коми Пырасом. Существовало предание среди коми, что некий кудесник предсказал этому месту великую будущность. Аналогичное предание связывается с именем Стефана Пермского, начавшего отсюда свою миссионерскую деятельность в зырянском крае. Предания эти отражают народное мнение: на столь красном, высоком берегу как не быть городу?

Место действительно замечательное. В семидесяти километрах выше под городом Устюгом Великим Сухона, сливаясь с Югом, образует Северную Двину, которую на участке между Устюгом и Котласом речники называют Малой Северной Двиной. Правый берег Малой Двины — высокий, коренной с выходами пород пермского возраста. В конце прошлого века известный русский палеонтолог В. П. Амалицкий вел близ Котласа раскопки и обнаружил скелеты доисторических животных, динозавров, живших двести миллионов лет назад. Левый берег низменный, отлогий, открывающий вид на давно обжитую округу с лугами, полями, деревнями. У Котласа Малая Северная Двина, сливаясь с Вычегдой, образует Большую Северную Двину. Здесь-то, на устье Вычегды, место самой природой предназначено было для города, а стояло небольшое село.

Перемены в жизни старого села начались с проведением железнодорожной ветки Вятка — Котлас в 1895 году. Пока реки были единственным путем на Север, значение имели старинные города по Сухоне и Двине, но теперь им пришлось уступить первенство. Так, не подходил для перевалочного пункта славный город Устюг, прозванный Великим, — слишком мелководны Сухона и Малая Северная Двина. Котлас же оказался местом удачным — сюда можно было подвести железную дорогу к самому берегу, река здесь полноводнее, и высокий берег удобен для причала речных судов. По новой железнодорожной ветке пошли на Север сельскохозяйственные продукты из Центра и Сибири, в частности сибирский хлеб. На котласском берегу возникли зернохранилища и склады. Начал расти поселок возле железнодорожной станции и в Лименде, где в затоне стали зимовать речные суда и возникли судоремонтные мастерские.

Значение Котласа как важного узлового пункта на Севере подтвердили события гражданской войны. Сюда заблаговременно были эвакуированы из Архангельска запасы угля и другие ценные грузы. Здесь временно размещался Архангельский губисполком и находился штаб Северодвинского фронта. В Котласе, городе речников, Павлин Виноградов сформировал свою легендарную флотилию.

Взятие Котласа было решающей ставкой в планах интервентов и белогвардейцев: тем самым им открывался водный путь на Вологду и железнодорожный путь в Сибирь на соединение с белочехами и Колчаком. Но враг был остановлен и не продвинулся дальше среднего течения Северной Двины.

В двадцатые годы значение Котласа в начатом промышленном освоении Севера возросло. Если Архангельск традиционно был «морскими воротами» Севера, то Котлас, можно сказать, стал его «речными воротами». Здесь кончались стальные пути, и дальше попасть в Коми-край, в самые глухие его уголки — на Удору, на Печору — можно было только по Вычегде и ее притокам с волоком через водоразделы. Отсюда отправлялись поисковые экспедиции на Ухту, к ее нефтяным богатствам, на Печору и ее притоки, к новым каменноугольным месторождениям. Интересное описание тогдашних путей содержится в книге открывателя воркутинских углей геолога Г. А. Чернова «Полвека в Печорском крае» (М., «Мысль», 1974).

Котлас, расположенный на стыке железнодорожных и речных путей, транзитный пункт, вынес на своих «плечах» немало и в тридцатые, и в сороковые годы. Через него прошли тысячи людей, и всем надо было ехать, ехать… Перед Великой Отечественной войной было начато строительство Печорской железной дороги и в первый год войны окончено. Значение Котласа еще более возросло: помимо перевалочного пункта, стыка трех речных путей — Сухоны, Северной Двины, Вычегды — он стал и железнодорожным узлом.

Вот в этот город мы с другом и прибыли тогда — двадцать пять лет тому назад. Двадцать пять лет — много это или мало? Вроде бы пролетели они быстро, и все живо в памяти, и помнится тот прекрасный день, которым встретил нас совсем не суровый летний Север, и наши надежды, и нетерпеливое ожидание отправления в путь…

Двадцать пять лет назад… Пять лет только, как окончилась война, и у всех она жила в памяти, не все раны еще зарубцевались. Многое надо было восстанавливать и строить заново. Север трудился с предельным напряжением, добывая стране лес, уголь, нефть.

За повседневными деловыми заботами северным городам не хватало времени присматриваться к своему внешнему облику. Котлас, который мы увидели, был таким же, как и в тридцатые годы. Это был обычный, ничем не примечательный деревянный городок с бревенчатыми домами, дощатыми мостовыми и тротуарами. Деревянными были железнодорожный вокзал и стоящий неподалеку речной. Тогда ходили еще пароходы, и отправлялись они вниз по Двине около полуночи. Пассажиры собирались с вечера, тут были жители двинских деревень, рабочие леспромхозов, цыгане… Бородатый шкипер навеселе рассказывал всякие речные истории…